Георгий Гуревич - Темпоград
Дискуссия угасла сама собой. Примерно к 22-23 мая в президиуме остались только представители точных наук, твердо убежденные, что Темпоград Город-лаборатория.
Лев вошел в эпоху лаборатории. Город заполонили математики, физики, химики, физикохимики, химикофизики, биохимики и биофизики. Разговоров о композиции и контрапункте почти не было. У Часов рассуждали о квантах, сингулярностях, релятивизме, аберрации, адсорбции, аккумуляции и активации.
Лев это слышал, отметил, принял как должное. Но он не понял, что и эпоха лаборатории на склоне. Лев не понял, а Гранатов знал и очень беспокоился о надвигающемся кризисе.
Дело в том, что физика, задававшая тон в лабораториях, во все века развивалась рывками. Физика изучает вещество, а вещество, образно говоря, "этажно". Небесные тела, земные, молекулы, атомы, частицы - это и есть "этажи". Рывок следует за открытием очередного этажа.
Телами занимались ученые XVII и XVIII веков. XIX век - эпоха молекулярной, затем и атомной физики. Физика газов, жидкости, теплоты молекулярные разделы. Глубже атомов наука не шла, некоторые ученые даже считали атомы условной гипотезой. И раздавались наивные голоса о том, что вообще физика завершена, остались некоторые уточнения.
Но на рубеже XX века состоялся прорыв (и рывок) в недра атома. Были открыты ядро, электроны и многие другие частицы, неудачно названные элементарными. Расцвела атомная физика, ядерная, физика частиц. В первой половине века открытия сыпались как из рога изобилия, во второй половине рог иссяк. Частицы считались неделимыми, бесструктурными. Говорилось о неделимых окончательных порциях энергии, пространства, времени, об условности всех физических понятий. И раздавались голоса о том, что вообще физика завершена, основные законы известны, остались некоторые уточнения.
Однако в XXI веке из недр материи ударил новый фонтан сенсаций. Было признано, что все частицы состоят из вакуума, а вакуум - из тонюсеньких фибрилл, невидимых, непостижимых, невообразимо маленьких, ни на что не похожих. Их тоже считали гипотетическими, условными... но условности эти поддавались расчетам и укладывались в формулы. Из вакуум-физики XXI века вырос МЗТ - межзвездный транспорт и МВТ - межвременной. И сам Темпоград был детищем вакуумной физики. Но чтобы идти дальше, требовалось проникнуть внутрь фибрилл, требовалась какая-то иная, еще не родившаяся техника. Пока ее не было, приходилось жонглировать уравнениями, в лучшем случае ставить косвенные опыты. Продвигаться было некуда, и многие ученые пали духом: заговорили о том, что фибриллы неделимы, вообще наука о природе завершена, остались некоторые уточнения.
И стали покидать Темпоград. Уточнять можно было и без излишней спешки, у себя дома, в кругу семьи, попивая чай с вареньем на застекленной террасе.
Угроза космической катастрофы, проблема спасения тоитов, задержали бегство ученых. На несколько дней-лет лаборатории были загружены заказами Зонта и Меча. Никто не скучал без дела.
А потом началась постройка темпоскафа. Только в Темпограде могли построить этот сложный корабль за три дня. Большому миру понадобилось бы три года.
Темпоскаф открыл Атомматерик и новую эпоху в истории Темпограда. Местная газета писала: "Мы - Город-вокзал". Подразумевалось, что Темпоград - вокзал для экспедиций в микрокосмос.
Трагедия Гранатова не отпугнула никого. Предусмотренная опасность не опасна. В недра микромира рвались зоологи, ботаники, физиологи, медики, генетики, химики, физики - механики, гидравлики, теплотехники, электрики, атомники и все другие. Все наперебой присылали заявления с подробным описанием исследований и настойчивыми и убедительными просьбами включить их в ближайшую экспедицию. Каждый доказывал, что именно он необходим в экипаже. Темпоград срочно готовился стать Городом-вокзалом.
Ну мог ли Лев покинуть город в такое время?
Два дня Темпоград жил планами и надеждами.
Академия Времени сказала: "Нет!"
Почему отказала? Из-за экономики. Ведь, выигрывая во времени, Темпоград ничего не выигрывал в затрате сил и средств. Каждый темпоградец за сутки делал годовую работу, но при этом, грубо говоря, съедал годовой запас хлеба. Конечно, не еда лимитировала. Темпоград потреблял в 360 раз больше энергии, материалов и часов труда, чем любой другой научный городок с таким же населением. В быстром времени проживало около ста тысяч, но снабжать надо было 36 миллионов - целое государство научных работников. Да, Темпоград мог бы смонтировать десять темпоскафов в сутки. Но Земля не склонна была отправлять 3600 экспедиций. Заслуживает ли Атомматерик такого внимания? Академия Времени еще не успела обработать поток информации, бьющий из Темпограда, еще не успела обсудить все депеши Гранатова. Наверное, и траурный митинг еще не состоялся.
Академия наметила одну экспедицию на 4 июня, следующую - на 10-е.
Будущие микронавты начали покидать город. Своей очереди они могли дожидаться и в приятном Большом мире. Там дни проходили быстрее.
Лев предложил, чтобы Т-град стал Городом проектов.
Идея естественная: старинная пословица говорит: "Семь раз отмерь, один раз отрежь". Медлительное проектирование стремительного строительства было правилом XXI века. В самом Темпограде пять лет (пять дней Большого мира) проектировали Астрозонт и Астромеч, чтобы изготовить их за две-три недели.
И Темпоград заполонили конструкторы.
В парке заглохли разговоры о квантах и кварках. Теперь в аллеях говорили о допусках и отходах, эффективности и экономичности, об усталом металле, смятии и скалывании, работе на растяжение и на изгиб. Сотни групп налаживали проектирование в Темпограде, и всем нужен был опыт проектировщиков Астрозонта и Астромеча, Льва Январцева, в частности. Но пожалуй, если бы в это время Жужа проявила настойчивость, Лев, может, и сдвинулся бы. Однако Жужа все еще дулась, и вместо Льва уехал Баумгольц. Все-таки при всех своих организаторских талантах наследник Гранатова не мог быть духовным наследником, вдохновителем Темпограда. Гранатов сказал о нем как-то: "Гельмут любит продумывать, но не придумывать". Баумгольцу трудно было лавировать, вникать в новые дела, менять курс. Ему все хотелось установить окончательный порядок. И в соответствии с установленным порядком, минута в минуту, когда ему исполнилось шестьдесят биологических лет, Баумгольц ушел на пенсию. Президентом стал Хулио Вильянова (не Анджей же с его безумными идеями в порядке бреда). Темпоград вынужден был выбирать президентов из старожилов. Ведь город уже опережал Большой мир на доброе десятилетие в науке; вновь прибывшему нужно было прежде всего доучиваться. Конечно, Вильянова был не самой лучшей кандидатурой. У него был талант в пальцах, как говорил Гранатов. Но при пальцах нужны были генераторы идей - упомянутый в облаках витающий Анджей, а также и Лев со своими графиками и осями открытого и неоткрытого.
