Владимир Колотенко - Тебе и Огню
- В Начале было Слово, - прошептал я и прислушался, ожидая чего-то - тишина... И затем эту мысль перенес на бумагу...
В тишине только скрип пера.
Это были первые слова, которые увидели свет.
И пошло-поехало...
И пошло.
И поехало.
Так было положено Начало.
Всего...
- Да-да, ты рассказывал... Ты взял на себя роль...
- Рассказчика... Всего лишь рассказчика...
Как радостно время от времени воскресить в памяти прелестные мгновения молодости, когда жизнь казалась простой и беспечной и не требовала никакой платы за любопытство и наслаждения, которыми она щедро тебя одарила!
- А как сложились ваши отношения с Аней?
Да-да, наши отношения с Аней... Вот о чем бы я хотел еще рассказать. Как сложились? Я убежден, что как бы они ни сложились, это бы ничего не изменило. При мысли об этом сердце сжимается, как при виде пропасти, которая вдруг возникает на твоем пути.
- И Тина-таки...
- Да.
Оказалось - я рассказывал новую историю, новейшую, и даже не историю, а путь, новый путь, я бы сказал, алгоритм, алгоритм построения новой жизни, светлой, радостной, совершенной, да, Совершенной, Путь, который был указан давно, но так просто и четко не выписан, пошажно и посоразмерно и аж погенно (словцо-то какое), да-да, аж погенно... Каждому гену - свою тропку, которая вывела бы все-все гены Жизни на Дорогу Любви... Да!..
- Ты мне все уши прожужжал своим совершенством, - говорит Лена. - Ты бы лучше...
И эта история повторяется.
- Эта твоя философия неуспеха, не очень-то принимается современниками. Добиться успеха, стать знаменитым... Об этом только и твердят на каждом шагу.
С успехом не так все просто. Никакое скопление народа не должно, считаю я, мешать тебе приближать совершенство. Даже если перед тобой крепко запрут двери, его можно затащить через окно.
- Мир туп и сер оттого, что в нем закончились лампочки.
Нужно изменить сущность успеха, его формулу, кость... Нужно научиться стыдиться... Наконец, - sapere aude! (Решись стать мудрым! - Лат.) И вскоре ветви деревьев начнут гнуться под тяжестью его плодов.
Мне не стыдно за Аню.
- И ни Жорин Иисус, ни Тина так и не смогли... Не успели?
- Успели!.. А как же!.. Всё сложилось, только вот...
В том памятном заснеженном январе, когда мир узнал о случившемся (цунами!), мы с Аней встретились на каком-то симпозиуме... Потом Юля пришла ко мне летом с рекомендательным письмом академика, был июнь или июль, а потом, в августе, мы отправились в первое свое путешествие на автомобиле. С ней я стал забывать прошлое, которое никак не отпускало меня... В ней я нашел, наконец нашел то, что так тщетно искал в других: мы срослись душами, срослись так, что заканчивали фразы друг друга...
- Я звонила Полу Пайака, - сказала Лена, - он теперь глава Global Language Monitor. Я спросила его, какие сейчас наиглавнейшие в мире слова. И знаешь, что он мне ответил?
- Какие?
- Беженец, цунами и Папа.
- И коллайдер... А теперь и 12.12.12... Или 21.12.12! Собственно, это уже не столь важно. Неделя туда, неделя сюда...
- Теперь - да!
- Это и есть картина, если хочешь - кристалл современного мира.
- Но в нем нет твоей Пирамиды.
- Наступивший год инкрустирует в кристалл мира и это слово. Слово и стиль... Да-да, стиль Новой Жизни - The Piramiden Way of Life...
- Думаешь, у него есть шанс пробить себе дорогу в этой сумасшедшей сутолоке наших дней? - спрашивает Лена.
- Это спасет мир...
- А как же так всеми ожидаемый конец света? 21.12.12!
- Ой, брось! Брось ты верить всей этой хрени собачьей!
- Но майя точно выверили...
- Майя, майя... Нострадамусы... Кейси... Глобы... Брось! Наш Путь...
- Ты считаешь, что это тот самый Путь, о котором не уставал говорить Иисус?..
- Призрак совершенства по миру кочует...
- А как же красота?
Если взять и вдруг незаметно уйти, думал я. Никто же не хватится. Какое-то недолгое время, мир, конечно, повздыхает, поахает... Но через неделю-другую о тебе никто не вспомнит. Жернова жизни перемелют и эту новость, из памяти мира выпадут все сведения о каком-то строителе, каменщике, строившем какую-то там Пирамиду (Новую Вавилонскую башню?), чтобы добраться до Неба...
- Красота в совершенстве. Бог творит ее из хаоса мироздания, и если ты совершенен, и у тебя есть глаза, чтобы видеть, ты обязательно увидишь ее. И никогда не разрушишь.
