Сергей Кузнецов - Полигон
Из помещений и со стороны лестницы в коридор выходили и выползали менты с поднятыми руками; те, кто тащил с собой оружие, бросали его здесь же на пол. Из толпы байкеров крикнули:
— Пошли вон, уроды!
Горе-защитники потянулись к выходу. Троих раненых им прошлось поддерживать, одного вообще несли на руках. Проходя мимо победителей, каждый получил свою порцию тычков и затрещин, но ни одного не задержали.
Несколько здоровяков в коже рассредоточились по зданию в поисках поживы.
Я сидел неподвижно и смотрел в одну точку. Мой лимит неприкосновенности по сю пору не исчерпан; но теперь уже у меня было жгучее желание начать лезть под пули и схлопотать наконец свою долю. Я устал, смертельно устал от этого бесконечного марафона, длящегося, как мне временами казалось — годы, не имеющего конца. Сгинуть было жалко, но жить — тяжело. Пора сделать выбор. И, пожалуй, я его сделал…
— Чего расселся?
Надо мной стоял Каракурт.
— Через десять минут мы уезжаем, — сказал он. — Поедешь с нами.
— Ты догнал его? — спросил я. — Кто это был?
Он вздохнул и уселся рядом.
— Как я и предполагал: Топорков. Думаю, его целью был я, но времени совсем не оставалось, а дубина-Птицеяд закрыл сектор обстрела. Мент был одет точь-в-точь как наши, поэтому его никто не узнал. Те, кто видел незнакомого байкера, думали: это один из моих приятелей извне.
— Ты завалил его?
— Он ушел. Сам не понимаю, как ему это удалось. Он очень хорошо подготовился.
— Но ты жив.
— Ты не понимаешь… Если б он грохнул меня, для меня это было бы меньшей трагедией, чем стоять над мертвым Птицеядом.
— Да ладно, Каракурт! — с жесткой ухмылкой сказал я. — Откуда эмоции? Ты же беспощадный человек, точнее — Паук разумный! Ты столько народу убил, сколько я в своей жизни не съел куриных окорочков…
Он посмотрел на меня.
— Ты меня ничуть не боишься?
— Знаешь что, — сказал я ненавидяще, — мне опротивело бояться…
Где-то в глубине здания грохнул взрыв. К нам подошел один из байкеров.
— Босс, мы нашли их оружейку…
— Забирайте все, подчистую! — Каракурт легко поднялся. — И найдите Матвея!
— Это кто? — спросил я.
— Моя игрушка. Артем, у тебя мало времени. Ты хотел забрать табельное оружие. Поторопись. В дежурке на полу — гора ключей, посмотри, может, подберешь…
— Зачем я тебе нужен? — спросил я устало. — Я иду домой.
— Пока не идешь. И кстати говоря… Я тебе нужен больше, чем ты мне. И скоро ты убедишься, что я прав.
Зрелище было впечатляющим; мой уставший от постоянных потрясений мозг все-таки смог оценить его по достоинству.
Десятка полтора устрашающего вида байков (черные, лакированные, с желто-красными когтистыми драконами, змеями, пауками и прочей живностью на боках) стояли на приколе тут и там, разбросанные по всей небольшой площади перед зданием полиции. Их хозяева были или внутри, или тут же — с автоматами и «трубами»; но сейчас они пребывали в расслабленном состоянии, как истинные победители.
Зато еще машин двадцать — а возможно, и больше, — грозно ревя, без устали бороздили площадь из конца в конец; лучи фар резали темноту, сливались и расходились; всадники победно перекрикивались, свистели и время от времени палили в воздух. Кроме света фар, другого освещения на улице не было: все фонари в округе были перебиты.
В этой картине было что-то настолько ирреальное, что меня, привыкшего за последние дни к чудесам, пробрал мороз.
Двое байкеров вынесли тело Птицеяда и положили у крыльца. Рев моторов затих, байкеры один за другим слезали с железных коней и подходили к убитому: прощаться. Одна из девушек в джинсе с заклепками и с маленькой штангой в верхней губе стояла у тела дольше остальных. Она не плакала. Просто стояла и смотрела.
— Что, больше никто не погиб? — спросил я у одного из парней.
— Все Дикие Байкеры — заговоренные, — на полном серьезе ответил он. — Убивший Птицеяда обладал силой пробить заговор. Возможно, именно поэтому Каракурт не смог его догнать.
После прощания тело Птицеяда положили на импровизированные носилки — две широкие доски с бортами, концы которых крепились к двум параллельно стоящим байкам.
— Мы на базу! — крикнул один из байкеров. — Поедем медленно, так что вы нас еще нагоните!
И процессия самой малой скоростью выехала с территории полицейского управления.
В здании вспыхнул свет. Я обернулся. Каждое окно, каждая пробоина в стене были освещены. На крыльцо вышел Каракурт. Огромный мохнатый паук (как он назвал его? Матвеем?) висел у него на спине и, как мне показалось, слегка шевелился. Я на всякий случай сделал шаг в сторону.
— Молодец, что не попытался смыться, — сказал он. — Садись к Вязальщице, сейчас поедем.
Одна из девушек в привычной кожаной «униформе» приветливо махнула мне рукой.
— Зачем иллюминация? — спросил я, кивая на здание.
— Это знак. Место очищено от паразитов. Там Свет, — и он двинулся к парням, командуя на ходу: — Арсенал из оружейки раскидайте на три-четыре машины!
— Понятно… — пробормотал я, направляясь к Вязальщице и ее железному другу, расписанному в багрово-синих тонах. У каждого свои тараканы в голове, в том числе, как это ни парадоксально, и у Паука Разумного.
Вязальщица оказалась хрупкой на вид, но довольно крепкой и мускулистой девицей. Мои руки, которыми сначала несмело взялся за бока ее куртки, она решительно переложила себе ни живот (под футболкой я почувствовал мышцы пресса) и сказала:
— Сцепи пальцы и держись крепче. Поедем быстро.
Сзади на ее короткой черной кожаной куртке было объемное изображение серого паука с удлиненным брюхом и вытянутыми передними и задними конечностями. Передними лапами он как будто обнимал надпись: Tetragnathaextensa.[8] Она надвинула шлем, я устроился поудобнее и проверил кобуру под курткой: и кобуру, и ПМ (в стволе которого оставался один патрон), и куртку я нашел в том самом сейфе на втором этаже, ключи от которого обнаружились в куче на полу дежурки.
Когда колонна с грохотом, ревом и стрельбой в воздух отъезжала, я обернулся. С расстояния здание полиции Нижнего города напоминало дуршлаг с редкими, но крупными дырами, поймавший светляка и перевернутый кверху дном. «М-да, ребята… — подумалось мне о „полицейских“, — похоже, в этот раз вы НАЕ сами себя…»
А я? Куда я еду? Зачем? Все время задаю этот вопрос — и, наверное, никогда не смогу на него ответить.
Судя по направлению, мы движемся к окраине города… И что имел в виду Каракурт, когда сказал, что он нужен мне больше, чем я ему? Это просто такая игра — как свет в разгромленном здании — или нечто большее?
