Ирина Оловянная - Искусство войны
Обзор книги Ирина Оловянная - Искусство войны
Ирина Оловянная
Искусство войны
HOMO HOMINI…
Запрос: «любовь».
Ответ: любовь – узаконенные в мэрии или сельской управе сексуальные отношения между двумя партнерами. Употребляется также в значении «чувства, которые человек может испытывать к к.-л., ч.-л. Подразумевают способность к сопереживанию и самопожертвованию. Обычно родители любят своих детей, а дети – родителей. Любовь между супругами. Любовь к брату (сестре)».
Запрос: «дружба».
Ответ: дружба – взаимоотношения между людьми, подразумевающие близкие приятельские отношения, а также бескорыстную помощь в сложных ситуациях.
Запрос: «доверие».
Ответ: доверие – уверенность в чьей-нибудь добросовестности, искренности, в правильности чего-нибудь. Бессознательная вера в кого-либо, что-либо.
Сайт «Толковый словарь языка этна-эсперанто»…Дашь ли быть самим собою,
Дарованьем и мольбою,
Скромностью и похвальбою,
Жертвою и палачом?…
Глава 1
Что именно сказал мне синьор Маршано по комму, не важно, важно – как. И что я из этого понял.
И я пошел искать Марио. Он где-то в парке, но не рядом с домом, тоже приобрел привычку забираться куда-нибудь в глубь леса. Однако он не так опытен в этом деле, как я, комм не снял. Я взломал пульт охраны, посмотрел, где он находится, и аккуратно спрятал следы взлома, так что меня не поймают.
Марио сидел на скамеечке, на самом краю парка, от улицы его отделяли только ограда и какие-то невысокие кусты. Совсем рядом небольшой ручеек неромантично кончался у люка городской канализации.
Я сел на ту же скамейку. Марио на меня покосился – места мало?
– Так что же ты не смог узнать год назад на Ористано? – Я сразу взял быка за рога.
Марио промолчал.
– Я хочу это знать! – сказал я твердо. – Рассказывай.
– Это был Фабрицио Каникатти, младший брат нынешнего синьора, – бесцветным голосом ответил Марио.
– И почему это надо от меня скрывать?
– Я не знаю. Это приказ генерала, – Марио вдохнул и не выдохнул, как будто в него попали из бластера.
Черт побери! Я его взломал, как какой-нибудь дурацкий сайт. Он ни в чем не виноват.
Марио затравленно на меня посмотрел. Поднялся и пошел к дому. Докладывать. Предложение скрыть это от профессора едва не сорвалось с моих губ. Нет, это не мелочь какая-нибудь, он мне за это просто по физиономии даст – и будет прав.
Что я натворил?! Я его просто уничтожил. Марио потеряет друзей, любимую работу, репутацию. На Селено его, может, и не отправят, но отсюда переведут куда-нибудь в другое место, и он никогда не сможет вернуться в элитное подразделение нашего парка.
Я отправился вслед за Марио и вошел в кабинет профа прежде, чем Марио успел закрыть за собой дверь. Проф был очень удивлен таким пришествием. Марио доложил.
– Это я виноват, – сказал я, как только он замолчал. – Я не подумал. Это случайно… Нет, я же знал, что так может быть. Но… В общем… Это я во всем виноват.
– Сядьте. Оба, – велел проф.
Мы сели по разные стороны стола. Проф тоже сел и задумался. В молчании прошла целая вечность.
– Марио, – произнес проф наконец, – ты действительно ни в чем не виноват. Противостоять Энрику в ментальной области у тебя не больше шансов, чем у него против тебя в рукопашной схватке. Даже меньше.
Я опустил голову на сложенные на столе руки. О, Мадонна! Если бы Марио переломал мне все кости, пользуясь своим превосходством в силе, весе, технике, это было бы то же самое.
Проф продолжал:
– Ты кое-что знаешь об этом. Но всего не знает никто – ни я, ни сам Энрик. Это несчастный случай. Как в тот раз, когда у него остановилось сердце.
Марио немного успокоился. Проф сейчас вытаскивает меня, не хочет, чтобы охранники смотрели на меня как на чудовище. Но, может быть, это не поможет. И правильно. Я и есть чудовище.
– Я позабочусь, чтобы такие вещи не повторялись, – добавил он, чтобы утешить Марио. И я, и проф знали: вряд ли здесь что-то можно сделать.
На некоторое время я отключился, не слушал, о чем говорят проф и Марио, а с ностальгией вспоминал о тех временах, когда мои мелкие проказы и шалости спокойно игнорировались, а за серьезные проступки следовало оговоренное наказание. Теперь не всё так просто. «Включился» я, когда Марио уже ушел.
– Вы, надеюсь, не дали ему выходной?
– Нет, ты же слышал, – удивился проф.
Я покачал головой:
– Я отключился.
– Понятно.
– Я же сам себя предупреждал, что это может произойти! И даже всё правильно понял!
– Как это, сам себя? – удивился проф.
– Мне приснился сон, – пояснил я.
Проф наклонил голову: я тебя слушаю.
– С катаной за спиной, – начал я, – я иду по какому-то пустому освещенному коридору… – Я рассказал всю эту сказку до конца. – И я именно так и сделал: захотел управлять. Так что я действительно сын дракона.
– Тебя выпороть, чтобы ты вспомнил, чей ты на самом деле сын? – вежливо поинтересовался проф. Так, наверное, шутят под обстрелом. Страшно, весело – и можно умереть в любую секунду.
– Обязательно, – серьезно ответил я, – вдруг поможет.
Проф мотнул головой: не смешно.
– Тебе придется научиться контролировать свои способности. Если, конечно, ты не собираешься становиться каким-нибудь харизматическим диктатором вроде Чингисхана или Гитлера.
– Не-ет, – простонал я, – я же тогда всё правильно сделал, и ответил правильно – во сне. А вот в реальности… О, Мадонна!
– Вот и запомни: ты носишь в руке обнаженный меч. Очень большой и острый. У всяких там Гитлеров и Чингисханов были просто маленькие ножички. А историю ты знаешь. Соответственно, если ты захочешь во всё это поиграть, погибнут даже не миллионы, а пожалуй что миллиарды людей.
– Я не хочу!
Еще никогда в жизни мне не было так страшно.
– Тогда обзаведись ножнами.
Я кивнул:
– Это образ. А как на практике?
– Если бы я знал… Только ты сам можешь сказать, что ты при этом чувствовал.
– Я не понял. Я просто рассердился, что от меня что-то скрывают. То, что я хотел узнать.
– Значит, не сердись. Не дави ни на кого. Не прорывайся на тяжелом танке, а получи то, что ты хочешь, умом и хитростью. Или не получи – если тебе не хватит ума.
– Ясно. А почему вы решили хранить в тайне от меня эту историю?
– Теперь ты давишь на меня?
– Нет. Там был прямой приказ. И это, кажется, обязательно. А перехитрить вас я уже давно не надеюсь.
