Владимир Колотенко - Стена плача
- Да, ради бога!..
- И белотелая Елена, - сказал Стас.
- Белотелая?
- Рубенса, - сказал Стас, жуя свои сушеные кальмары, - белотелая...
Почему-то все посмотрели на Юлю. А о Ван-Гоге так и не вспомнили. Ни о Ван-Гоге, ни о Гогене...
Ни о Дали.
Ксения тоже не сказала ни слова.
- Какая Ксения, Лаврова что ли? - спрашивает Лена.
- Ага, Лаврова! Без нее...
- Вы и ее пригласили?
- Знаешь, Лен, - говорю я, - без нее наша Пирамида никогда бы не состоялась вполне, ага, это она своими красками придала ей такую небесную святость, да-да, просияла ее, рассветила... Да что там рассказывать - это надо видеть!
- Я хочу посмотреть!
- Да, пожалуйста, плз...
- А что твоя Тина, - спрашивает Лена, - кого она выбрала для, так сказать, раскраски твоей Пирамиды?
- Себя.
Не потеряться бы и мне, думаю я, на этом выпасе красок и душ!
Глава 13
От такого нагромождения дел можно было сдуреть. Чтобы этого не случилось, я решил убежать... Это стало привычкой - мой побег, миражи, погружения... Если уж совсем невмоготу - ноги в руки и...
- Я с тобой! - воскликнула Юля, прознав о моём намерении.
- Как ты догадалась? - спросил я.
- По глазам! По гусиным твоим лапкам, которые служат мне, как индикаторы твоего нетерпения. Ты так знаково щуришься... И у тебя белеют глаза. Но на этот раз я тебя одного не пущу!
Посмотрим-посмотрим... Здесь требуется терпение.
- Гусиные лапки?
- Как у гуся!
- Белеют?
- Как у белуги!
Мы молчим, готовые расхохотаться.
- И куда ты собрался?
И тут я уже не выдерживаю - хохочу!
- И куда ты собрался?
Я ещё не решил. Но ведь эти самые лапки обманывать не умеют. Вот Юля и прицепилась.
- Куда, куда!..
Не прицепилась, конечно! Я с радостью разделю с нею свое уединение! Она уже - моё второе я! Я с радостью... Да!..
- Йййууу, - говорю я, - выбирай! Но если не возражаешь, мне хотелось бы...
- Возражаю, - Юля даже подпрыгивает, - возражаю! Я давно хотела тебя... Ты давно мне обещал...
- Ю, - прерываю я её, - не проси... Никогда ничего не проси - требуй невозможного!
- Хи!..
- Хорошо, - говорю я, - пусть будет Крит!
На Крите - родине её предков - она таскает меня по острову... И колени у неё не болят!.. А я с ног валюсь... Каждый день, каждый день... А последним вечером, сидя у воды, она рассказывает трепетную историю о любви какой-то девочки-островитянки...
- Это про тебя? - спрашиваю я.
- Это легенда, - говорит она, - но и правда, и правда... Она-таки бросилась со скалы... И в том месте выросли смоквы... Или маслины... Зёрна проросли.
- Я помню, - говорю я, - ты мне это уже рассказывала.
- Не веришь?! Есть даже такой рассказ - «Ожидание Пенелопы»! Она его ждала-ждала, а он...
Я верю.
- Да, - говорит Юля, - я читала!
Три дня на Крите - как один миг. Как дань её детству. Затем - Санторини!.. Она не была здесь, признаётся Юля, сто тысяч лет! А я здесь впервые! Что мы здесь не видели за стеной тысячелетий?
Мы же прибыли сюда не просто так...
- Да, - говорит Юля, - я понимаю: работа есть работа.
Снова работа!..
Да - работа! Это же ясно как день: где бы мы ни были и чем бы ни были заняты, мы всегда и всюду выполняем свою работу. Мы нанизаны на неё, как ночные мотыльки на свет лучины, как бабочки на булавку, как шмат сочной баранины на шампур, как... планета на собственную ось... Мы сгораем, сохнем, жаримся, крутимся, крутимся... Ради чего?! Если бы я спросил сейчас Юлю, что заставляет нас так вертеться вокруг собственной оси, она бы сказала...
- Рест, - спрашивает Юля, - о чём ты думаешь? Я уже третий раз спрашиваю тебя, как бы ты...?
- Йуу, - спрашиваю я, - ты считаешь, что для нас это обязательно?
- Что?
- Ну... лететь на этот...
- А как же! Но ты мне так и не ответил.
- Что?
Бывает, что мы просто не слышим друг друга. Не понимаем! Но как только речь заходит о том, насколько мы, так сказать, друг другом пропитаны, Юля тотчас находит ответ:
- Вот настолько аж, - она поднимает обе ладони над головой, - переполнены!.. Через край!
- Как что? - спрашиваю я, зная её непременный ответ.
Юля, счастливая, смеётся:
- Ты же знаешь, - произносит она радостно, - как осенние соты мёдом!..
Медовые соты - это наш пароль.
- Вот послушай, - говорит она. Затем читает:
«... подбираясь к тебе на мягких лапах до острой границы запаха, я узнавала о тебе всё больше и больше... Дневная суматоха гасла в тебе, как опущенная в воду головка спички... Вести замирали, прежде чем дойти до тебя, и раздумывали над содержанием. Ты вообще был любимчиком судьбы...».
- Что это? - спрашиваю я.
Юля продолжает:
«... на шажок приближаясь, я узнавала тебя всё лучше... по молчаниям, по привычкам, по рисунку походки... Я хотела узнать твой секрет... Найти ключик от тебя, который ты прятал от всех... Выведать рецепт любовного зелья, которым ты опоил мир вокруг себя...».
- Что это? - спрашиваю я ещё раз.
Юля лишь на секунду умолкает, чтобы справиться с собой. Затем:
«... я любила бы тебя, будь ты хоть чуточку несовершеннее...»
Юля отрывает глаза от ноутбука, задумавшись, долго смотрит в окно, затем смотрит на меня, продолжает:
«...но ты был идеален. А это было так больно, так больно...».
Снова пауза. Будто Юля примеряет то, что читает на себя. И на меня! На нас! Но... Я тут ни при чём!
«... и не найдя за что зацепиться, я оставила тебя целому миру - любить и восхищаться! Лететь на тебя, как на варенье или свет лампы под абажуром... А я предпочла бы лететь на грубый, рваный, искренний костёр, а не на ласковый свет лампы, умеющий притворяться безопасным и нужным...».
Я не помню, чтобы Юля при мне когда-либо плакала. Только однажды... в телефонную трубку... Я пытался её утешить и даже развеселить... А её слёзы падали, падали мне на лицо, на губы, на руки... Я собирал их в ладони... Сквозь тысячи километров и верст... Падали... Соль обиды... Или... Я так и не выяснил тогда до конца. А она - не рассказывала... Но какие могут быть тут обиды? Просто не всегда всё складывается наилучшим образом. Не всегда. Наилучшим...
- Да, - добавляет она, - умеющий притворяться...
- Юшаня, - произношу я, нежно прикасаясь к её плечу, - зачем ты всё это мне читаешь?
Юля, вытаращив на меня глаза, мизинцами обеих рук смахивает с глаз бисеринки слёз. Я не совсем понимаю этой её сиюминутной сентиментальности, стою рядом, тупо смотрю. Не понимая.
- Тут вот ещё, - произносит Юля, совладав с собой:
«... мне стало скучно искать твой секрет...».
Новая пауза.
- Я не притворяюсь, - зачем-то оправдываюсь я. (Шапка горит?)
На это Юля улыбается и мотает головой из стороны в сторону - не притворяешься.
- Надеюсь, тебе не скучно? - спрашиваю я.
Юля только мотает головой: нетнетнет...
Скукой - и не пахнет!
И если уж быть точным, логически точным и даже придирчивым, то ни о какой скуке не может быть и речи, когда ты на пути постижения... Пока ты в пути к вершине... Нет ничего слаще страсти покорения - это знает каждый, кто лез, срываясь, и полз, и сдирал кожу собственных пальцев, и падал, и висел на волоске... И - покорил... И только, когда она уже распласталась под победительной твоей подмёткой, твоя вершина, вот только тут и становится скучно - некуда лезть, хоть вой... И каждый твой новый шаг - только вниз, только вниз, в жуткую скуку...
Так?..
- Похоже, - соглашается Юля.
У нас же скукой и не пахнет!
Значит, - Санторини... (Или Тира, или Тера, или Фира, или Фера...). Архипелаг Киклады. Если смотреть на этот архипелаг с космоса, он напоминает разинутую крокодилову пасть - бррр... Пасть, вовсю грозяще распахнутую над малюхонькой каменной медведицей (остров Тирасия), которую то и гляди так и квакнет своими каменными челюстями (островами Палеа-Камени, Неа-Камени и Аспро) эту Тирасию...
Жуть!..
Если смотреть из космоса.
Я никогда не был в космосе (до сих пор!), поэтому, покопавшись в интернетовой Википедии, и любуюсь теперь этой серо-чёрно-зеленоватой крокодиловой пастью... У, разверзлась-то!
Жора бы разорвал её, как Самсон!
Что же ещё здесь такого примечательного, ради чего мы с Юлей и припёрлись сюда?
- Монастырь женский, - говорит Юля, - но Святого Николая. Почему?
- Понятия не имею.
Я мог бы выйти на улицу и купить в киоске кипу газет - вычитать. Или включить телевизор. Чтобы узнать что почём! Но зачем мне эти островные греческие подробности! Мы ведь не для того сюда прилетели, чтобы наслаждаться этими эгейскими красотами! Или критскими...
- И вот ещё, - читает Юля, - остров Аспро тоже образовался в результате Санторинского взрыва. До сих пор необитаем. Едем туда?
Три с половиной тысячи лет до нашей эры - это, конечно, достойно восторгов! Раскопки на Акротири свидетельствуют о влиянии Минойского Крита... Эти трёхэтажные виллы, извлечённые из-под сорокаметрового слоя вулканического пепла... Конечно, конечно... И в наше-то время не все трёхэтажки могут похвастать такой кладкой.
