Реконкиста (СИ) - Вереснев Игорь

По служебной лестнице Комитета Коршунова поднималась быстро. Несколько лет — и она «правая рука» легендарного ригелианина Са-аха. Когда вспыхнула революция на Ракшасе, Римма возглавила объединённую бригаду собковцев и оперативников Кей-Кей. Именно благодаря бригаде землян вспышка народного гнева не закончилась массовым побоищем, а то и планетарной катастрофой, — имперские физики-ядерщики умудрились-таки изготовить «грязную бомбу». Потом Коршунова помогала создавать вооружённые силы и СБ ДРР, а вернувшись на Землю получила новое назначение — руководителя Карантинного Комитета. Самый молодой руководитель за всё время его существования.

Лена Крапивкина биологом и генетиком стала. Правда, лаборатория Одесского Научно-Исследовательского Института Прикладной Ксеногенетики, в которой она работала, занималась не межпланетным скрещиванием, но делом не менее интересным: они изучали ДНК медеанских паразитов. Образцов уцелело крайне мало, — невероятная, прямо-таки запредельная способность этих существ к регенерации не позволяла их просто убить. Останки требовалось сжечь или хотя бы сварить белок при тысячеградусной температуре. Но после нескольких лет скрупулёзной работы удалось вырастить жизнеспособную клеточную культуру. Следующим логичным шагом в эксперименте было воссоздать живой экземпляр. Разумеется, для этого требовалось разрешение Совета Земной Федерации.

Вместо разрешения в Одессу прибыла Особая Комиссия по оценке перспективности и целесообразности фундаментальных научных исследований. Проект закрыли как несвоевременный и потенциально опасный, клеточную культуру уничтожили. Спорить было бессмысленно, — за решением Комиссии стоял Верховный Сумматор со своим непререкаемым авторитетом. Хорошо, что лабораторию не разогнали. Теперь Крапивкина этой лабораторией заведовала и занималась исследованиями вполне обыденными, востребованными здесь и сейчас: генетическими заболеваниями, спровоцированными воздействием на человека инопланетных паразитов. Не галактических, самых обыкновенных.

Скен-эннаэ заведовала не лабораторией, а целым Научным Институтом. Но, увы, — ни средств, ни возможностей воплощать детскую мечту у неё не было. Пусть за двести лет контактов с землянами ниневийцы совершили огромный прыжок от ветряных мельниц и двупольного земледелия до солнечных электростанций и разработки вакцин почти от всех туземных инфекционных заболеваний, генетика их едва вышла из младенческого состояния. Минимум лет двести понадобится, чтобы ниневийская наука догнала земную, — если та остановится на достигнутом. То есть в реальности — никогда.

Но дружба с землянами подарила ниневийцам не только мощный импульс научно-технического прогресса и бесценный опыт преодоления социальных конфликтов. Они стали частью содружества, познакомились с другими разумными расами. Когда полгода назад ригелиане — аборигены четвертой планеты в системе двойного компонента B бело-голубого сверхгиганта Ригеля — построили свой первый межзвёздный корабль, вдруг оказалось, что земляне в качестве посредников при контактах необязательны.

Великие Магистры Ригеля были мудры, они прекрасно понимали, что их согражданам никогда не сравниться с земными братьями в изучении и освоении космоса. Внешнего Космоса. Но есть Космос Внутренний. Цивилизация Четвёртой Ригеля возрастом не уступала земной, но тысячи лет шла путём мистических откровений. Так почему бы не воспользоваться этим? Попытаться осуществить прорыв в «серой зоне» научного познания, на зыбкой грани, отделяющей его от эзотерики. Великие Магистры взялись построить и обслуживать космическую станцию на орбите звезды, лишённой планетной системы. Они пригласили учёных со всех миров развернуть на станции свои лаборатории и заняться исследованиями, которые на родных планетах, мягко говоря, не приветствуются. Ригелиане готовы были вкладывать заметную часть своего не такого уж большого по земным меркам ВВП в проект — без отчётов о результатах, без надзирателей, координаторов и «особых комиссий». Это был откровенный вызов землянам, особенно явственный на фоне того, что Совет Федерации инициативу ригелиан встретил холодно. Реакция Верховного Сумматора была и вовсе своеобразной.

