Василий Головачев - Смотритель пирамид
С погодой Северцеву повезло. По словам Мергена, конец июля в Убсу-Нуре обычно ветреный, а что такое ветер в пустыне, Северцев знал не понаслышке: дважды ему приходилось пересекать Гоби и выдерживать удар песчаной бури под Карагандой. Но день двадцать седьмого июля начался солнечный и тихий, температура воздуха к полудню достигла тридцати градусов, и от жары спасало только движение.
Свой универсальный эргономический рюкзак «пилигрим», рассчитанный на все случаи походной жизни, Северцев приторочил к седлу сзади себя, карабин в чехле прикрепил к седлу справа, у ноги, чтобы его можно было достать одним движением, и всадники, выехав за пределы поселка, направились на запад, где начиналась самая северная в мире песчаная пустыня кластера Цугер-Элс.
Некоторое время Северцев любовался дюнами – от полностью лишенных растительности и развеваемых ветрами барханов до закрепленных кустарником караганой и другими пустынными растениями в подобие курганов и островков, потом заметил мелькнувший в дюнах силуэт тушканчика и догнал проводника.
– Как вы относитесь к охоте, уважаемый Мерген?
– Э, – ответил Касыгбай, не вынимая трубки изо рта.
Мергену Касыгбаю пошел восемьдесят второй год, но это был еще крепкий старик с морщинистым темным лицом и вечно прищуренными глазами, выражавшими стоически философское отношение к жизни. По-русски он разговаривал с акцентом, но больше молчал или пел какие-то свои национальные заунывные песни. Курил трубку, молчал, изредка посматривал по сторонам и снова курил, молчал и пел. Разговорить его Северцеву не удавалось, несмотря на все старания. Старик на все вопросы отвечал односложно, а о пирамидах вообще ничего не знал. Хотя и не удивился, услышав из уст московского гостя историю геофизиков, искавших в Убсу-Нуре воду, а нашедших пирамиды. Зато он отлично знал местность и мог ориентироваться на своей земле с завязанными глазами. Взять его проводником посоветовал Иван Хаев, заместитель начальника администрации Убсу-Нурского заповедника, располагавшейся в Эрзине, куда сразу заявился Северцев. Хаев, среднего пенсионного возраста мужчина, еще бодрый и подвижный, не удивился появлению Северцева, представившегося путешественником, исследователем местных легенд и фольклора, и после обязательного чаепития и расспросов гостя о столичном житье-бытье проникся к нему уважением. А когда Северцев намекнул о вознаграждении за предоставление нужной информации, заместитель и вовсе сделался словоохотливым, рассказав Олегу все, что знал сам. Получив от него пятьсот рублей одной купюрой, он самолично начертил на карте края путь экспедиции Лившица, что намного упрощало поиски пирамид. Правда, о пирамидах Хаев тоже ничего не слышал, и в душе Северцева даже шевельнулось сомнение, уж не оказался ли он жертвой изощренного розыгрыша. Однако смерть Николая Рощина в схему розыгрыша не вписывалась, а выяснить все обстоятельства его гибели, связанные с находкой подземных пирамид, можно было только на месте.
К двум часам пополудни всадники достигли буферной зоны Цугер-Элса, соединявшей собственно песчаную пустыню с предгорьями Танну-Ола. Здесь располагалось уникальное по всем параметрам, как говорили Северцеву, пресное озеро Торе-Холь – настоящее птичье царство. На его берегах устроили гнездовья множество видов водоплавающих птиц: лебеди, гуси-гуменники и серые, бакланы, озерные и сизые чайки, черноголовые хохотуны, кулики и даже цапли. Такого разнообразия птиц Северцев еще не встречал в столь пустынных местах, а заметив низко летящего красного ястреба, понял, почему озеро считается уникальным: оно поило птиц, наверное, чуть ли не всей Убсу-Нурской котловины.
Проехали курган с каменной глыбой на вершине, затем несколько возвышенностей с цепочкой стел. Северцев не выдержал, свернул к этим стелам и некоторое время изучал выбитые на плоских боках стел изображения диковинных животных. По рассказу Хаева он знал, что территорию котловины заселяли еще с каменного века и что здесь обнаружено более трех тысяч памятников культуры различных эпох: курганов, могил, поминальных сооружений, стел, поселений, временных стоянок, петроглифов, – но встречался с ними впервые. Не верилось, что эти памятники никем не охраняются и до сих пор не разграблены, хотя многие из них имели весьма почтенный возраст – до сорока тысяч лет.
Проехали еще один курган с округлой каменной насыпью и цепочкой стел. Это был херексур – поминальный памятник, свидетельствующий о заслугах похороненного здесь человека.
– Могила? – кивнул на курган Северцев.
– Э, – ответил проводник равнодушно. – Хунны. Везде много.
Северцев его понял. Кочевников, пусть и древних, аборигены-тувинцы, обосновавшиеся в этих местах в пятом веке до нашей эры, не шибко уважали.
К вечеру небольшой отряд достиг подножия горы Улуг-Хайыракан и остановился на ночлег у священного для всех тувинцев источника Ак-Хайыракан, где была оборудована специальная стоянка. По преданию, его вода излечивала все болезни, но чтобы духи источника не прогневались, возле него нельзя было шуметь, мусорить и пачкать воду.
Стоянка оказалась пустой, хотя, если судить по следам, недавно здесь располагался целый цыганский табор: тут и там виднелись брошенные пустые банки из-под пива, обрывки газет, кости и прочие «следы цивилизации». Отдыхавшие здесь явно не соблюдали законов чистоты и порядка, оставив после себя мусор. Северцев пожалел, что не застал туристов во время ухода. Он нашел бы способ заставить их убрать территорию стоянки.
Чтобы не чувствовать себя грязным, он решил поставить палатку подальше от источника, в сотне метров, гостеприимно предложил проводнику поселиться в ней, но старик отказался.
– Буду костер, – сказал он. – Ночь теплый. Спи, однако.
Олег настаивать не стал. Палатка была односпальная, и двоим в ней спать было бы тесно. Он сходил к источнику, напился, отмечая своеобразный вкус воды, набрал полную флягу и котелок Мергена – для чая. Поужинали овсяной кашей, которую ловко сварил Касыгбай, и вяленым заячьим мясом домашнего приготовления. Северцев с удовольствием осушил кружку чаю, разглядывая звезды, прогулялся с карабином под мышкой по террасе, за которой начиналась гора Улуг-Хайыракан – темная глыба на фоне закатного неба, напоминающая голову слона, поднялся повыше. Пришло неуютное ощущение, что за ним наблюдают. Северцев повертел головой, ища направление взгляда, и в это время в кармане куртки зазвонил мобильный телефон. Не веря ушам, он вытащил трубку, озадаченно глянул на засветившийся экранчик. Номер абонента не идентифицировался. И вообще было невозможно представить, чтобы в Убсу-Нуре стояли ретрансляторы московской сотовой связи да еще чтобы кто-то здесь знал номер сотовика Северцева.
