Игорь Росоховатский - Изгнание Изяслава
- Господь говорит: "И беру его к себе, и оставлю ему грехи и прегрешения". Хорошо, если бы Господь прибрал Всеслава. А лучше всего, чтобы Брячиславич добровольно отдался в твои руки. Тогда надо его посадить в поруб. "И лев станет котом, и враг твой станет забавой в доме твоем..."
Князь удивленно посмотрел на сына. Что он говорит? Это же все несбыточно!
А Святополк, догадываясь о мыслях отца, продолжал:
- Святослав и Всеволод говорят: "Зови Всеслава". Ты и зови. Требуют: "Клянись". Ты поклянись - не подниму руку на Брячиславича, если сам придет. "Да не ослушаешься братьев своих". А Всеслава тихонько да ласково посади в темный поруб. И пусть там сгинет!
Ярославич даже приподнялся в кресле. Сын предлагает преступить клятву. Это ужасно! Он, Изяслав, всегда предпочитал благо, честность и христианское прощение. И если он выступил, чтобы покарать злодея, то заботится не только о себе, но обо всем люде, которому несет благоденствие. Изяславу вспомнилась его молодость, благородные мечты, благие порывы. Немало кровавого пота он утер за Русскую землю. И не он ли дописал отцову "Правду" "Правдой Ярославичей"? Он заботился о народе, о том, чтоб не отнимали напрасно жизнь у боярина и челядина. Чем-то пьянящим, как аромат весенних цветов, пахнуло из прошедшей юности на Ярославича, что-то светлое встало в памяти, но его заслонила тень полоцкого князя, грозящего отобрать власть.
Слова сына вызвали у князя возмущение. Не кроется ли в них предательство, на которое Святополк горазд?
Княжич глядел на отца широко раскрытыми ясными глазами и мысленно молился: "Преступи клятву, преступи клятву. Тогда Всеслав, враг твой и мой, сядет в поруб. А вина за клятвопреступление падет только на тебя. Бояре, монахи, да и весь люд ополчатся на князя. И прогонят. А Всеслава уже нет. И кто же взамен тебя в князи киевские? Я, грешный". А вслух:
- Клятва глупому страшна, умному - смешна.
Глядя в чистые глаза сына, Изяслав смягчился. Что ни говори, а слова его разумные. Ведь он предлагает действовать на пользу родимой земле одержать полную победу малой кровью. Если сначала люди и осудят князя, то затем все же поймут, что он прав, вспомнят, что Всеслав первый нарушил свое слово. Только как это осуществить? Где взять верных людей для выполнения такого поручения? Князь обратился к сыну:
- Какие же воины полонят Всеслава после моей клятвы? Кто осмелится?
Святополк приободрился. Ответил отцу уверенно:
- Есть такие воины. Прикажешь - сделают. А и ты после не забудешь их.
Ярославич понимал: сын имеет в виду Жариславичей. Но он не возразил Святополку. Ибо кто возьмет на себя такое черное дело, как не Жариславичи? Кто поддержит князя-клятвопреступника, как не они?
Князь опять нахмурился и спросил:
- Знаешь ли, как тяжко осудят меня люди?
Святополк глянул на отца ясными глазами:
- Мудрые говорят: "Победителя не судят!"
9
Изяслав-отрок возвращался вместе с дружиной из полоцкой земли. Он ехал рядом с колымагой, на которой метался в бреду раненый Верникрай. Коснячко хотел оставить новгородского древосечца умирать на поле, но Изяслав выпросил разрешение везти Верникрая в Киев.
Как не помочь в беде, которая и тебя может ожидать за первым поворотом дороги?
Отрок огляделся. Леса на окоеме*... Снега... Воины с обветренными лицами. Верникрай мечется на колымаге.
_______________
* О к о е м - горизонт.
10
Всеслав Брячиславич с небольшой дружиной переправлялся через Днепр вблизи Смоленска. Он сидел на корме лодьи и глядел затуманенными глазами на воду. Кто знает, доведется ли вернуться живым от дяди? Он вспомнил, как по спине прошел холодок, когда посол сказал: "Великий князь киевский Изяслав Ярославич кличе в гости сыновца, князя полоцкого Всеслава Брячиславича, призывае на думу родовичей, на яденье веселое, на пир. Великий князь киевский отпустил тебе все обиды и поношения и с тобой мира желает. И просит, дабы и ты оставил обиды свои и злые умыслы. С раскрытой душой к нему, княже, прииди".
Всеслав ничего не ответил послам Ярославича, созвал думу из немногих верных своих. На думе говорилось разное. Спор решил боярин Стефан:
- Истребуй с Ярославича крестное целование и клятву на мече, что не причинит тебе зла, - говорил Стефан. - А там и поезжай.
Если бы знал Всеслав, что, говоря это, Стефан думал: "Хорошо бы князю Изяславу сломать клятву. Тогда даже печерские монахи отвернутся от него, и папа сможет сказать: потому и не принял он католичества, что погряз в безбожии, клятвопреступник! А Всеслав, обезглавленный или заключенный в поруб, стал бы мучеником. Его имя освятилось бы. И взяв это священное имя на хоругвь, по костям павших папа пришел бы на Русь".
Но Всеслав не разгадал замысла Стефана, хоть и настораживал его этот боярин. Стефан явился в Полоцк из земли ляхов, но Брячиславич мог присягнуть, что боярин не поляк. Стефан говорил, что служил лишь франкскому и польскому королям, но Всеслав подозревал, что у боярина совсем другой повелитель. Стефан утверждал, что связан с Римом лишь как ревностный католик, но все говорило о том, что он выполняет важные поручения папы. Это последнее обстоятельство и заставляло Всеслава относиться к боярину с особым уважением, чутко прислушиваться к его словам и всегда быть настороже.
Не поостерегся на этот раз. Лодья несет Всеслава все ближе к человеку, который его боится и ненавидит.
Бояре Ярославича встретили полоцкого князя с почетом. Прямо под его ноги на берег бросили и вмиг разостлали длинный ковер. По нему навстречу гостю пошел Ярославич. Они обнялись на виду у бояр и троекратно облобызались. Бояре грянули: "Слава!" Звенели гусли, пели свирели.
А Изяслав-отрок, глядя на целующихся князей, думал, что не увидят этого целования воины, сложившие головы под Минском и на берегах Немана...
Облобызавшись, князья направились к шатру. У самого входа Всеслав остановился в нерешительности. Увидя это, Ярославич выхватил меч и осенил им себя, словно крестом:
- Да оборотит Господь сей меч против меня, если содею тебе лихо! сказал он.
Произнося эти слова, Ярославич дрожал от страха. Что он говорит? Что делает? Вот решающий миг, черта, которую надо преступить! Сейчас он для всех окружающих - правдивый, богобоязненный, а перешагнет черту - станет клятвопреступником.
Муки нерешительности были нестерпимыми. Чтобы они поскорее закончились, князь Изяслав, опережая своего дружинника, сам отдернул золоченый полог, закрывавший вход в шатер. И как только Всеслав туда вошел, чьи-то руки сдавили ему шею, закрыли рот. Его глаза налились кровью. Он отыскивал взглядом Ярославича. Но тот, не в силах вынести зрелища, выбежал из шатра, сел на коня и ускакал.
