Октавия Батлер - Дикое племя
2.
На следующий день они поднялись еще до рассвета. Энинву вооружилась мачете и заставила Доро сделать то же самое. Казалось, что она вполне довольна всем, когда сложила свои вещи в длинную корзину, которую намеревалась взять с собой. Теперь, когда она наконец-то приняла решение, она уже не высказывала дальнейших сомнений относительно жизни с ним, хотя и была озабочена положением собственных людей. - Ты должен позволить мне быть твоим проводником, когда мы будем проходить через деревни, - сказала она. Она вновь приняла облик молодого мужчины, и даже обернула свои одежды, как и положено, вокруг бедер и между ног. - Вокруг этого места находится много деревень, так что никакой чужеземец не может добраться до меня, не заплатив денег местным жителям. Тебе очень повезло, что ты смог пройти так, что тебя никто не остановил по дороге. Или повезло моим людям. Поэтому я должна убедиться в том, что им повезет в очередной раз. Он согласно кивнул. Пока она будет придерживаться нужного ему направления, она сможет вести его сколько захочет. Ночью она покормила его вареным бататом, а затем все оставшееся время занималась любовью, изнуряя его сильное молодое тело. - Ты хороший мужчина, - сказала она, удовлетворенно оглядывая его. - Я очень давно не встречала ничего подобного. Он был даже удивлен, почувствовав, как сильно этот маленький комплимент тронул его, как вообще эта женщина смогла так сильно порадовать его. Она была весьма большой ценностью с самых разных сторон. Он наблюдал за ней, когда она бросила последний взгляд на свой дом, остающийся чистым и опрятным, на двор, такой изящный и милый, не смотря на небольшие размеры. И он подумал о том, сколько же лет все это было ее домом. - Мои сыновья помогали мне построить его, - тихо сказала она ему. - Я сказала им, что мне нужно отдельное место, где я без помех могла бы заниматься своими лекарствами. И все, кроме одного, пришли помогать мне. Тот, который не пришел, был моим самым старшим оставшимся в живых сыном, и он хотел, чтобы я жила вместе с ним. Он был очень удивлен, когда я не согласилась. Он очень богат и самонадеян и всегда слушает только себя, даже если говорит при этом сущий вздор, как это частенько бывает. Он ничего не знает и не понимает в отношении меня, так что я показала ему лишь малую часть того, что показывала тебе. Только самую малость. И это заткнуло ему рот. - Так и должно быть, - рассмеялся Доро. - Сейчас он очень старый человек. Я думаю, что он единственный из моих сыновей, кто не заметит моего отсутствия. Он даже будет рад, когда узнает, что я исчезла. Точно так же будут довольны и многие мои люди, даже не смотря на то, что я сделала их богатыми. Немногие из них, из тех кто еще живы, достаточно состарились, чтобы помнить все мои превращения из женщины в леопарда, а затем в питона. Они сохранили лишь одни легенды и страх. Она подхватила пару бататов и сунула их в свою корзину, затем взяла еще несколько и бросила их своим козам, которые в первый момент бросились в сторону от них, а потом принялись их есть. - Они еще никогда так хорошо не ели, - сказала она и рассмеялась. После этого она стала чуть серьезней и прошла в небольшой чулан, где глиняные фигурки образовывали нечто в виде священного алтаря. - Это здесь для того, чтобы можно было показать моим людям, - сказала она Доро. - Эти и те, другие, там внутри. Она махнула рукой в сторону дома. - Но я ничего не видел там. Казалось, что ее глаза смеются, несмотря на мрачное выражение лица. - Да ты почти сидел на них. Вздрогнув, он начал вспоминать. Обычно он не стремился к тому, чтобы очень поспешно нарушать религиозные пристрастия людей, хотя он и не заметил, чтобы Энинву была склонна к религии. Но сама мысль о том, что он едва ли не сидел на священных реликвиях, не опознав их...обеспокоила его. - Ты имеешь в виду те глиняные чурбаны, стоявшие в углу? - Те самые, - просто ответила она. - Они остались еще от моей матери. Символы родовых духов. Теперь он кое-что припомнил и покачал головой. - Я становлюсь очень небрежным, - сказал он по-английски. - Что ты сказал? - Что мне очень жаль. Я слишком долго жил вдали от твоего народа. - Это не имеет большого значения. Как я уже сказала, эти вещи находятся здесь только для того, чтобы их видели другие. Я должна всегда чуть-чуть лгать, даже здесь. - Больше этого не будет, - сказал он. - Весь этот город будет думать, что я окончательно умерла, - сказала она, не сводя глаз с фигурок. - Возможно, они устроят здесь священное место и дадут ему мое имя. В других городах частенько поступают подобным образом. А по ночам, когда они будут видеть тени и слышать удары веток, сгибающихся под ветром, они смогут рассказывать друг другу, что им привиделся мой дух. - Да, пожалуй священное место, посещаемое духами, будет пугать их гораздо меньше, чем живая женщина. Во всяком случае так мне кажется, - сказал Доро. Без малейшей улыбки Энинву провела его через дверь в стене, и они начали длинный путь по раскинувшемуся среди высоких деревьев лабиринту тропинок, таких узких, что идти по ним можно было только друг за другом. Энинву несла