Ирина Оловянная - Искусство войны
– Хм. Ладно, всё понятно. Но, по-моему, решение неустойчиво.[2]
– Да. Но это имеет свои преимущества. Устойчивое общество может устойчиво вращаться на круговой орбите довольно долго. Пока не придет какой-нибудь завоеватель с военной техникой следующего поколения.
Линаро тихо рассмеялся:
– Точно. Раньше я об этом не думал, – он спохватился. – Ты не ответил на мой вопрос. Ну, военная подготовка – это очень престижно, я понял. А я рылом не вышел?
– Чушь! – фыркнул я. – Хочешь, можешь провести там следующий учебный год. Но в отделе высшего образования это никому не понравится. Будь уверен.
– Почему это? Все корпорации крепят свою обороноспособность.
– Ты как маленький! – отрезал я. – До сих пор мечтаешь о красивой форме.
– Ну, в кремонской армии я служить не хотел, там такие порядки…
– Догадываюсь. А если ты закончишь университет и будешь работать у нас, то эта самая «обороноспособность» будет зависеть от тебя больше, чем от авиадивизии полного состава.
– Ну, это ты загнул.
– Нет, – мотнул головой я. – Я разбираюсь не только в математике, но и в войне.
Наш разговор перекинулся на функциональный анализ, он интересовал нас обоих больше, чем чья-то там обороноспособность.
Перелет через космос прошел без проблем, и «Феррари» приземлился на посадочной площадке военной комендатуры маленького южного городка Урбано. Дежурный офицер мгновенно согласился с тем, что моему катеру действительно следует постоять именно здесь, – проф успел позаботиться о моей безопасности.
Мы пешком пошли к домику родителей Винсенто. Во время боевых действий городок не пострадал, и только многочисленные военные патрули (у нас трижды проверили документы) напоминали: вы на оккупированной территории, и жители ее не смирились.
«И как тебе роль оккупанта? – поинтересовался внутренний голос: – Ты столько книг прочитал о героической борьбе против них. Каково тебе с другой стороны?» – «Не знаю еще», – ответил я.
– Мы пришли, – сказал Линаро.
Мы остановились перед забором маленького, давно не крашенного деревянного коттеджа. Как в нем может разместиться семья с девятью детьми, непонятно. В небольшом дворике совершенно седой, но еще довольно крепкий мужчина вручную обстругивал какую-то доску.
– Папа! – окликнул его Винсенто и бросился во двор.
Я остался пока на улице. Пусть они поздороваются. Кажется, этот парень явился домой без предупреждения, впрочем, вряд ли ему за это попеняют.
Наконец они обернулись ко мне, и я подошел поближе. Винсенто представил меня только по имени.
– Моя фамилия Галларате, – отчеканил я. Синьор Линаро посмотрел на меня, прищурив глаза:
– Тот самый?
Я кивнул и с вызовом поинтересовался:
– А что, есть претензии к качеству?
Синьор Линаро покачал головой:
– Похоже, твой отец все делает великолепно.
– Я тоже так думаю.
Он протянул мне руку, я ее пожал.
– Иди поздоровайся с матерью, – велел синьор Линаро сыну.
Винсенто кивнул и ушел в дом.
– Так это из-за тебя Винсенто…
– Да. Из-за меня.
– Зачем ты с ним приехал?
– Я его привез, – усмехнулся я. – Чтобы он не тратился на билет.
– Отдаешь долги?
– Не знаю, насколько это возможно, – ответил я неуверенно.
Из дома вылетела молодая девушка:
– Я сейчас всех соберу! – крикнула она и побежала куда-то на улицу.
Ну, понятно, все дети где-то гуляют.
– Поседел я в лагере, на юге, – заметил синьор Линаро. – Так что о Кремоне в этом доме не жалеют, а какими вы будете, еще неизвестно.
Я поднял брови:
– Винсенто сказал мне об Энрико. Кремона тоже бы так поступила?
Он покачал головой:
– Ты же знаешь, что нет.
– Знаю, – жестко ответил я, – во время последней заварушки я был под Мачератой и кое-что видел. И если вы не жалеете о Кремоне, то почему ваш сын бегает по джунглям?
– Не мог же я рассказать ему правду!
Тут до меня дошло:
– О! Простите, я не подумал.
– Ничего. Это даже хорошо, что ты не можешь этого понять. Вселяет надежду.
Вот тут я на самом деле понял, что он имеет в виду, я-то было решил, что он просто не хочет подвергать мальчишку опасности: проговорится или ляпнет что-нибудь противокремонское. А у него были не только такие опасения.
– Я посоветовал Винсенто взять Энрико с собой в Палермо. Ну, пока тут всё не успокоится. По джунглям бегать небезопасно, даже если в тебя не стреляют.
– Я-то не против.
– Это хорошо. У наших парней тоже терпение не ангельское, если мальчишки кого-нибудь убьют… Всё это может очень плохо кончиться…
Через двор, к дому, пробегали представители младшего поколения семьи Линаро. Но тринадцатилетнего мальчика среди них не было. Я забеспокоился:
– Утром он был здесь?
Синьор Линаро понял, о ком я.
– Да, – он с беспокойством огляделся.
– Вам следовало его запереть! – со злостью сказал я. – Или вы думаете, что у нас даже горынычи милосердны?!
– Он обещал!
– Ну и где он?!
Синьор Линаро пошел в дом, знаком предложив мне следовать за ним.
Я познакомился почти со всей семьей. Пауза в возрасте между младшими и старшими детьми – примерно пять лет, столько, вероятно, синьор Линаро провел в лагере. Когда он вернулся, Энрико было шесть или семь, а Винсенто – тринадцать или четырнадцать. Синьора Линаро, ее старшая дочь и младшие дети ничего против меня не имели, а вот еще две сестры Винсенто немного постарше меня – прямо-таки испепеляли взглядами, и вернувшегося после долгого отсутствия брата – тоже. Да, здесь нам будет непросто.
Девочки явно знали, куда делся Энрико, но отворачивались и молчали, как Стромболи на допросе.
– Когда вам принесут окровавленный кроссовок, потому что все остальное съел горыныч, вы сможете ненавидеть меня еще сильнее, – сказал я резко. – Ладно, Винсенто, вряд ли он ушел один, и вряд ли они успели далеко убежать. Ты, наверное, можешь сообразить, куда именно, а у меня есть бластер, так что мы не пропадем.
Синьор Линаро обнял свою испуганную жену:
– Мы его приведем.
Я покачал головой:
– Лучше мы сходим вдвоем с Винсенто.
– Это почему?
– Ну, нам проще будет их уговорить. А если вы пойдете с нами, нам придется тащить на себе компанию брыкающихся мальчишек. Или как вы намерены их вернуть?
– Понятно. Бластера у меня нет. Я неблагонадежный. Был, – он вспомнил что наши не имеют к нему никаких претензий.
– Это к тому, что нам надо взять с собой патруль? Тогда завтра придется делать то же самое еще раз, и послезавтра. Пока не случится какая-нибудь беда. Тогда кто-нибудь опомнится!
