Виктор Суханов - Мини-футбол на Маросейке
И она весело рассмеялась. В этом была вся Жаклин. Она боялась фальшивой патетики и не могла не закончить признания с юмором. Поэтому я и предпочел объясняться с ней в солнечный день на открытом воздухе. Любой интим в полумраке она могла высмеять.
С тех пор мы подружились с Жаклин. Я не скрывал, что безумно влюбился в нее, но ни с какими сантиментами не лез, просто подшучивал над собой. Но сама Жаклин потихоньку как бы оттаивала, в ее насмешливости все чаще стали проявляться нотки нежности. Правда, она их несколько стеснялась.
Мы оба по своей природе оказались однолюбами, и нам было хорошо вдвоем.
В «кают-компании» мы особенно не афишировали наши отношения и вели себя друг с другом сдержанно. К тому же Жаклин, внешне мягкая и деликатная, не прощала фривольных шуточек и могла резко и язвительно высмеять шутника.
Наиболее колоритной фигурой в «кают-компании» был Пьер. На первый взгляд непривлекательный: лысый, с одутловатым лицом и брюшком не по возрасту (а ведь ему не было и пятидесяти!), он совершенно преображался, когда начинал говорить. А говорить он мог на самые неожиданные темы, обнаруживая недюжинную эрудицию и оригинальный подход к общепринятым истинам.
Было известно, что Пьер много работает в лабораториях и получает поразительные результаты. Видимо, он возглавлял несколько групп научного поиска. О работе одной из этих групп я узнал однажды в «кают-компании», причем из уст самого Куртьё.
В тот вечер шеф лично присоединился к нашему кружку в гостиной, где мы уединились своей обычной компанией — Пьер, Жорж, Леон, Мартен и «прелестная четверка» — Жаклин, Мари, Колетт, Катрин.
— Пьер, — сказал Куртьё, — блестяще завершил сегодня первую серию опытов, которые в недалеком будущем помогут человечеству вдвое продлевать жизнь отдельного индивидуума, отодвигая процессы его старения. Возможно, многие из здесь присутствующих также захотят продлить свой, скажем, тридцатилетний возраст на тридцать-сорок лет…
— Извините, профессор, — с невинным видом перебила Куртьё Мари, — платить за молодость мы будем так же, как Фауст Мефистофелю?
— Не сомневаюсь, — последовал ответ, — что кое-кто за продление своей молодости не побоится заложить душу дьяволу. Впрочем, чтобы заложить душу, надо ее иметь. А тот, кто ее действительно имеет, никогда ее не заложит. Вот ведь какой парадокс. Но если серьезно, то речь идет вот о чем. Сейчас в мире ведутся многочисленные исследования, направленные на поиски подлинных причин старения. Ученые дают самые противоречивые ответы на вопрос, почему стареет человек. Одни утверждают, что происходит «катастрофа ошибок» — накапливаются ошибки в информации, содержащейся в молекулах ДНК (дезоксирибонуклеиновой кислоты) клеток человеческого организма, что выводит клетки из строя. Таким образом, они «стареют», и соответственно стареет организм человека. Другие ученые связывают старение с радиацией. Еще есть теория свободных радикалов, которые атакуют ферменты, гормоны, белки и, что особенно опасно, — ДНК — этот основной материальный носитель наследственной информации, управляющий деятельностью клеток. С годами нарушения, вызываемые свободными радикалами, превышают возможности восстановления, которыми обладают отдельная клетка, орган или весь организм… Происходят необратимые процессы. В общем, гипотез и теорий старения много.
Наш Пьер стал искать ответы на вопросы о причинах старения в головном мозге, эндокринной и иммунной системах. Он исходил из того, что главную роль в процессе старения играют два отдела мозга: гипоталамус и гипофиз. Они влияют на щитовидную и зобную железы. Пьер рассуждал так: природа лишена сентиментальных чувств, она программирует организмы, в том числе человека, с расчетом, чтобы они успели произвести и вырастить потомство, после чего включается механизм разрушения…
— Боже мой! — вновь перебила профессора Мари. — Значит, как только выходишь замуж — сразу начинаешь разрушаться! Теперь я понимаю, почему были созданы монастыри!
Но Куртьё не принял шутливого тона нашей синеглазой красавицы.
— Мари, — сказал он, — я, конечно, говорю известные вещи, но я хочу, чтобы все четко представили себе суть работы Пьера. Когда он стал изучать механизм старения, то установил следующее. С наступлением половой зрелости в мозгу уменьшается выработка основного химического вещества — медиатора (или, как еще его называют, нейротрансмиттера) дофамина. Это влияет на гипоталамус, который контролирует гипофиз. И вот тогда под воздействием гипоталамуса гипофиз начинает выделять то, что мы условно назвали «гормоном старения». Этот гормон, в свою очередь, воздействует на щитовидную железу, а та — на зобную. В результате идет процесс «расшатывания» эндокринной и иммунной систем организма. Другими словами, вопросы увеличения продолжительности жизни, причем жизни здоровой, а не дряхлой, свелись к поискам методов поддержания уравновешенности эндокринной системы и устойчивости иммунной системы. Все понятно?
— Конечно, — ответила за всех Мари.
— Так вот, чтобы найти средство для поддержания устойчивости эндокринной и иммунной систем, Пьер избрал сразу три пути. Во-первых, он омолодил шимпанзе, пересадив старым животным зобные железы и костный мозг от молодых. Во-вторых, он направленно и с большой точностью воздействовал разнообразными методами рефлексотерапии на различные участки гипоталамуса и гипофиза старых животных. Результаты оказались поразительными. Без всякой химии, то есть без введения лекарств, шимпанзе молодели буквально на глазах. В-третьих, Пьер сумел воссоздать химическим путем отдельные компоненты гормонов щитовидной и зобной желез. Инъекции из комбинации этих компонентов, при одновременной нейтрализации роли гипофиза, то есть торможении выделения им «гормона старения», дали также потрясающие результаты. Этот третий путь наиболее сложный, но зато и самый перспективный. Я считаю работы Пьера неоценимыми для человечества. Некоторые из вас активно помогали ему. Я благодарю всех вас за работу — и пожелаем Пьеру долгих лет здоровья!
* * *Несмотря на всю свою занятость, Куртьё умел выкраивать время для бесед один на один со своими сотрудниками. Особенно с новичками. Между собой мы называли эти встречи «тет-а-тет». Во время «тет-а-тет» в кабинете Поля обсуждались любые темы и начинался разговор, как правило, с какого-нибудь неожиданного вопроса профессора. На этот раз Куртьё пригласил меня прогуляться с ним после обеда по парку. Сначала он интересно рассказывал о различных растениях, собранных в парке, — коллекция, насколько я понял, была поистине уникальная, — потом перешел к теме: «Травы в китайской медицине» и, наконец, совсем не к месту спросил:
