Дональд Уэстлейк - Белая ворона
Кен сказал:
- Садитесь. Покончим с делом здесь.
На столе лежали скоросшиватели, бумаги, стояла маленькая металлическая коробочка. Кен уселся рядом со всем этим добром.
Гроуфилд бросил пальто на один стул и сел на другой. Кен был по левую руку от него, а Чарли устроился напротив. Кен раскрыл папку и заговорил:
- А теперь я объясню вам вашу задачу. Мы сняли для вас номер в "Шато Фронтенак" на четыре дня, начиная с завтрашнего. Нынче у нас среда. Жить будете под своим именем. Для вас заказан билет на самолет на сегодняшний вечер, если, конечно, будет летная погода. В Нью - Йорке пересадка. Вам придется просидеть там четыре часа, уж извините. Это все, что мы смогли сделать.
- Ладно, не берите в голову.
- Благодарю. В придачу к той одежде, которой мы снабдили вас в больнице, - кстати, она прекрасно на вас сидит...
- Спасибо. На мой взгляд, костюм излишне строг, но весьма недурен.
Кен учтиво улыбнулся.
- Да, так вот, в дополнение к этому костюму мы дадим вам чемодан со всем, что может понадобиться вам в Квебеке - смена белья, бритва, зубная щетка и все такое прочее.
- Никаких крохотных фотоаппаратов, магнитофонов или пистолетов, стреляющих иглами? Еще одна тонкая улыбка.
- Боюсь, что нет. Кроме того, нам поручено выдать вам деньги на карманные расходы. Возможно, не так уж и много по вашим меркам, но на кофе и сигареты хватит. Сто долларов.
- Наличными или почтовыми марками? Снова улыбка.
- Это деньги налогоплательщиков, - заметил Кен.
- Если они не могут обеспечить достойную зарплату школьным учителям, - добавил Чарли, - не стоит ждать от них щедрости по отношению к шпионам - любителям.
Гроуфилд кивнул.
- Интересно, сколько бы Кастро мог выложить мне за этот самолет?
- В "Шато" у вас будет связник, - сказал Кен. - Вот его фотография.
Он протянул Гроуфилду глянцевый черно - белый снимок восемь на десять.
Гроуфилд уставился на мясистую физиономию человека - очки в роговой оправе, жесткие густые усы. Он был похож на жизнерадостного обитателя пригорода, который то и дело одалживает у соседей газонокосилку.
- Так мой связник - мужчина? - удивился Гроуфилд. - Не юная красотка?
- Юные красотки не особенно напрашиваются на такую работу, - ответил Кен.
- Стало быть, вы оба сами на нее напросились?
- Как и ты, приятель, - парировал Чарли. - Давай не будем упускать это из виду.
- Ладно, - согласился Гроуфилд и вернул снимок Кену. - У нас будет какое - нибудь условное рукопожатие или нечто подобное?
- А зачем? Вы и так знаете его в лицо, а он знает вас.
- Откуда?
- Мы послали ему ваш снимок из "Спутника актера".
- О - о!
- Его зовут Генри Карлсон, - продолжал Кен. - Не вступайте с ним в связь до тех пор, пока не раздобудете каких - нибудь конкретных сведений. Или, может, у вас будет к нему какая - то просьба.
- Хорошо.
- Наверное, не стоит подчеркивать, что в течение следующих нескольких дней рядом с вами, кроме Генри, будут и другие наши сослуживцы.
- Еще и другие?
- Ну конечно.
- Мне покажут их снимки?
Кен улыбнулся. На этот раз совсем не учтиво.
- Боюсь, что нет. Скорее всего, вам даже не придется вступать с ними в контакт.
- Разве что, - дружелюбно добавил Чарли, - ты решишь смыться от нас. К примеру, во время остановки в Нью - Йорке.
- Кто, я?
- Мы - то знаем, что ты не убежишь, - быстро сказал Чарли. - Другое дело наше начальство. Оно никому не доверяет. Кен бросил Гроуфилду толстый белый конверт.
- Вот ваши деньги и билеты, - сообщил он. - За номер в гостинице уже уплачено.
Гроуфилд запихнул конверт во внутренний карман.
- Наверное, мне следует поблагодарить вас, ребята, - сказал он. - За то, что вытащили меня из дерьма.
- Время покажет, - ответил Кен.
