Александр Казанцев - Пылающий остров
Лицо Марины сразу изменилось, вспыхнуло. Брови ее сошлись, глаза сузились.
— Уж не мне ли требуется протянутая рука победителя?
— Если бы моя рука действительно понадобилась… — начал было Матросов.
На лестницу выбежала Надя. Она бросилась к сестре и спрятала лицо у неё на груди.
Марина укоризненно посмотрела Матросову в лицо и покачала головой:
— Ах, вот как! Вам уже все известно! Решение Ученого совета объявлено…
Надя зарыдала сильнее.
— Можете торжествовать, — с вызовом сказала Марина. В её глазах зажглись те бешеные огоньки, которых остерегались в детстве самые отчаянные парни. — Но знайте: снисходительно протянутой руки победителя мне не нужно! — и, обняв Надю за плечи, Марина, не оглядываясь, стала спускаться по лестнице.
Матросов залился краской, потом справился с собой и хотел пойти за девушками, но тут лестница наполнилась выходящими из института учеными:
— Кто бы вчера мог думать, что так кончится?
— Отказать в присвоении степени доктора!.
— Смотрите! У нас в гостях сам герой!
— Товарищ Матросов! Поздравляем! Весь мир, затая дыхание…
— Дайте вашу руку, старина. Примите профессорский привет.
— Согласитесь, летчик, вы должны уважать нас, физиков. Ведь атомный реактор на быстрых нейтронах…
— Как чувствовал себя в воздухе профессор Стоценко?
— Передайте ему привет и поздравление.
Матросов не успевал поворачиваться. И когда он посмотрел на тротуар, то не увидел в толпе Марины.
… Автомобиль министра вез больного профессора в его квартиру. Старик привалился в углу, маленький доктор держал его за руку и все время вполголоса что-то говорил.
Министр внимательно смотрел на странного старика и пытался вспомнить, где мог видеть его раньше. Он твердо знал, что до сих пор они никогда не встречались. Конечно, он мог видеть портреты знаменитого профессора, но не внешние черты казались ему знакомыми. Знакомы были какие-то неуловимые жесты, манера говорить, двигаться…
Еще думал министр о провале диссертации Марины. Он чувствовал себя ответственным за этот провал, ибо именно он навел ее на мысль пойти по принятому в диссертации пути. Неужели он ошибался? Имеет ли он право портить научную карьеру девушки ради проверки своих давно забытых снов?
Имеет, в конце концов решил министр. Должно быть, он стал стареть. Во время гражданской войны он не ставил перед собой вопроса, имеет ли он право послать в разведку… собственную жену.
Министр вздохнул. Доктор удивленно обернулся к нему.
— Да, это разведка, — неожиданно вслух сказал министр.
— Вот именно! Я всегда говорю, что диагноз — это то же самое, что разведка! А лечение — это уже атака. Наши пилюли-снаряды, наши советы — дурманящие газы, а наши операции — штыковой бой! Я всегда это говорил.
Министр не мог сдержать улыбки. Доктору удалось отвлечь его мысли от той разведки, в которую он когда-то послал свою жену…
Глава VII
СПОРТ ЖЕЛЕЗНЫХ РОБОТОВ
Полковник Молния проснулся в это утро как всегда, за минуту до автоматического включения репродуктора. В ожидании голоса диктора он лежал с закрытыми глазами.
Сработали автоматы, открывавшие шторы, и солнечные блики упали на стену. Бесшумно открылось окно, заколыхалась занавеска.
Молния встал и вытянулся во весь рост, готовясь к утренней гимнастике. Он взглянул на солнечную Москву и всей грудью вдохнул свежий воздух.
Однако в это утро ему помешали. Едва только он взялся за гири, раздался звонок.
Молния растерянно оглянулся. Во-первых, он был не одет; во вторых, не все упражнения были закончены; в-третьих, он не мог терять ни одной минуты: на столе лежала корректура его книги об артиллерии сверхдальнего боя.
Молния накинул халат и нажал кнопку на письменном столе. В передней раздался ответный звонок, сигнализировавший, что дверь открыта.
Молния стоял перед зеркалом. И вот в этот момент полковник увидел девушку.
Это до такой степени поразило Молнию, что он даже забыл выключить электрический кофейник.
Надо заметить, что женщина впервые появлялась в квартире сурового полковника.
— Здравствуйте, — сказала девушка робко.
— Здравия желаю! — ответил Молния, стараясь овладеть собой. — Садитесь, прошу вас. Чем обязан?
Девушка стояла у стола. Руки ее беспокойно бегали, пока, наконец, не напали на лист корректуры и не начали его судорожно мять.
Ни один мускул не дрогнул на лице Молнии.
— Я Надя Садовская, сестра Марины, с которой вы знакомы по работе.
Молния наклонил голову, стараясь не показать, что он ничего не понимает.
Надя села.
— Это никуда не годится, что я так рано к вам пришла! Но я должна была оставить вам время, чтобы подготовиться.
Молния чуть-чуть удивленно приподнял бровь.
— Я пришла просить вас… Пожалуйста, дорогой Молния!. Ведь вы знаменитый спортсмен, я это знаю. Вы ведь выиграли первенство Советской Армии. Вы должны это сделать для меня! Ведь вы сделаете это? Правда?
— Простите, но мне не все понятно…
— Конечно, я вам еще ничего не рассказала! Разве справедливо, чтобы один человек был знаменитым летчиком и вдруг стал бы еще знаменитым спортсменом? А потом еще задавался!
— Простите…
— Нет, я не про вас, я про Матросова! У него закружилась голова. Такой противный! Он так обидел Марину! Я ему этого не прощу! Да!
— Простите…
— Ну да! Он еще хочет выиграть первенство в комплексном беге. А я решила, что этого ни за что не будет! Вот потому и пришла к вам.
— Но чем же я могу помешать? — удивился Молния.
— Вы должны его обогнать! Я вас прошу об этом.
— Обогнать?
— Да-да! Вы не сможете мне отказать! Кроме того, вы спасете человека. Честолюбие может погубить такого хорошего человека, как Матросов. Право, так говорит Марина! Вы должны принять участие в этом беге. Ему помог один старик, а вы помогите Марине!
Молния почувствовал себя поставленным в тупик.
— Но ведь я не готовился.
— Я слышала, что вы всегда в форме! Нет, нет, вы должны помочь мне! Победа Матросова убьет Марину.
Молния задумался. Никогда еще женщина не просила его так жарко.
— Ведь вы согласны, да? Спасибо, Молния! Спасибо!
— Простите, это так неожиданно… Я привык заранее распределять своё время.
— Но ведь это же для спасения человека! Разве вам не хочется помочь человеку? Даже сразу трем: Матросову, Марине и мне!
Молния смутился. Он проводил девушку до дверей. Возвращаясь, он искренне выругал себя дураком.