свою корзину на голове, а мачете, убранное в ножны было подвешено у нее на боку. Они шли босиком, и их голые ноги не издавали почти ни звука, во всяком случае такого, который помешал бы обостренному слуху Энинву. Несколько раз, когда они двигались в быстром темпе, который задавала она сама, ей приходилось сворачивать в сторону и бесшумно прятаться в кусты. В таких случаях Доро с не меньшим проворством следовал за ней и всегда едва ли не перед самым носом проходивших мимо людей. Чаще всего это были женщины и дети, несшие на головах кувшины с водой или дрова для растопки. Но попадались и мужчины, с мотыгами в руках и вооруженные мачете. Все было так, как и говорила Энинву. Они были в самом центре ее родного города, который со всех сторон окружали деревни. Тем не менее, ни один европеец не смог бы понять, где именно он находится в данный момент, поскольку вокруг довольно долгое время не было видно даже намека на жилье. Но на пути сюда, Доро натыкался на деревни и на большие дома, стоявшие друг за другом и окруженные многочисленными постройками, и тогда он либо обходил их стороной, либо с самоуверенным видом проходил мимо них, показывая тем самым, что занят совершенно легальным делом. К счастью, никто не попытался остановить его. Зачастую люди не решались останавливать человека, который казался им очень важным и обремененным делами. Однако, они без всяких колебаний задерживали чужеземцев, которые прятались от посторонних глаз, и которые появляллись здесь для того, чтобы шпионить. И пока Доро следовал за Энинву, его не оставляла тревога о том, что его тело могло принадлежать одному из ее родственников, что могло вовлечь и ее и его в большую беду. Он испытал настоящее облегчение, когда она сказала ему, что они миновали территорию, где жили ее люди. Прежде всего Энинву повела его вдоль уже знакомых ей тропинок по земле, которая так же была знакома ей, либо потому что она однажды уже жила здесь, либо потому, что теперь здесь жили ее дочери. В какойто момент во время их путешествия, она рассказала ему об одной из своих дочерей, которая вышла замуж за красивого, сильного, но ленивого молодого человека, а потом сбежала от него к менее представительному мужчине, но достаточно честолюбивому. Он слушал ее некоторое время, а затем спросил: - А сколько твоих детей дожили до зрелого возраста, Энинву? - Каждый, - с чувством гордости ответила она. - Все они были сильными и здоровыми, и у них не было никаких природных недостатков. К детям с природными недостатками относились близнецы, или дети, родившиеся ногами вперед, дети родившиеся с зубами или с другими отклонениями. Такие дети обычно выбрасывались. Доро сталкивался с подобными вещами и у своих самых лучших производителей, которые по той или иной причине просто убивали младенцев. - У тебя было сорок семь детей, - сказал он с недоверием, - и все из них остались в живых и были вполне совершенными людьми? - По крайней мере, совершенными телом. Все они выжили. - Наверняка это дети моих людей! Вполне возможно, что некоторые из них или из их потомков в конце концов присоединятся к нам. Энинву остановилась так неожиданно, что он едва не налетел на нее. - Ты не должен трогать моих детей, - сказала она тихо. Он взглянул на нее сверху вниз, поскольку она все еще не решалась стать выше ростом, хотя и говорила ему, что может сделать это, и попытался сдержать неожиданно подступившее раздражение. Она пыталась разговаривать с ним, будто он был одним из ее детей. Она всетаки так и не осознала его силы! - Я здесь, - сказала она все тем же тихим голосом. - И ты имеешь меня. - Действительно? - Столько, сколько мог любой другой мужчина. Эти слова остановили его. Ее голос не изменился, но он сразу понял, что она не сказала ему: она не признала того, что была его собственностью. Говорила же она лишь о том, что он может рассчитывать на какую-то, очень маленькую часть ее, которую она предоставляла своим мужчинам. Она не привыкла к мужчинам, которые требовали большего. Хотя она и вышла из общества, где жены в буквальном смысле принадлежали своим мужьям, она обладала большой силой, и эта сила сделала ее независимой, приученной быть всегда самой собой. Она все еще не поняла, что потеряла эту независимость, когда ушла от своих людей вместе с ним. - Идем, идем, - настаивал он. Но она не двинулась с места. - Ты должен что-то ответить мне, - сказала она. Он только вздохнул. - Твои дети будут в безопасности, Энинву, - сказал он. Возможно, он думал так лишь в этот момент. Она повернулась и пошла вперед. Доро слдеовал за ней, раздумывая о том, что самое лучшее, что он может сделать, это наградить ее новым ребенком, и как можно скорее. Тогда ее независимость исчезнет без всякой борьбы. Она будет делать все, о чем бы он не попросил ее, только бы сохранить своего ребенка. Она представляет большую ценность, чтобы быть просто убитой, и если он сумеет похитить любого из ее потомков, то она, без всяких сомнений, может вынудить его расправиться с ней. Но если она будет изолирована в Америке, да еще с младенцем, о котором надо проявлять ежеминутную заботу, она должна будет научиться покорности.
