Александр Казанцев - Пылающий остров
Дорогие коллеги, товарищи ученые, я имею честь заверить вас, что теоретически нет никакой возможности предохранить проводник от проникновения в него магнитного поля! Точно так же, как нельзя пропустить по нему ток больший, чем допускает ело атомная структура. Нет такой возможности. Всякая попытка обречена на такую же неудачу, как и стремление получить явление сверхпроводимости при обычных температурах.
Резюмируя свое выступление, я позволю себе сказать, что представленная работа порочна как в своей основе, так и в отношении намечаемых вредных перспектив, обрекающих людей на ненужный риск и горькие разочарования. Работа соискательницы непродуманна, сыра, недостаточно выношена, необоснованна, мелка, легкомысленна и, самое главное, неправильно ориентирована. Приходится пожалеть о напрасном труде и потерянном времени. Будем надеяться, что это послужит хорошим уроком юной соискательнице и повернет ее честолюбивые стремления на другой, более реальный и эффективный путь, что я и имею честь ей рекомендовать.
Профессор кончил и быстрой подпрыгивающей походкой направился в аудиторию.
Слышно было, как залетевшая в окно ночная бабочка билась крылышками о матовый колпак лампы.
Профессор, шаги которого гулко раздавались в аудитории, подошел к седоволосому соседу министра и сел рядом с ним. Тот демонстративно встал и, извинившись перед Василием Климентьевичем, прошел в задние ряды. Профессор, растерянно улыбаясь, смотрел ему вслед своими прозрачными голубыми глазами.
У него дернулась щека. Он заморгал ресницами и опустил голову, потом, растопырив острые колени, облокотился на них, зажав ладонями виски.
В течение всего времени, когда выступали ученые, пожелавшие изложить свои взгляды на использование сверхпроводимости, министр все приглядывался к старому профессору. Посматривал он и на Марину. Заметил, как выбежала она в коридор сразу после окончания речи неожиданного оппонента, как вернулась оттуда с красными глазами.
На защите диссертации Марины Садовской разразился научный спор. Столкнулись разные течения и забурлили яростные штормы волновых теорий, квантов, магнитных вихрей и мириадов электронов. Защита превратилась в диспут, которому не видно было конца.
Но вряд ли слышал эти выступления старый профессор. Наконец он встал и неровной, спотыкающейся походкой направился к выходу.
Министр поднялся и тоже вышел в коридор.
В коридоре у окна стояла Марина и кусала до крови пальцы.
Министр подошел к ней, посмотрел на ее руку, на лоб и сказал:
— Так.
Марина подняла глаз не.
— Провалилась я, Василий Климентьевич!
— Этого я пока еще не знаю…
— Но ведь он говорил прекрасно! Я совершенно уничтожена!
— Да, — сказал министр и помолчал. — Он говорил прекрасно, даже с излишней страстностью, пожалуй, но об уничтожении говорить преждевременно.
Марина выпрямилась и постаралась улыбнуться:
— Конечно, я понимаю, что это не может повлиять на решение Ученого совета, но все же обидно, Василий Климентьевич…
Последние слова она прошептала одними губами, без дыхания.
Министр все же услышал, но, кроме того, он услышал звук чьего-то грузного падения.
Когда Марина подняла глаза, то увидела широкую спину бегущего министра. Резким движением она бросилась за ним.
Поперек коридора, неуклюже согнув колени и уткнувшись лицом в толстый ковер, лежал профессор. Из аудитории доносилась монотонная речь выступавшего.
Как ни спешили министр и Марина, кто-то, все же опередив их, уже склонился над профессором.
— Я попрошу помочь мне поднять больного, — сказал, не оборачиваясь, низенький человек.
Втроем они подняли профессора и посадили на диван.
— Пульс очень плох! Этого следовало ожидать. Ведь у вас, наверное, есть машина? Надо его доставить домой.
— Я уже дал распоряжение отвезти профессора.
— Вот чудесно! Он, знаете ли, такой чудак, никак не хочет иметь прикрепленной машины.
— Знаю, — сказал министр.
Пока доктор говорил, руки его были в деятельном движении. Он поймал пенсне, расстегнул профессору ворот и жилетку, достал из своего кармана шприц и что-то впрыснул больному.
Положив шприц обратно в коробочку, доктор потер ладонь о ладонь, потом обеими ладонями лысину, наконец быстрыми и нежными движениями стал делать профессору массаж.
Увидев, что министр наблюдает за его руками, доктор сказал:
— Товарищ министр, есть древняя индийская поговорка, что врач должен иметь глаз сокола, — доктор поправил пенсне, — сердце льва, — доктор прижал обе ладони к груди, — и руки женщины, — с этими словами доктор принялся снова растирать профессора.
Марина стояла молча, наконец сказала тихо:
— Позвольте мне отвезти его.
— Нет, место ваше здесь. Я сам поеду с ним, — сказал министр.
Почти повиснув на руках доктора и министра, профессор, едва передвигая ноги, прошел к автомобилю и послушно сел в него. Все время он робко и виновато улыбался, как будто сделал что-то страшно неприличное.
Стоя на крыльце, Марина смотрела, как увозили беспомощного человека, час тому назад уничтожившего ее…
Наконец она обернулась. Сзади неё стоял Матросов:
— Здравствуй, завоеватель стратосферы! — и она протянула Дмитрию обе руки. — Как я рада, что все так хорошо получилось!
— Хорошо? — переспросил Дмитрий, сжимая её холодные пальцы и вглядываясь в бледное лицо.
— Честное слово, мне больше нравится, когда внизу боятся за меня, чем самой быть внизу, — и Марина засмеялась, высвобождая руки.
— Кажется, сейчас внизу я.
— Боишься, как бы я не свалилась со сверхаккумуляторных высот? Кстати, подосланное вами лицо, товарищ Матросов, не только содействовало перелету, снабжая вас отражательной радиостанцией, но и пыталось подставить мне ножку. А я по наивности считала, что в единоборстве вмешательство со стороны — запрещенный прием.
Матросов в замешательстве стоял на ступеньках подъезда, беспокойно оглядываясь. Он сделал неловкую попытку попасть в предложенный Мариной шутливый тон:
— Боюсь, что помощь сейчас нужна не мне.
Лицо Марины сразу изменилось, вспыхнуло. Брови ее сошлись, глаза сузились.
— Уж не мне ли требуется протянутая рука победителя?
— Если бы моя рука действительно понадобилась… — начал было Матросов.
На лестницу выбежала Надя. Она бросилась к сестре и спрятала лицо у неё на груди.
Марина укоризненно посмотрела Матросову в лицо и покачала головой:
— Ах, вот как! Вам уже все известно! Решение Ученого совета объявлено…
