Максим Курочкин - Аниськин и шантажист
– Вот и я говорю, – вздохнул кто-то рядом с ним.
Комаров вернулся на грешную землю. Оказывается, в своих размышлениях он и не заметил, как дошел до калитки «Улыбки». И зачем, спрашивается, дошел, если придумал более хитроумный план? Вот сейчас его увидит Инесса Васильевна, начнет расспрашивать, что к чему, и ночной визит его уже не будет выглядеть столь естественным и непосредственным. Дурилка.
– Конечно, дурилка, – подтвердила обитательница дома престарелых, стоящая по ту сторону калитки, – я же потому и бегала к соседу, что законный муж любовь эту свою никак не проявлял. А мне любви хотелось. А вот как тогда застукал он нас, а потом отходил меня вожжами, а потом сам плакал и чуть в петлю не лез, поняла: любит. Если бы не любил, то не плакал бы. С того дня ласковее стал. Когда по боку погладит, когда за грудь ущипнет, когда просто глазом сверкнет. А нам, бабам, без этого никак нельзя. Дурить начинаем.
«Слава Богу, – обрадовался Костик, – не слышала, как я тут вслух разглагольствовал, о своем думала. До чего же люди иногда не замечают, что твориться вокруг них!»
– Вот и проверяльщик этот. И ходит и ходит, и топчет и топчет. А чего, спрашивается, ходит? Голубушку нашу подловить хочет. А вот женился бы, и перестал ходить. За женой следил бы, подлавливал. Ты не знаешь, случаем, какой бабенки порасторопнее, да победовее?
– Зачем? – из вежливости отозвался Комаров.
– Проверяльщика охомутать.
– Проверяльщика?
Говорил же Виктор Августинович, и даже не говорил, а настаивал на том, чтобы будущие сыщики не упускали ни одного слова, посланного в их адрес народом, в каком бы виде этот народ перед ними не предстал.
Старушка торопливо, пока не упустила собеседника, стала жаловаться Костику на «Зимой-и-летом», а он изо всех сил старался не показать своего торжества. Надо же! Не надо копаться в бумагах, в которых он, если честно, ничего не смыслит, не надо светить себе слабым фонариком и вздрагивать от каждого мышиного писка. Есть человек, который разбирается в финансовых вопросах «Улыбки» как… как… как сам Костик в дедукции. Только бы он еще не уехал в город! Только бы не уехал!
– Эт наш, – твердо констатировал Ванька-Пензяк, следивший за Костиком, – вслух разговаривает, руками машет, по сторонам ничего не видит. Так больше никто не умеет. Значит, другой нечистый-то. А чего тогда козел за ним пошел? Может, козлов тоже два? Так я, вроде, только человека отваром окатил. Нет, торопиться никак нельзя. Вот через неделю полнолуние, тогда точно ясно будет, кто из них человек, а кто лукавый. Тогда и костер на Плешивой Горке палить будем. И кровь пускать.
* * *«Зимой-и-летом» не уехал. Пока все остальные члены комиссии, прибывшие на это раз по душу клубных работников, харчевались в «Геркулесе», он спокойно и комфортно мерз в машине, развлекаясь себе майским номером журнала «Здоровье» за 1974 год.
– Здрасти! – плюхнулся Комаров на сидение машины рядом с ним.
Комаров так обрадовался, что даже не успел состроить милицейскую физиономию и придумать наиболее убедительную версию для оправдания своей любознательности.
– Здравствуйте, – протянул проверяющий, – не имею чести…
– Комаров, местный участковый, – понял Костя.
– Удостовереньице позволите?
– Да ради Бога.
Еще никто не потребовал удостоверения у Костика за все время работы в Но-Пасаране. Поэтому он спрятал его надежно, чтобы не потерять. Только вот куда он его спрятал? Комаров начал крутиться на сидении машины, пытаясь добраться до всех карманов. Некоторые карманы располагались в весьма и весьма неудобных местах, Костя извивался в тесном салоне автомобиля как пухлая серая гусеница и даже два раза задел проверяющего рукавом куртки по щеке и по плечу.
– Вот оно, – наконец обрадовался он, – смотрите.
То, как «Зимой-и-летом» рассматривал его удостоверение, и понравилось Костику, и нет. С одной стороны, человек, изучающий столь немудреный документ в течении шести минут был идеальным информатором по поводу состояния дебетов-кредетов объекта, интересующего Комарова. С другой, не каждому будет приятно, если предмет его тайных страданий – слегка оттопыренные уши, будут так тщательно разглядывать на снимке и сверять с оригиналом.
– Вообще-то они у меня только на фотографиях так торчат, – поспешил расставить все точки над i Комаров, – а в жизни почти не видно.
Проверяющий заметил, с какой натугой юноша пытается приказать неведомым мышцам прижать уши к голове, и на бледное лицо его сползла неумелая, кривенькая улыбка.
– Анастасий Иванович, – представился он.
«Ни фига себе, – промелькнуло в голове у Костика, – ну, что Александры, Евгении, Валерии, Валентины относятся, как к мужским, так и к женским именам, я слышал, но чтобы по земле бродили лысые Настеньки с волосатой грудью – это уже перегиб».
Впрочем, он уже почти научился ничему не удивляться или делать вид, что не удивляется. Поэтому он невыразительно поморгал, протянул руку бедняге и четко отрапортовал:
– Очень приятно.
Анастасий Иванович какое-то время пристально смотрел в глаза участковому, видимо, разыскивая там искорки насмешки, а потом успокоился.
– Говорите, – разрешил он.
– Понимаете, – на ходу импровизировал Костик, – у меня к вам совершенно неофициальное дело, я не требую с вас никаких сведений, а просто прошу помощи, как у старшего товарища.
Этому приему его тоже научил Виктор Августинович. Судя по всему, Настенька, как назвал его про себя Костя, человек закомплексованый, неуверенный в себе. Если его сразу напугать формой и протоколом, он может зажаться, испугаться: или потеряет дар речи и замолчит совсем, или, дабы выслужиться перед властью, присочинит чего. А вот если обратиться к нему за помощью, да еще в неофициальной обстановке, то самооценка его повыситься на одну планку, и он наизнанку вывернется, чтобы остаться на той же высоте.
– Я здесь недавно, – быстро долдонил меж тем Костик, – в мои обязанности входит наведение порядка, разбор жалоб граждан, а главное, профилактика правонарушений. Поэтому по мере возможности я пытаюсь знать все о возможных правонарушителях. Если смотреть масштабно, то мы с вами коллеги. Только я действую, когда преступление или правонарушение уже совершено и о нем заявлено, а вы пытаетесь найти скрытого преступника, того, что совершил нечестный поступок и посчитал, что все шито-крыто.
– Несколько упрощенно, но суть верна, – скупо похвалил попытки философствования Комарова Анастасий Иванович, – а что от меня-то вам надо?
– Как? Вы не поняли? – не совсем деликатно заметил Костя, – я хотел, чтобы вы мне подсказали, на кого я должен обратить самое пристальное внимание, кому, так сказать, уделить время, кого взять на заметку. Наша цель – не просто наказать виновного, но и помочь тем, кто еще сомневается, не стать на путь преступлений. Вот например: вы заметили в человеке слабинку, сказали об этом мне, я провел с ним пару профилактических бесед, глядишь, он и передумал вставать на преступный путь! И нам хорошо, и ему.