Нельзя уходить! Даже те минуты абсолютной прострации, которая наступает после жуткого напряжения, жадного поиска выхода из тупика, даже такие минуты приносят мне удовлетворение. C'est la vie! (Такова жизнь, - фр.). Ведь плодотворно только чрезмерное...
Выдохся, я просто выдохся...
- Чем же ты теперь занимаешься? - спрашивает Лена.
И, конечно же, потерпел неудачу!
- Теперь, - говорю я, - я кошу здесь в скверах траву, и моим ежедневным неотложным занятием является забота о чистоте. Скверов, улиц, мыслей и душ...
Я поймал себя на мысли, что, боясь признаться себе, всегда готовил смелый путь к бегству.
- Господи! Я так счастлив! Мой геном абсолютно реализован. И что может быть лучше запаха скошенных трав?..
Бежать? Но куда?! Нет! Нельзя уходить!
Лена тоже согласна - нельзя уходить:
- А как же твоя империя?!
Собственно, я не помню, как все произошло. Это ведь само собой разумеется: мы - пара! Мы просто лежим рядом, Лена курит, я вижу, как сизый дымок вьется от ее сигареты...
Вдруг мы узнаем: мы - пара... Вдруг оказалось, что совершенно не зная друг друга, мы стали приобретать новые знания друг о друге, которые по силе своих впечатлений, затмили все до сих пор существующие наши знания друг о друге. И это приобретение было сладостно-прекрасным!
- Обещаешь? - спрашивает Лена.
- Что?
- Что напишешь?
- Ага... Напишу-напишу... И будь что будет.
- Что ты имеешь в виду?
- Да так...
Вдруг я заметил: старею... Я мог бы перечислить тысячу признаков, обнаруженных в себе новых признаков, свидетельствующих о моих новых качествах, отнюдь не согласующихся с утверждением о том, что... Собственно, moi aujourd'hui et moi tantot, sommes bien deux (Я сегодняшний и я недавний - это уже двое, - франц.). А тем более, давний! И тем более, - в молодости! В старости, правда, есть и свои прелести, скажем, никуда не надо спешить, чего-то там не успеть и время от времени не смотреть на часы. Но никто не сможет убедить меня в том, что вечно спешащая, торопящаяся и не все успевающая безрассудная молодость уступает этой созерцающе-надменной и надутой старости...
Никто!
Когда я говорю об этом Жоре, он смеется:
- Да ты, мальчик мой, совсем юн!
- Говоришь Жоре, - спрашивает Лена, - он же пропал без вести.
- Жора не может пропасть, - говорю я, - даже без вести.
Я не понимаю его.
- Никогда не думай о старости, - говорит он, - живи вечным сегодня, сейчас! И заглядывай только в будущее. Во вчерашнем же дне выискивай блёстки счастья. Ты был там хоть в чем-нибудь счастлив?
Этот вопрос застает меня врасплох.
- Где? - спрашиваю я.
- В Караганде.
- Я стал плохо спать...
- Работай же! Работай тридцать шесть часов в сутки и будешь спать как сурок.
- Жор, опять ты за своё. В сутках 24 часа.
- У кого как...
А как же твои залысины, думаю я, как же твой белый пушок на голове?
- Плюнь на тело, - говорит Жора, заметив мое замешательство, живи духом. Только он животворит. На, хочешь?
Он достал из кармана бумажный белый пакетик.
- Что это? - спросил я.
- Фенаминчик... Помогает прекрасно!..
Я зачем-то ещё раз спросил его о нашем будущем. Жора молчал. Мы сидели в тени платана, Жора любовался парой каких-то южных птичек, попыхивая своей трубкой. Своим вопросом я прервал его мысли, он внимательно посмотрел на меня, выпустил облачко голубого дыма.
- Futura sunt in minibus deorum (Будущее в руках богов, - лат.), - тихо произнес он, - и мы не можем его изменить, как бы не старались. Мы можем его только испортить своими телодвижениями. Как думаешь?
Я только согласно кивнул.
- Не соглашайся так безнадежно и быстро, - подбодрил меня Жора, - с нами теперь ведь и Иисус, и Тина... Они - наши боги, так что будущее и в наших руках.
Я ещё верил Жоре.
И возлагал большие надежды на Тину - она сможет!..
Этот узел волос у неё на затылке
С беспомощной прядью на шее
Он ее не сумеет найти
А она найтись не сумеет...
Ти, найтись сумей...
Найдись, а...
Сумей же...
А мне казалось, что Тина уже у меня в кулаке...
Как та синица...
Как перо Жар-птицы...
Глава 4.
Конечно же, мы гордились своими достижениями!
- Ты посмотри, ты только взгляни на этого Эйни! - восхищалась Юлия. - Он же...
- Он не только лучше Македонского стреляет из лука, - сказала Инна, - он стометровку бежит за восемь секунд.
