Джеймс Ганн - Внемлющие небесам
– Во мне вы еще можете видеть человека, который верит в перемены, – сказал Уайт… – Мой преемник, несомненно, отнесется с недоверием к любому изменению, а уж следующий президент наверняка захочет вернуть прежнее. – Он с сожалением пожал плечами и осторожно протянул руку для пожатия, машинально оберегая ее, как делал это во время предвыборной кампании. – Хотя, как знать, – на время вашего руководства, возможно, это и есть наилучший выход. Оставляю вам надежду. Согласен на продолжение Программы, и пусть все ваши люди останутся. Но послания не отправляйте. Все эти распоряжения я подтвержу письменно, в дополнение к записям вашего компьютера. И еще: имейте в виду, в Программе у меня есть свои люди. И они уже получили соответствующие инструкции.
Чуть помедлив, Макдональд пожал президенту руку.
– Ну что ж, прошу прощения, – пробормотал он.
Уайт не знал, как понимать эту фразу Макдональда. Возможно, он извинялся перед самим собой, ибо не смог отстоять дело всей жизни, а может, просил прощения у президента, ведь соглашаясь с ним, по сути, изменял себе ради идеалов собственной страны? Или эти его слова имели отношение ко всему роду людскому, ведь он понимал: человечество никогда уже не получит посланий со звезд?.. Или извинялся перед капелланами, которые, конечно же, надеются, но так и не получат ответа на свое исполненное предчувствий послание… А скорее всего, он просил прощения за все это, вместе взятое.
– Забыл вас спросить о самом важном, – сказал Уайт. – Какой бы вы составили ответ, имея на то разрешение?
Протянув руку, Макдональд взял со стола листок и подал его Уайту.
– Постарались бы ответить просто и понятно, – сказал он и, немного помолчав, добавил: – Такая вот… антитайнопись. Это даже не назовешь оригинальным. Нечто подобное предложено еще Бернардом Оливером более пятидесяти лет назад. Попытка сообщить капелланам то же, что сообщили нам они: кто мы, где живем, как называемся, говорим, мыслим…
***
Уайт принялся разглядывать листок.
– Держите его боком, – посоветовал Макдональд. – Нам пришлось развернуть изображение, ради сохранения тех же параметров сетки.
Уайт повернул листок и несколько секунд рассматривал его. Потом неожиданно расхохотался. Так же внезапно смех оборвался. Президент вытер платком глаза и нос.
– Прошу прощения, – сказал он. – Меня рассмешил не ответ – тем более я не понял и половины. Но вот здесь как раз есть отец, мать и сын, то бишь ребенок, и мне пришло в голову: капеллане так никогда и не узнают: черные они или белые.
"Что скажет он Джону по прибытии в Вашингтон? Что велел этому человеку упрятать все свои великие надежды в долгий ящик и разрушить возведенное его же руками? Впрочем, он звал, как воспримет это Джон и как скажется все это на их отношениях. С одной стороны, он исповедует веру в талант вождя революции, с другой – отвергает и подавляет чужие способности к руководству.
«Ты способен принять лишь собственную точку зрения, – заявит ему Джон. – В остальном же ты – слепец».
И что в таких случаях говорят в ответ? А если сын прав? Если время революционных вождей истекло и все теперь зависит от личностей, а бремя ответственности ложится на каждого гражданина? Если сейчас разворачивается борьба за приход к власти сильной личности, свободной от общественных уз? Как это там говорил Джон, и что он так старался позабыть? Старался, но не смог. Он помнил все слишком хорошо.
«Политика мертва, отец, – сказал Джон. – Неужели ты еще не понял? Ты думаешь, почему тебе позволили стать президентом? Да потому как президентская должность в наше время уже не имеет никакого значения!»
***
– Мак! Мак! – раздалось из динамиков, установленных по обе стороны кабинета.
– Да, Олли, – ответил Макдональд. – Джон Уайт обнаружил нечто, относящееся к посланию. Знаю, как ты занят, но это очень срочно.
– Понятно, – сказал Макдональд, бросив взгляд на Уайта. – Мы уже закончили.
Не успел он договорить, как в кабинете очутился коренастый рыжеватый блондин средних лет. Следом тотчас вошел Джон.
– Олсен, – сказал Макдональд, – это…
– Знаю, – ответил блондин. – Мистер президент… – Он коротко поклонился, будучи не в силах даже на минуту укротить собственный энтузиазм. – В нашей головоломке не доставало именно вот этого последнего звена.
Уайт посмотрел на сына. Взволнованный и явно довольный, Джон тем не менее начинать говорить не спешил.
– Это твоя идея? – недоверчиво спросил Уайт. – На самом деле она принадлежит тебе?
Джон кивнул.
– Да.
– Расскажи им, – обратился Олсен к Джону.
– Лучше ты, – ответил Джон.
Олсен развернулся к Макдональду.
– Символы двух светил отличаются, не так ли? – торопливо начал он, не ожидая разрешения Макдональда. – Из светила в верхнем правом углу нечто выпячивается и заходит на один знак. Внизу слева у солнца – по два знака на каждой вершине квадрата – подобно лучам. Слова слева вверху и справа внизу, предположительно, означают «солнце» – «светило».
– Да, это так. – Макдональд быстро взглянул на Уайта, а затем перевел взгляд на Олсена.
– Символ, расположенный внизу, рядом с этим словом, интерпретирован, как «второе солнце», «большое солнце», или «более горячее солнце». Я показывал все это Джону, и он вдруг заметил: «А если данное обозначение не носит описательный характер?» Возможно, здесь содержится ответ на еще один жизненно важный для них вопрос: они пытались донести до нас происходящее у них. Возможно, отдаленное солнце усиливает мощность своего излучения и выделяет все большее количество тепловой энергии, которому, не исключено, суждено стать «новой».
– Итак, что это может означать? – спросил Уайт.
Вопрос президента адресовался всем, но смотрел он на Джона. Ощущая в голосе непонятное беспокойство, он подумал, преображение небесного светила, означавшее по существу полную смену миропорядка, вызвало бы невероятной силы потрясения. Он попытался представить ситуацию здесь, на Земле, начни Солнце светить все ярче и пригревать все горячее. Что бы тогда стали делать люди? Как повели бы себя? Сообщили бы обо всем другим разумным существам Вселенной? Или, как страусы, спрятали бы головы в песок?
Макдональд между тем продолжал:
– …что объясняет шлемы, если это, конечно, на самом деле они. Возможно, капеллане вынуждены надевать их, а также защитную одежду, спасаясь от жары, когда выходят наружу.
– Извините, – прервал его Уайт, – как вы сказали?
– Повышение температуры их удаленного светила не должно создавать для них чрезмерных сложностей, – объяснил Макдональд. Однако теперь их собственное солнце, вокруг которого обращается планета сверхгигант, также обнаружило признаки превращения в «новую».
