Андрей Егоров - Книга Темной Воды (сб.)
К вечеру я устал идти и свернул в лес. Хотя по моим ощущениям прошло много часов, солнце и не думало садиться — вокруг царили все те же густые сумерки.
Я рвал еловый лапник, чтобы соорудить себе постель, голыми руками, и не чувствовал боли. Это было более чем странно. Я провел ладонью перед глазами — мне показалось, что кожа истончилась, стала прозрачнее, и еще, что от нее исходит серый дымок, не равномерный, а такой легкий, словно от тающего на морозе куска льда. Едва различимый, он напугал меня до жути. Я чуть не закричал. Упал на лапник, закрыл голову руками и крепко зажмурился.
Лидия явилась ко мне во сне. Так же, как являлась затем множество раз. Каждый раз она говорила одни и те же слова: «Посмотри, что с тобой стало. Тебя уже нет…». Что с тобой?.. Что с тобой?!» — спрашивала она меня снова и снова. А затем она таяла, истончалась и исчезала, улетала в неживые темные небеса серым легким дымком, в который обращалось ее тело.
Утром я снова зашагал по асфальтовой ленте шоссе, разматывающейся в бесконечность. И через пару часов выбрался к мосту. Поначалу мне показалось, что это какой-то другой мост. Но очень скоро я убедился, что это именно тот мост, с которого упал мой автомобиль. Выгнутое наружу полосатое ограждение, покрышка на берегу реки и мои следы на отмели, которые и не думали исчезать.
Я присел на обочину дороги и задумался. Может ли так быть, что после ночи проведенной в лесу я перепутал направление и пошел обратно? Вряд ли. К тому же, с утра я прошагал не меньше десяти километров. А вчера едва ли сто шагов, прежде чем свернул в лес.
Я поднялся и пошел прочь от моста. Чтобы через несколько часов вновь вернуться к нему.
Меня охватили нехорошие предчувствия. Я свернул в поле и побежал к деревне. Я и не заметил момента, когда оказалось, что деревня у меня за спиной, а я уверенно бегу к мосту. То же произошло, когда я попробовал углубиться в лес, следуя руслом реки. Злополучный мост не отпускал меня…
В этом мире, где я оказался, был лишь небольшой участок реальности, воссозданный, словно специально для меня. Он ограничивался мостом, картинкой недоступной деревни, фрагментом реки, шоссе и небольшой полосой леса.
Любить женщину, которая относится к тебе безразлично, непросто. Я долгие годы объяснял себе холодность моей жены просто свойством характера. Она была блистательна и прекрасна, как греческая богиня. Высокая, зеленоглазая, с пышными льняными, волосами. Гладкие линии ее фигуры могли бы послужить эталоном. А я — самой обычной и даже невзрачной внешности. Серо-голубые, почти бесцветные глаза. Большие залысины надо лбом. Средний рост. Среднее телосложение. Она меня так и называла: «Мой среднестатистический муж». Простые эти слова поначалу звучали для меня, как нечто само собой разумеющееся, потом стали болезненными, и проникали в самое сердце. Я чувствовал, как она холодна, как равнодушна ко мне. Если ей хотелось задеть меня, то тонкими губами с презрением она проговаривала: «Мой среднестатистический муж».
Я не был среднестатистическим. Вместе с коллегами из университета я открыл не сопровождаемую делением или слиянием способность ядер атомов отдельных элементов выделять большие количества энергии при искусственной симуляции. Эти разработки сделали меня известным. Мои научные труды издавались на тридцати языках мира. Но ее моя научная карьера, все мои изыскания, и, вообще, вся моя жизнь — все, чем я дышал, чем жил, нисколько не интересовало. Холодность характера?! Отнюдь. Со временем я понял, в чем дело. Она меня никогда не любила.
Теперь у меня было время, чтобы вспомнить все тягостные вечера, когда в компании ее друзей я старался казаться жизнерадостнее, лучше, чем я есть на самом деле, и испытывал унизительное чувство вины за то, что не могу быть также весел, также беспечен, и также молод, как они…
Я видел, как они переглядывались. Она и ее приятель. Он работал где-то в банковской сфере. Возглавлял отдел по обслуживанию банкоматов. Обычно к нам он приходил не один. Наверное, чтобы притупить мою бдительность. Ей казалось, что я ничего не замечаю. А я видел все. Эти взгляды. Едва заметное подрагивание пальцев. Ее пылкое смущение, когда мы оставались в комнате втроем.
Какую наглость нужно иметь, чтобы привести в наш дом, в семейное гнездо, мужчину, который станет ее любовником. А может, он был ее любовником уже тогда…
Я застал их в нашем дачном домике. Оставил машину у леса, пробежал по усыпанной осенней листвой дорожке, и оказался с ними лицом к лицу. Они сидели возле кустов жасмина, на скамейке, говорили о чем-то и держались за руки…
Потом, выпив почти полбутылки водки, я вел машину, вез ее домой. А она кричала, называя меня мстительным идиотом и неврастеником.
Погруженный в мрачные мысли, я бродил по окрестностям своего маленького мирка. Я провел здесь долгие дни, недели, месяцы. Иногда мне казалось, что время остановилось, иногда, что оно стремительно несется, утаскивая меня прочь от истинной реальности. Порой я забывался сном, и во сне ко мне возвращался один и тот же кошмар. Лидия говорит: «Тебя уже нет…». И спрашивает, спрашивает бесконечно: «Что с тобой стало? Что с тобой стало?!»…
Я просыпался и долго лежал, глядя в серое небо, задыхаясь от боли. Я так бесконечно любил ее, что вся моя душа сделалась страданием. Истерзанная, она молила об одном — чтобы эти муки, наконец, закончились.
День ото дня я делался все меньше, все слабее. Тело мое истончалось вместе с душою, улетало ввысь легким дымком, и я думал, что вот придет день, и меня совсем не станет. Но вышло иначе…
В лесу, сквозь темные стволы деревьев, я заметил огонь. Поначалу я опешил. Огонь в моем мире, где все уже стало столь привычным, знакомым.
И я побежал на пламя. Скорее, скорее… Меня, словно, звало что-то, рвалось изнутри. Огонь! Животворящее пламя. Вскоре я уже бежал, не разбирая дороги, мчался сквозь лес, как безумец. Выбиваясь из сил. Дыхание рвалось из натруженных легких. Я должен успеть. Я успею. Я приду к нему…
Он появился из-за деревьев внезапно, будто вынырнул из вечернего сумрака. Совсем маленький мальчик, не больше пяти лет от роду. Он стоял на лесной поляне и держал в руке факел. Кудри длинных волос отливали смоляным блеском. Блики огня создавали вокруг него ясный ореол и порождали странный эффект. Словно за ним и над ним факел высвечивает иную реальность, словно у здешней действительности была яркая, исходящая жаром изнанка.
Пораженный, я стоял и не шевелился. Мальчик смотрел на меня, а я на него. Потом он вдруг заговорил. У него был низкий, напевный голос. Интонации завораживали.
Она осталась жива, сказал он мне. А ты — почти мертв. Ты — в коме. Она бросила тебя. Ты лежишь один, в белых стенах белого дома. Ты даже дышишь теперь не сам. Она почти счастлива, сказал он мне. И тот другой, сейчас с нею. Пришло твое время, поведал он. У тебя есть право выбора. Ты можешь избрать одно из двух. Либо уйти вместе со мной, либо вернуться, чтобы отомстить. Он так и сказал — отомстить.
