Лайт Дейтон - Огонь
Девушка больше не плакала, она сидела, уткнувшись лицом в ладони, и лишь изредка всхлипывала. Редар разыскал свою старую пращу, взял отцовское копье. Вот это другое дело! Рукоять, будто влитая, легла ему в ладонь.
– Кира… – негромко позвал он. – Я пойду? Не плачь, ладно? Все будет хорошо.
Девушка подняла голову, несмело улыбнулась. На ее щеках блестели мокрые дорожки.
– Не плачь.
Юноша осторожно погладил ее мягкие волосы. Потом взял в руку ее маленький кулачок, обхватил своим, сказал: – Помнишь, как ты учила меня здороваться по-вашему? Я – хороший ученик. Привет, Кира!
– Привет, – несмело прошептала девушка.
– Видишь, – весело сказал Редар, – мы не прощаемся, а здороваемся! Значит, скоро, совсем скоро увидимся.
Внезапно Кира обняла Редара рукой за шею, притянула к себе и неумело поцеловала. Губы ее были горячие и сухие. Девушка покраснела и стремительно, так, что Редар ничего и сказать не успел, выскочила из комнаты.
На свое место он шел как в тумане. Ему все чудилось ласковое и теплое прикосновение кириных губ. Попробовать бы еще раз!
У загороженного входа в город все так же царило беспокойное ожидание. У подножья пылали костры, разбрасывая по стенам яркие тревожные отблески. Охотники немногословно переговаривались, некоторые отдыхали с закрытыми глазами, но никто не спал.
Редар растянул пращу, несколько раз раскрутил ее, примериваясь, потом полез наверх, на гребень. На шорох обернулся Аваллит, узнал, оскалился в одобрительной усмешке:
– Ну что, парень, разобрался со своей? Пустынник неопределенно пожал плечами.
– И то верно. Моя-то тоже хотела пойти, только я ей сказал: женщинам на охоте не место. Что, скажешь, не очень все это похоже на охоту? Да-а, на деле – все тот же загон… На тебя будет лезть всякая озверелая живность, а ты знай не зевай, да копьем орудуй посноровистей. Вот и всего делов…
На его слова отозвался кто-то невидимый, разлегшийся в тени громадной корзины.
– Парни, что давеча еле доползли до города, с тобой не согласятся. Это не охота, Аваллит, это война! Как в легендах.
– Кто это? Ты, Умаду?
– Я, кто же еще? Так что готовься, старый хрыч, скоро все в легенды попадем!
– Ладно, языком-то трепать! Вон, смотри, у парня глаза-то разгорелись…
– А у тебя будто не разгорелись? Ты еще с молодости все об Иваре грезил, забыл что ли? Всем на него старался походить. Перед нами все хвастался, что имя у тебя похожее…
Слушая их перепалку, юноша впервые подумал: «А если был бы жив Крегг, как бы он себя повел?» Отдал бы свою огненную смесь на защиту пещерного города или сохранил бы в тайне? Муравьи – вот ныне подлинная опасность, похлеще смертоносцев. Пока, во всяком случае. Имеет ли право он, Редар, использовать наследие Крегга против муравьев? Идеальной смеси пока нет, но он чувствовал, что вот-вот и она будет найдена. И что тогда? Скрывать ее от всех, лелея безумную мечту однажды истребить последнего смертоносца в мире? Или защитить людей пещерного города, друзей, Ликку, Ремру, Киру, наконец, от несметных орд врагов, подступающих к порогу? Вон они – стоят ночевкой у отрогов. А наутро пойдут искать людей. И они не остановятся, пока не найдут… Что делать тогда?
Утро, которое все ждали с нетерпением и страхом, наступило неожиданно. Обычно в пустыне задолго до появления солнца на восходе постепенно разгорается зарево на полнеба. А здесь горизонт скрыт сплошной стеной горных пиков. И только, когда солнечные лучи озолотили верхушки скал, а ветер за ночь разредил тучи на небе, тьма стала постепенно отступать, и проглянула ослепительная бездонная голубизна.
Вдруг Аваллит подскочил на месте, ткнул пальцем куда-то вправо:
– Дым!
Над срезанной верхушкой Укушенной скалы поднимался столб серого клубящегося дыма.
Сигнал! Шестиногие, значит, зашевелились, пробуждаясь.
– Скоро надо ждать гостей.
На завал вскарабкался Кенгар – Айрис поставила его командовать. Он глянул на скалы, потер рукой подбородок. Потом приказал:
– Охотники – наверх! Только охотники, я сказал, ты-то куда лезешь, парень! Все, у кого есть пращи – зарядить! И наберите запас камней – потом не до этого будет…
Пещерники засуетились. Редар вложил в пращу камень размером с кулак, небрежно пропустил ремень между пальцами – только сунься!
Аваллит зарядил свою, одобрительно кивнул. Рядом с ним Умаду погладил рукой отполированное годами древко копья немалых размеров, сказал с усмешкой:
– Ну, вы, ребята, встречайте мурашей булыжником в лоб, а если им покажется мало, то пусть подходят поближе… Я их сам поприветствую!
Из-за поворота тропы выскочил разведчик. Он несся со всех ног:
– Иду-ут! Готовьтесь!
Одним прыжком взлетел на загораживавшую проход груду камней, навстречу ему протянулись сразу несколько крепких рук, подхватили и усадили на гребень. Разведчик дышал тяжело, с хрипом.
– Где Кенгар?
– Здесь я, – обернулся мастер охоты. – Рассказывай.
– Мураши снялись… с ночевки. Они… не знают, где мы… но по всем ущельям… по всем тропам разбежались разведчики… по пять-десять, не больше… скоро будут здесь… основные силы пока медленно… втягиваются в отроги… Их очень много…
– Муравьи! – неожиданно закричали сверху, с Привратной галереи.
Полдюжины рыжих гигантов, поблескивая на солнце глянцевым хитином, устремились к каменному завалу. Свистнули пращи, Редар тоже раскрутил свою и увидел, как заряд ударил одну из тварей точно под жвалы, выворотив правую начисто, с мясом. Муравей замер на месте, затряс головой. Рядом с ним, сбитый сразу двумя камнями, покатился второй, подняв тучу пыли. Еще двое шестиногих заметно припадали на передние конечности. Вдруг у ближайшего муравья правая нога с хрустом переломилась, и он завалился на бок. Трое оставшихся насекомых, словно по команде, развернулись и поспешили назад. Еще два камня настигли их, и последний из муравьев забился на каменной тропе с проломленной спиной. – Ага, твари! Не любите!
Люди радостно закричали. Первая победа далась легко. Никто из защитников даже не был ранен.
– Рано радуетесь, – остудил особенно горячих Кенгар. – Это они нас только прощупывали. Разведка. Сейчас основные силы подойдут. Вот тогда будет не до веселья.
* * *Редар потом припомнил его слова. Шестиногие лезли и лезли, всю тропу у подножья завала усеивали трупы муравьев, но по ним, как по лестнице, упорно карабкались вверх новые бестии.
– Навались!
Верхний муравей в живой пирамиде насекомых получил слаженный удар в грудь двумя тяжеленными копьями. Толщине древка позавидовали бы и деревья – не из самых маленьких. Это бился Имела, старший сын мастера Харлена, каменотес, только он один способен был сражаться двумя копьями. Что для его могучих рук, привыкших к неподъемной тяжести каменных глыб, эти тоненькие деревяшки! Имела сбрасывал муравья вниз – рушилась и вся пирамида. Но насекомые не отступали – с неослабевающим упорством они тут же принимались строить новую.