— Это авантюра хотя бы потому, что Совет Федерации не рекомендует земным учёным в ней участвовать, — холодно произнесла Коршунова.

— Почему же? Земля участвует в проекте, пусть косвенно. Верховный Сумматор пообещал выделить нибелунгер с полным вооружением, который будет дежурить возле станции и разнесёт всех нас в пыль, если ситуация в какой-либо лаборатории выйдет из-под контроля, — с улыбкой обречённого парировала Скен-эннаэ.

Коршунова насупилась пуще прежнего.

— У меня разногласия с Сумматором по многим вопросам. Но конкретно в этом я его поддерживаю полностью! Трагедия Тестурии и Медеи не должна повториться нигде и никогда. Какими бы разглагольствованиями о свободном неограниченном познании не прикрывались безответственность и тщеславие!

Чем сильнее хмурилась Коршунова, тем шире делалась улыбка Скен-эннаэ. Крапивкина поняла: сейчас ниневийка брякнет нечто неприемлемое для главы Карантинного Комитета Земли. Следовало немедленно менять тему.

— Вижу, я здесь лишняя! — заявила она. — Я так надеялась похвастаться своим новым парнем, но личная жизнь Зелёной никому не интересна.

Коршунова и Скен-эннаэ переглянулись обескураженно. И дружно возразили — очень интересна!

Повторить посиделки на баке более не получилось. Чем дальше на север, тем ветренее и холоднее становилось. Римма, как заправский мореход, регулярно выбиралась на палубу, стояла у штурвала под солёными брызгами морской воды и пресными дождевой. Коршунова и Скен-эннаэ предпочитали сидеть в тесном салоне, смотреть на море в иллюминатор, а то и попросту отлёживались на кушетках в каюте. Качка действовала на ниневийку специфически: она засыпала мгновенно и неожиданно в любой позе. Крапивкина боролась с «морской болезнью», коей оказалась весьма подвержена, медикаментозно. Римма старательно делала вид, что круиз проходит как запланировано, но понимала — это не так, переборщила с адреналином. Она уже хотела изменить маршрут, повернуть на восток и закончить прогулку в Севастополе. Но тут случилось ЧП.

Посреди ночи Коршунову разбудил Алекс.

— Босс, только что пришло сообщение от чрезвычайщиков. В нашем квадрате потерпел крушение «Стриж» с человеком на борту. Минут через двадцать они будут на месте и начнут поиски. Мы успеваем быстрее.

Римма рывком села, тряхнула головой, прогоняя остатки сна. За иллюминатором стояла непроглядная темень, но, судя по качке, вчерашний шторм не утих.

— Какой идиот пропустил туриста в такую погоду? — прошипела сквозь зубы.

— На борту не турист, а… — начал было Алекс, но Коршунова перебила:

— Сообщи чрезвычайщикам, что мы участвуем в поисках. Меняй курс!

— Уже сделано, — признался сэл. — Мы засекли сигнал автограва. Он в семи километрах от нас, погружается. Глубина здесь сто шестьдесят метров, Бро донырнёт.

Коршунова хмыкнула.

— Хвалю за инициативу. — Вскочила с койки, открыла рундук, достала гидрокостюм. Скомандовала: — Ты следишь за сонаром и на связи с чрезвычайщиками, Бро ныряет, я на подстраховке. Девчонок не будить пока.

На палубе близкий к ураганному ветер вперемешку с водой пронизывал даже сквозь гидрокостюм, заставляя ёжиться от холода. Римма позавидовала Бро — у сэлов с терморегуляцией дела обстоят значительно лучше. Вон, сидит как ни в чём небывало, держится за бортик, ждёт команду начать погружение.

Яхта замедлила ход. Теперь двигатель работал, чтобы удержать её в отмеченном сигналом утонувшего автограва месте, не дать ветру и волнам снести в сторону. Бро кувыркнулся за борт, исчез под пляшущей чёрно-белой от пены водой. «Стриж» всё ещё погружался. Возможно, сэл его догонит, если нет — найдёт на дне. Вытащит пассажира из кабины, наденет на того фильтр-маску, высвобождающую растворённый в воде кислород, поднимет на поверхность. На всю спасательную операцию минут пятнадцать уйдёт, как раз к прилёту чрезвычайщиков уложатся.