4
Два часа спустя самолет с Гроуфилдом на борту описывал неправильный круг между плотной грядой серых туч и неряшливо расползшимся по земле городом Нью - Йорком. Было восемь вечера, и Гроуфилд смотрел сквозь снежную дымку то вниз, на однообразные пересекающиеся линии огней, то вверх, на тусклые красные отражения этих огней на брюхе облачной гряды. Ни один из этих видов не радовал глаз.
Впрочем, сейчас Гроуфилда не радовали никакие виды, в особенности виды на будущее. Он мечтал о том, чтобы самолет вовсе не оторвался от земли. Эта задержка дала бы ему немного времени, и он, возможно, сумел бы как - то выкрутиться. Но тут, к несчастью, распогодилось, самолет поднялся в воздух, и вот он, Нью - Йорк, нате вам. Самолет на Квебек тоже взлетит, Гроуфилд испытывал удручающую уверенность в этом. Самолет на Квебек взлетит, даже если ему придется пилить до самого Северного полюса.
Кто же меня пасет? - думал Гроуфилд. Самолет шел полупустым, но все равно на борту было не меньше десяти человек, весьма похожих на сослуживцев Чарли и Кена. Вся подлость заключалась в том, что тайным агентам полагалось быть похожим на обыкновенных людей, а значит, тех, на кого он грешил, можно исключить из числа подозреваемых. Стоило подумать, что человек - тайный агент, и сразу становилось ясно, что по определению он никак не может быть тайным агентом.
Гроуфилд совсем расстроился, поняв, что вынужден играть по их сценарию. Даже если он и сбежит от них, скажем, в Нью - Йорке, эти люди не из забывчивых. Они не простят. Они будут искать его и, если отыщут, то найдут и способ повесить на него это проклятое ограбление броневика. Значит, надо менять имя и вступать в актерскую гильдию как совсем другой человек; возможно, даже отпустить усы и шевелюру. А это означает отказ от не очень доходной, но неплохой актерской карьеры, на которую потрачены годы. Волей - неволей придется избегать встреч с театрами, актерами и режиссерами, которые знали его как Алена Гроуфилда.
Все это чревато болью, грустью и опасностью. Начать новую жизнь у всех на виду и при этом остаться незамеченным трудно, но у этой перспективы есть одно решающее преимущество по сравнению с теми играми, в которые играют Кен и Чарли: он останется живым. А если отправиться в Квебек и начать расхаживать на цыпочках в толпе полковников и генералов, прячущихся под чужими личинами, если выйти на сцену международного заговора и играть роль, которой вовсе не знаешь, - вот тогда, похоже, конец один, и ничего лучшего ждать не приходится. Это будет его собственный конец. Лучше уж быть бесприютным, чем найти приют в гробу. Загвоздка в том, как сбежать. Трудно уйти от погони, если не знаешь, кто за тобой гонится. И все - таки попытка - не пытка.
Загорелась табличка, призывающая не курить и пристегнуть ремни, самолет наконец перестал описывать круги и пошел вниз по длинной пологой траектории, будто по бесконечной подъездной аллее к какому - нибудь дому. Тусклые багровые тучи за иллюминатором уходили все дальше ввысь, грязный кегельбан внизу приближался. Вдруг все огни исчезли, за исключением нескольких одиноких точек света, голубых, мерцающих желтых, белых. Они виднелись сквозь снежную мглу. Внезапно. Гроуфилд почувствовал, как быстро мчится самолет, и мгновение спустя шасси коснулось земли. Посадка получилась довольно жесткой, самолет сильно вздрогнул, подпрыгнул, снова поймал полосу, немножко заелозил по бетону, и Гроуфилд ощутил ремень безопасности, готовясь отразить покушение на свою жизнь еще и со стороны авиакомпании. Но в следующий миг он почувствовал, как самолет выровнялся и снова стал слушаться штурвала. Гроуфилд откинулся в кресле и выглянул в иллюминатор. Вдалеке светились крошечные огоньки аэропорта Кеннеди. Самолет затормозил, моторы взревели, потом смирились со своей участью, и следующие десять минут лайнер бестолково и бесцельно ползал туда - сюда по аэродрому, сворачивая, казалось, наобум то влево, то вправо. Огоньки на низких зданиях вроде бы горели все так же далеко, а потом самолет ни с того ни с сего остановился. Гроуфилд посмотрел через проход и увидел сквозь противоположный иллюминатор зал для прибывающих пассажиров.
