Максим Курочкин - Аниськин и снежный человек
Значит, пока не собраны веские доказательства, заявлять о существовании в нашем лесу йети нельзя. А какие тут могут быть доказательства? Гипсовые слепки со следов. Если он ходит босиком. То, что йети носит одежду может осложнить дело. То есть он вполне может пристраститься и к ношению обуви. Кстати, где он берет одежду? Стоп! Как же я забыл о визите Евдокии Андреевны? Она говорила что-то о раздетых чучелах. Кому понадобятся эти лохмотья кроме дикого человекообразного? Значит, необходима беседа со старушкой. Кто знает! Может быть она даже узнает клочок ткани, найденной в лесу. Вполне возможно, что он является частью бывшего прикида чучела. Беседа с Евдокией Андреевной – первый шаг.
Второй шаг – консультация с Крестной Бабкой. Она хвалится, что как никто знает повадки местного Лешака. Если так называемый Лешак и есть Снежный Человек, то старушка может дать мне много ценных ориентиров по его задержанию.
Третий шаг – научный. Необходимо изучить упоминания в литературе и научных статьях о йети, сравнить их с показаниями Крестной Бабки и синтезировать в нечто среднее.
И последний шаг – на основе всех полученных фактов подготовить членораздельный и доказательный отчет в райцентр или, что еще лучше, самому поймать йети и преподнести его Ведерко на блюдечке с голубой каемочкой. Нет, лучше не Ведерко. Лучше прямо сразу в Академию Наук.
– Ага, – радостно и немногословно поддержал его голос с печки.
* * *За окном уже давно стемнело, а Костя все сидел за столом, заваленным раскрытыми на разных страницах книгами, журналами, брошюрами, выкопанными им в библиотеке. Кое-какие страницы он просто пробегал глазами, кое-какие прочитывал медленно, внимательно, а из некоторых даже делал выписки в толстую общую тетрадь с Натальей Орейро на обложке.
Особенно заинтересовала его одна книга. Сведения в ней были несерьезные, практически ненаучные, больше даже фольклорные, но то, что сказки всегда рождались не на пустом месте, Комаров уже начал усваивать.
Он понял, что нечто, принимаемое местными жителями за Лешака, и есть тип, напавший на него под елью. Леших не существует, это сказки, но неразумно было бы разочаровывать верящих в эти сказки местных жителей. Вполне возможно, что и древние упоминания о Хозяине леса имеют под собой реальную основу. Только называется этот хозяин все-таки не Лесовик, не Лесунок, не Дикий Мужик и даже не Никола Дуплянский. А коротко и красиво – йети. Или длинно, но не менее красиво – Снежный Человек.
Оказывается, что родословная того, кто живет в лесу, прослеживалась с древних, языческих времен. Судя по легенде, он вполне мог являться потомком человекообразных существ, населявших территорию России в древности. Эти существа проявлялись в двух формах – полулюди-полувоки и люди-медведи. Первых звали волкодлаки или попросту – оборотни, а вторых – берендеи. Вот из этих-то человекообразных и получались, по легенде, домовые, русалки, лешие. Конечно, без нечистой силы здесь не обошлось. И если часть предков всей этой братии носила вполне приличные и благозвучные имена – Алина Святогоровна и супруг ее, гражданский, естественно (ибо о каких ЗАГСАх тогда могла идти речь) Ильматырь явились основателями древнейших царских родов гмуров, альвов и друдов – то некий Богумир выдал замуж всех своих многочисленных дочерей за духов созвездия Большой Медведицы, что по всем законам не могло закончиться ничем хорошим.
А в принципе, являются ли все эти сведения полным бредом? Научно доказано, что человек произошел от обезьяны. Уже не один год пытаются доказать, что часть человечества произошла от медведя. Почему, скажем, жители Африки не могли произойти от обезьяны, а мы – от медведя? Не без помощи духов Большой Медведицы, конечно? Может показаться невероятным сохранение в первозданном диком виде нескольких экземпляров этих самых берендеев и волкодлаков. Но ведь и не все обезьяны стали людьми. И даже очень многие из них – так и не стали. А что, если в бескрайних лесных массивах нашей необъятной родины до сих пор незарегистрировано проживают небольшие племена этих самых человекообразных? И именно их принимают за леших? И именно они зовутся русалками? И именно они рождают страшные сказки о оборотнях?
«И там лесовики на ветвях колыхаться начали, и бороды у них хмелем утыканы, и волосы в травах, – аккуратно выводил Комаров в тетради выдержку из „Золотых лугов“ Абуль Хасана Масуди. – А другие обезьяны находятся в северных странах, в кустарниках и камышах, около земли славян и других народов там живущих, как мы уже описывали этот род обезьян и большое их сходство с человеком»
– Здорово! – в груди Комарова что-то незнакомо и приятно щемило. Помимо его воли, в нем просыпался и очень активно требовал пищи азарт исследователя. – Что, если я стою на пороге величайшего открытия современности? Что, если наш, но-пасаранский йети-волкодлак-берендей понимает язык человека и носит его одежду не потому, что много времени провел на эфимерной научно-исследовательской базе, а потому, что много времени жил вблизи человека, перенимал его привычки, усваивал язык?
– Ага, – одобрил и эту версию Печной.
– Слушай, дед, – осенило Комарова, – а не принадлежишь ли и ты к этому роду-племени? Лет тебе немерено-сколько, имени твоего никто не знает, жить на своей печи ты, судя по всему, можешь месяцами без воды и еды, да и ногти из валенок торчат у тебя как у заправского беса. Уж не домовой ли ты какой?
Печь безмолвствовала. Костя подкрался к цветастой ситцевой занавеске, отогнул ее краешек и заглянул вовнутрь. Дед, по устоявшейся привычке, спал, скорбно сложив руки на груди.
– Спит, – возмутился Комаров, задергивая занавеску, – я, можно сказать, великое открытие делаю, а он – спит!
– Еще раз сравнишь честного домового с бесом вообще не проснусь, – пообещал ему крепко спящий дед из-за занавески.
– Да кто вас разберет, – почти извинился Комаров, – развелось всяких леших, мавок, хмырей болотных – поди сообрази с первого раза, кто из них за наших, кто – против.
– Домовые – за наших, бесы – против, – растолковал во сне Печной.
– Ладно, спи, – разрешил Костик, – а я подышу перед сном свежим воздухом. А то голова уже гудит от разговоров и книжек этих.
Глава 14
Наживка для чудовища или что любят снежные человеки
Костя почти сразу перенял сельскую привычку выходить перед сном на крыльцо. Этот обычай он подметил еще в художественных фильмах, отражающих быт и нравы сельских жителей. Там главные герои, преимущественно мужчины, выходили ночью на воздух покурить, мрачно посмотреть в темноту и подумать о проблемах. Кажется, у них это называется «пойти до ветру». Костя, когда еще жил в городе, перед сном выходил на балкон, но это было как-то не по-настоящему, как-то по-киношному. А здесь все было как положено: легкий прохладный ветерок, пряный аромат полыни, яркие звезды, ненавязчивый запах навоза.
