Кир Булычев - На полпути с обрыва
– И чем все это кончилось… – заметил инженер. У него были красивые руки с длинными сильными пальцами, как у хирурга или взломщика сейфов.
Тут же, конечно, возникла Вероника. Словно поджидала в кустах.
– Всеволод не будет танцевать, – сообщила она подруге. – Мы хотели пойти к морю. Пошли, Сева.
Вероника засмеялась нарочито низким голосом соблазнительницы.
Кора запрезирала инженера, который тут же покорно позволил себя увести по темной аллее к морю. Темные аллеи – где-то ей попадалось такое название. Наверное, американский фильм ужасов.
…Темные аллеи. Почему, когда тебе нравится мужчина, сразу возникает какая-нибудь пустоголовая Вероника, которая переползает с курса на курс только потому, что умеет мило улыбаться стареньким сластолюбивым доцентам или намекать на свое бешеное богатство пожилым дамам-преподавательницам. А сама…
Кора постаралась остановить в себе поток мелкой ненависти к подруге. Не нужен ей этот инженер, который еще толком не успел произойти от гориллы. И пускай он не изображает из себя интеллигента – у него это получается неубедительно. Так же неубедительно, как его заверения в том, что он умеет изобретать махолеты и птицелеты – аппараты девичьей мечты…
Но от таких чувств инженеры не возвращаются. Они остаются на берегу моря в обществе твоей чернокудрой Вероники, которая, надо признать, первой заявила свои права, застолбила этот участок дикой растительности с сомнительными золотыми россыпями.
Опять появился моряк. Глаза у него пылали – он готов был переплыть Черное море ради любви такой девушки, как Кора. Но Коре не хотелось, чтобы случайные моряки плавали ночами по Черному морю. И она пошла домой.
Вероника заявилась поздно, когда Коре уже удалось себя усыпить и даже сердце не билось от ревнивого бессилия. Надо отдать Веронике должное, она была достаточно уверена в себе, чтобы не придумывать подвигов, которых не было.
– Я ему говорю: послушайте, как бьется мое сердце, – доносилось сквозь сон. – А он убирает руку с моей высокой груди и рассказывает о том, насколько махолет экономичнее флаера… Я ему предлагаю искупаться в первозданном виде, а он отвечает, что не хотел бы меня смущать. У него начисто атрофировано чувство юмора. Ну что ж, впереди еще почти месяц. Неужели я не сломлю его сопротивления и не уложу его к себе на грудь, в лучших борцовских традициях?
Кора не ответила, ибо любой ответ был бы или груб, или неискренен.
Вероника ушла к себе и скоро погасила свет. Кора подумала, как она любит подругу, но больше, когда той не везет в любви.
* * *С утра обнаружилось, что инженер Всеволод исчез. Уехал в Симферополь получать свои летучие игрушки. Обещал быть к вечеру, чтобы завтра их продемонстрировать друзьям. Он решил испытывать их над обширным склоном Ай-Петри, где воздушные потоки разнообразны и опасны, что и требуется для настоящего испытателя.
И день тоже не задался: ветер дул такой, что гнал по полого идущей к центру поселка улице листву и ветки, где-то выше он набирал звук, оттого гудел, как эолова арфа. Кора подозревала, что он гудит, как эолова арфа, хотя никогда ее не слышала и даже не видела.
Ветер был злым, горячим и сушил кожу, будто прилетел из какой-нибудь Сахары, которой нет дела до наших отдыхающих. На Веронику такая погода оказывала удручающее влияние. Когда же она, заявившись на пляж, не обнаружила там Всеволода, то тут же заявила, что забыла дома недосмотренную кассету и жить без нее не может. Она вызвала из Симферополя аэротакси, чтобы поскорее долететь до Москвы. Миша Гофман упросился ее сопровождать: его ждали в Москве творческие дела. Поступок Вероники в мгновение ока разрушил иллюзию замкнутости крымского мирка – он оказался лишь тем, чем был на самом деле, – продолжением настоящего мира, щупальцем действительности. И за это Кора была обижена на Веронику – ведь обещали друг дружке ни за что не мотать в столицу, иначе отдых не получится.
У моря было неуютно, о купании и речи не шло, зеленая возлюбленная охотника Гранта почему-то плакала, Кора решила, что она жалеет своих родных, убитых Грантом по ошибке. Потом Грант ее увел. Кора тоже потихоньку сбежала от остальных и пошла наверх, к Птичьей крепости. Бог знает, что ее туда влекло – может, просто хотелось посидеть с бабушкой, послушать ее низкий надтреснутый голос знатной дамы.
Наверху, на скамейке над обрывом, никого не было. Но лежала открытая книжка – аккуратный репринт «Опасных связей». Кора почему-то решила, что оставить его могла лишь старушка, имя которой ей так захотелось узнать.
Кора уселась на скамейке – небо было огромным. По нему неслись рваные, суматошные облака, будто спасались от ненастья.
Пахло дождем, но облаков на него не хватило. Они лишь пугали ливнем.
– Кора, – раздался знакомый голос. – Давно не виделись, моя девочка.
Рядом с ней на скамейку уселся сам комиссар Милодар, начальник земного отдела ИнтерГпола, то есть ИнтерГалактической полиции, человек, от одного имени которого падали в обморок известные разбойники и наркобароны. Коварный, но справедливый, осторожный, но отважный, вездесущий, но неуловимый, жестокий к врагам и не всегда справедливый к друзьям, Милодар был личностью удивительной, порождением сложностей, достижений и проблем двадцать первого века.
Кора была знакома с комиссаром, потому что росла на Детском острове, в приюте для галактических сирот, детей, подобранных или найденных черт знает в каких уголках Галактики и неизвестно откуда произошедших. Этих детей побаивались, потому что было неизвестно, почему и кто их подкинул нашей хрупкой цивилизации. И бывали случаи, когда опасения оказывались обоснованными.
Этот приют подчинялся ИнтерГполу, и потому Милодар сам курировал остров, подстегивая и воодушевляя работавших там психологов и генетиков. Три года назад, когда решался вопрос о наследстве Вероники, комиссару потребовалась добровольная помощь Коры. Кора в ходе этого приключения неоднократно рисковала жизнью, но вышла из испытаний с честью. Отпуская Кору на волю и даже выполнив обещание – установив ее настоящее имя и найдя ей бабушку Настю на Земле, Милодар пообещал (либо пригрозил), что их встреча – не последняя. Из такого материала, как Кора, и делаются агенты ИнтерГпола. День наступит, утверждал комиссар, и Кора добровольно или почти добровольно станет сотрудником ИнтерГпола. Но пока этот момент еще не наступил…
– А вы что здесь делаете? – спросила Кора Милодара. – Тоже отдыхаете?
– Это было бы преувеличением, – признался Милодар. – Но я бы отдал месяц жизни за то, чтобы сейчас отдохнуть недели две.
– А разве у вас не бывает отпуска? – спросила девушка.
