Ариадна Громова - По следам неведомого
Франтоватый Мендоса явно смутился, услышав это.
— О нет, сеньоры, не надо сообщать это… моим соседям. Я не хочу, чтоб они знали. Я сам позвоню вам завтра. Ах, послезавтра? В одиннадцать часов утра? Превосходно, сеньоры.
После его ухода мы долго совещались. Если рассуждать строго логически, то Мендоса для нас сущий клад. Найдем ли мы еще в Сант-Яго такого полиглота, да к тому же знающего горы? Но что-то в личности Мендосы внушает недоверие и даже опасения. И почему он так жаждет участвовать в нашей экспедиции? Мы говорили долго. Осборну Мендоса очень не понравился; Соловьеву он тоже внушал сомнения. Но Мак-Кинли, обычно такой подозрительный и желчный, считал, что Мендосу непременно нужно взять с собой. Повредить он нам вряд ли способен, да и какой смысл вредить нашей экспедиции, она ведь ничьих материальных интересов не затрагивает, а помочь, безусловно, может, тем более, если знает что-то о тайне, которую мы стремимся разгадать. В конце концов мы решили еще посоветоваться с Гриффитсом и попытаться что-нибудь узнать о Мендосе».
Запись через день:
«Гриффитс помог нам собрать сведения о Мендосе. В Вальпараисо он живет всего с полгода; прибыл откуда-то из горных местностей. Живет в квартале богачей (снимает комнату у вдовы разорившегося коммерсанта), однако постоянно знается с бедняками, с самой отчаянной портовой братией. Промышляет какими-то мелкими спекуляциями. Вообще, личность не очень понятная. Известно еще, что он — большой любитель женщин, и на этой почве у него уже были неприятности с мужьями, братьями и прочими покровителями красавиц Вальпараисо. Гриффитс не очень советует с ним связываться.
— Вы еще не знаете, какие тут жулики бывают! — говорил он. — Вежливые, воспитанные, а сами так и норовят в карман залезть.
Может быть, он и прав, но Мендосу жаль упускать. Скоро он позвонит Осборну, и тот пригласит его зайти и поговорить. Мак-Кинли рассчитывает вытянуть из Мендосы какие-нибудь признания. Иду к Осборну в номер».
В тот же день вечером я записал:
«Мак-Кинли здорово помучил Мендосу. Он сначала сказал, что экспедиция идет по очень важному делу и что мы должны быть полностью уверены в ее участниках. И добавил, что побуждения Мендосы нам неясны.
— Ну зачем, по-вашему, мы идем в горы? — спросил он Мендосу в упор. — И почему вас так интересует наша экспедиция?
Мендоса выпрямился и гордо, почти с угрозой, заявил:
— То, что мне известно, — мое дело. Почему я хочу идти с вами — тоже мое дело. Надеюсь, вы согласитесь со мной, сеньоры?
Но Мак-Кинли не так-то легко сбить с толку. Он невозмутимо процедил сквозь зубы:
— Ну, а то, что мы решили не брать вас с собой — это уже наше дело. Надеюсь, вы с этим согласитесь, сеньор Мендоса?
Мы все удивились и даже огорчились. Ведь Мак-Кинли больше всех настаивал на том, чтобы взять Мендосу в экспедицию. Но шотландец действовал решительно.
— Итак, сеньор Мендоса, просим извинить нас, — бодро говорил он, наступая на пораженного Мендосу, — но вы, конечно, понимаете, что мы очень заняты…
Вид у Мендосы был несчастный. Он, видимо, никак не. ожидал, что дело так повернется.
— Вы не хотите…? — пролепетал он. — Нет, этого не может быть! Вы не понимаете, что делаете!
— Нет, мы очень хорошо понимаем, что делаем, — неумолимо возразил Мак-Кинли. — У нас достаточно своих тайн, чужие нас не интересуют. А если вам нужно попасть в горы, подождите другой экспедиции.
— Но такой экспедиции, наверное, больше не будет! — совершенно забывшись, крикнул Мендоса. Он задыхался, глаза его расширились. — Ну, хорошо, пусть будет так, как вы хотите! Пусть все пропадает!
Он отчаянно махнул рукой и бросился к двери. На пороге он обернулся, хотел что-то сказать, но опять резко повернулся и хлопнул дверью. Было слышно, как он бежал по лестнице.
Мы ошеломленно поглядели на Мак-Кинли. Тот, по своему обыкновению, мрачно усмехнулся.
— Этот щеголь недаром носит такую аристократическую фамилию, — сказал он. — В нем много испанской крови. Индейцы гораздо сдержанней.
— Но ведь он, пожалуй, действительно знает что-то интересное, — заметил Соловьев.
— Не сомневаюсь. Только надо, чтоб и мы это знали, хладнокровно ответил Мак-Кинли. — И он скажет. Он еще придет.
Действительно, не прошло и часа, как Мендоса появился снова. Он распахнул дверь и влетел в номер.
— Вот, сеньоры! Вот! — воскликнул он в исступлении, протягивая нам какой-то сверток. — Вот мои рекомендации!
— Ну-с, вы, кажется, забыли, что в дверь полагается стучать, — презрительно сказал Мак-Кинли. — И на что нам ваши рекомендации?
Мендоса яростно взглянул на него и что-то пробормотал по-испански. Потом он снова воскликнул, потрясая свертком: «Вот, вот сеньоры!»
Мы просмотрели рекомендации. Там были отзывы различного рода. Мендосу хвалил коммерсант, в конторе которого он работал; юрист, у которого он был чем-то вроде секретаре; инженер, на стройке у которого Мендоса тоже что-то делал (уж не помню, что). Нас, конечно, больше всего интересовали отзывы о его способностях переводчика и о горных походах. Были и такие — и очень лестные, надо сказать, — от начальников двух экспедиций (имя одного из них, геолога-англичанина, было хорошо известно Осборну).
— Вы убедились, сеньоры, что я честный человек! — гордо заявил Мендоса, уловив по нашим лицам, что рекомендации производят хорошее впечатление.
Мак-Кинли, однако, решил произвести еще одну атаку.
— А почему вы так много мест переменили? Вам всего 29 лет!
— Человек имеет право искать счастье! — заявил Мендоса.
— Да, но смотря какими путями! — со значением сказал Мак-Кинли.
Мендоса так и вспыхнул.
— Что вы хотите этим сказать?
Мак-Кинли некоторое время хладнокровно и бесцеремонно разглядывал его. Потом сказал медленно и веско:
— Вот что я хочу сказать: вы слишком много знаете об экспедиции. И, больше того — эти сведения у вас добыты преступным путем. Посмейте-ка отрицать это!
Мендоса в ярости и отчаянии вскинул руки несколько театральным жестом. Хотя теперь я понимаю, что он был вполне искренен, а аффектированные манеры просто были свойственны ему, как южанину.
