Алексей Егоренков - Змеиный бог
День выдался пасмурный. Облака свисали с неба тяжелыми клочьями, а под ними висела сонная полуденная жара. За добрую сотню миль стрелку не встретилось ни единого животного — лишь насекомые чирикали в шуршащей траве, и клочья паутины дрейфовали в воздухе. Свинцовое марево клубилось в небе. Солнце блестело сквозь него тусклой монетой, и в южной части небосвода колебался его зловещий изумрудный двойник.
Глядя в облачные дворцы над далекой горной цепью, стрелок подумал о Воронке Мохаве. Там была вечная ночь. Там брала свое начало Стеклянная стена, выходившая из-под земли восходящей изумрудной спиралью. Когда на эту спиралевидную башню падал лунный свет, то в черном небе над Воронкой обозначался мираж: призрачный город с мостами, башнями, куполами и колоннадами. Пепел видел его лишь однажды, и то на картинке в «Географическом». В статье под картинкой утверждалось, что этот город-призрак — не более чем диковинный каприз атмосферы, отражение какого-нибудь настоящего города, преломлявшееся в ледяных кристаллах над облаками. Слингер знал, что такое мираж и что такое атмосфера, но всё равно хотел бы спросить этого автора, после какой рюмки и в каком кабаке тому довелось услышать эту версию. Пил ли он с тем, кто бывал у Воронки, в черных песках, на поверхности?
Тут слингер припомнил, что Игуана тоже собиралась в Вегас.
Вумп-вумп… вумп-вумп…
Стрелок насторожился. На этот раз он был уверен, что услышал звук — но тот прервался раньше, чем Пепел успел обратить внимание.
«Как ивовым прутом кто-то машет», — подумал он, на всякий случай опустившись в траву. Вумп-вумп. Звук снова повторился, и звучал он либо с неба, либо из-под земли.
Что-то припекало у слингера на груди — что-то в кармане плаща. Стрелок сунул ладонь за пазуху и едва не порезался. Там лежала бритва Игуаны.
Всё это Пеплу очень не нравилось.
Древний сарай изнутри напоминал высохшую грудную клетку или перевернутый остов корабля, давно потерпевшего крушение. Свинцовый день проглядывал меж его выгнутых ребер и ложился на приподнятый дощатый пол широким веером. Внутри сарая было пусто, голо и пыльно, зато весьма прохладно, а из дыры в полу торчал водяной насос с механическим приводом. Насос был старый и ржавый, но рукоять его, пусть треснувшая вдоль, была недавно смазана и работала исправно. Вода из гнутой трубки полилась прохладная и чистая, разве что горькая от меди. «Не ключ, но хоть водопровод», — подумал стрелок. Другую воду в прерии пить не стоило. В том же «Географическом», где был напечатан город-призрак, писали, что Шум часто начинается именно с заразной воды, а вовсе не от песка.
Напившись до легкой одури, слингер умылся и вымыл шею, потом выбрился приятно нагретым лезвием верховной жрицы. Вода журчала внутри Пепла с тем же звуком, с каким пропадала в сливном отверстии. Сквозь щели в полу нетрудно было разглядеть, что сливная дыра ведет прямо в землю, а сам насос питается из толстой медной трубы. «Неплохо», — подумал слингер. Теперь он мог идти вдоль трубы до самых гор, не опасаясь умереть от жажды.
Еще одна мысль навестила Пепла. Он уселся на корточки и внимательно изучил половицы. Между старых досок здесь и там застряло несколько мелких предметов и кусочков разноцветных металлов. Осторожно ковыряя дерево бритвой, стрелок освободил каждый, подул на него и аккуратно выложил перед собой. Потом снова принялся смотреть между половицами. В итоге он собрал целую коллекцию, в несколько рядов: старые капсюли, свинцовые дробинки, пару стреляных медных гильз. Пепел вынул Кочергу, вынул порох, уселся на дощатый пол и принялся снаряжать гнезда револьвера. Спустя минут двадцать в распоряжении Пепла было три выстрела: два вероятных и один теоретически возможный. На территории Колорадо слингер отныне считался преступником. «А преступники, — рассуждал он, — должны быть хоть как-то вооружены».
Он потрогал лезвие Игуаны. Оно до сих пор не остыло. Пепел собрался было осмотреть его поближе, пытаясь разгадать секрет подогрева, но шорох под стеной отвлек его.
Шумели снаружи. Слингер поднялся на ноги. Стараясь переступать коваными башмаками как можно бесшумней, Пепел подобрался к дверной щели. Потом выглянул за дверь. Кочергу он давно уже держал на взводе.
Около хижины возился увесистый рыжий кролик. Он лакал воду из натекшего ручья, дергая пятнистыми ушами и вскидывая к небу пушистый хвост. Пепел ухмыльнулся, осторожно взвел курок, приподнял локоть…
ПАФ-Ф-Ф-ф-ф-ф!
…И голова кролика стала облаком кровавого тумана. Зверек пулей пробил заросли и пропал, оставив на траве след из рыжего пуха.
«Это не Кочерга», — подумал стрелок. Он сделал шаг назад, отступив в самую черную тень, которую можно было найти в недрах сарая.
Та проклятая машина снилась потом Джошу годы и годы. Именно такой звук издавали ее лезвия: вумп-вумп. Когда Джошуа сбежал из дома и скитался по Арканзасу с бродячим цирком, он часто представлял себе, что безумная машина катится вслед за их караваном, и всякий раз отстает лишь ненамного, и перемалывает всё живое, что остается за горизонтом, не оставляя ничего на своем пути.
Трикси заставила Джоша сменить имя, чтобы сбить «дух машины» с его следа. Она пробовала много разных методов: Трикс была начинающей ведьмой, и он надолго стал ее единственным подопытным. В конце, избавившись от него, Трикси снова изменила его имя. Триксепочтекайотль не была суеверной, но всегда честно придерживалась той ахинеи, которой забивала себе голову.
А Пеплу всё равно иногда снилась эта чертова машина. А потом начинал мерещиться за спиной этот звук. Вумп-вумп.
Он содрогнулся пришел в сознание и насторожился.
Двое протиснулись в дырявую хижину по очереди — кто-то большой, за ним маленький. Большой выругался по-испански шепотом и чиркнул было зажигалкой, но Пепел зажег спичку на миг раньше — паф-ф!
— Надо же, — сказал он, прикуривая. — Какая любопытная дружба.
Конечно это были Пако и Ревущий Буйвол. Стрелок не без удовольствия отметил, что парочка замерла от неожиданности. Потом торговец ухмыльнулся, а индеец немедленно отвесил ему затрещину.
— Я сержусь на тебя, помощник, — произнес он металлическим голосом. — Ты потерял хороший ошейник. Убил опять недостойно, охотиться не умеешь. Запомни: настоящий охотник всегда сражается со зверем наравне.
— Как я тебе сражусь с ним наравне? — устало спросил Пако. — Это ж кролик, мадре.
«Ошейника на нем и впрямь нет», — подумал слингер. На шее торговца остался только запекшийся натертый след.
