Роберт Хайнлайн - Пройдя долиной смертной тени (Не убоюсь зла)
После часа растяжек, сгибаний и различных поз Джоанна Юнис сказала:
— Достаточно. А то с нас польется пот.
Раздался звонок.
— Черт возьми, то есть я хотела сказать: «Боже мой!» Скорее натягивайте ваше трико, дорогая. Держите ваш халат.
— Я готова.
Одевшись за считанные секунды, Вини вышла.
(— Как мы сегодня выглядим, Юнис? Вы довольны своими грудками?
— Только наполовину, Джоанна. Кстати, на следующей неделе можно будет заниматься поменьше.
— А стоит ли? Упражнения — это самое приятное, не считая, конечно, посещений нашего господина и опекуна. Скажите мне, дорогая, вы переживаете из-за того, что Бетси не получила нужной информации?
— Вовсе нет. Это вы переживали. Я не ожидала ничего другого. Никто толком не знает, как работает память. Наверняка известно лишь то, что каждый ученый уверен в своей правоте и считает прочих дураками.
— Я сейчас вспомнила о плоских червях, планариях. Если одного обучить чему-либо, а затем порубить на кусочки и скормить его другому плоскому червю, то последний, оказывается, научится тому, чему обучили первого. Значит…
— Босс! Я вам не плоский червь! Я уже говорила вам, что тело все помнит, и… давайте оставим это. Сюда идут.)
— Мисс Джоанна, это доктор Гарсиа и мистер Саломон.
— Хорошо. Я не буду одеваться; мы еще не закончили. Бросьте мне мой пеньюар… нет-нет, непрозрачный. Мне кажется, тот, что называют «лондонским туманом», подойдет лучше.
— Да. Я тоже так думаю. В нем вы выглядите лишь наполовину голой.
— А кто научил меня так одеваться, Вини?
(— Я научила.
— Конечно, Юнис, но пусть Вини думает, что она — моя учительница, а я — хорошая ученица, которая всегда делает то, что ей говорят.)
— Пожалуйста, скажите господам, что я сейчас буду готова.
Мисс Смит подкрасила губы, и решив, что никаких добавлений больше не требуется, вспушила свои короткие волосы щеткой, вступила в тапочки на высоком каблуке, накинула пеньюар и посмотрела на себя в зеркало. Прозрачность была на нужном уровне, но лицо выглядело слишком скромно. Поэтому она решила добавить помады.
Теперь она была удовлетворена своей внешностью.
(— Босс, мы выглядим как дорогая проститутка.
— Надеюсь, что очень дорогая. Вам не нравится?
— Нравится. Я вам аплодирую.)
Она вышла из туалетной в свой будуар.
— Доброе утро, доктор. Привет, Джейк, дорогой. Присаживайтесь. Кофе? Или отыскать в подвале бутылочку старой крысиной отравы из Кентукки?
— Кофе, — согласился Саломон. — Вы выглядите очаровательно, моя дорогая.
— Ужасно я выгляжу. Я упражнялась, и от меня несет, как от лошади.
— Ну разве что как от маленькой пони. Я включу вентиляцию, Джоанна Юнис. Доктор Гарсиа хочет вас осмотреть.
— Да? Что-нибудь случилось? Я чувствую себя превосходно. Если, конечно, не обращать внимания на эти железные решетки вокруг меня и на твердую как камень подушку.
— Доктор Гарсиа считает, что решетки можно убрать. Джоанна Юнис, было неразумно обращаться в суд, пока вы были под медицинским наблюдением. Но доктор думает, что теперь — самое время.
— О, а как насчет батальона психологов?
— Они будут с нами. Может быть, в них не будет нужды. Но мы будем готовы отразить атаки судебных экспертов на высоком профессиональном уровне. Вам придется настроиться на долгие расспросы, наши эксперты тоже должны подготовиться к судебному разбирательству.
(— Подготовиться оправдать их сумасшедшие гонорары! Не волнуйтесь, босс. Когда поблизости будет какой-нибудь психолог, я тут же спрячусь и примолкну.)
— Отлично. Я очень рада, что доктор Гарсиа считает меня здоровой. Пройдемте в мою гардеробную, доктор. Вини, идите со мной. Джейк, «Уолл-стрит джорнел» вон на том столике.
Оставшись наедине с доктором и сестрой, мисс Смит спросила:
— Доктор, мне лечь на массажную кушетку?
— Нет. Это обследование — чистая формальность. Чтобы я мог с чистой совестью записать в журнал, что провел окончательный осмотр. Я прослушаю вас, попрошу открыть рот и сказать «а-а» и прочее в том же духе. Сядьте, пожалуйста, за столик и приспустите халат.
— Да, сэр.
Она сидела молча, пока он выслушивал ее, кашляла, когда он просил, резко вдыхала и с шумом выдыхала по его требованию. Один раз она сказала:
— Мне щекотно! А для чего вы это делаете?
— Прощупываю, нет ли опухоли. Формальность, хотя вас уже давно не проверяли на новообразования.
(— Вам приятно, малышка?
— Может быть, вам приятно, Юнис. Мне — нет. Я предпочитаю более романтический подход.
— Не обманывайте свою бабушку, малышка. Вам нравится.)
Доктор закончил осмотр и задумчиво посмотрел на свою пациентку.
— Что-нибудь еще, сэр?
— Нет, все. Или вас что-нибудь беспокоит?
— Вовсе нет. Я чувствую себя совершенно здоровой. На мне можно пахать.
— Да. И осмотр вполне это подтверждает. Тем не менее, я беспокоюсь о вас.
— Почему, доктор?
— Потому что ваш случай уникален. Я понимаю в нем столько же, сколько и вы. Джоанна, когда вы покинули этот дом еще будучи мистером Смитом, я не ожидал, что когда-либо увижу вас живой. Когда вас привезли обратно, я не надеялся, что вы придете в сознание. Когда вы пришли в сознание, я жалел вас… потому что не думал, что вы когда-либо оправитесь от вашего паралича. Однако вы живы и, похоже, здоровы.
— Почему «похоже», доктор?
— Не знаю. Мы очень мало знаем о пересадке органов, а о пересадке мозга — лишь то, что узнали из вашего случая. Джоанна, в течение последних двух недель не было каких-либо оснований, кроме осторожности, следить за вами больше, чем за любой другой молодой и здоровой девушкой. Скажем, за Винифред. — Он пожал плечами. — Из вас двоих вы кажетесь даже более здоровой. Однако я готов поспорить, что если не случится ничего непредвиденного, то Винифред проживет отведенное ей время, в то время как вы не вписываетесь ни в какой график. Вы уникальны. Пожалуйста, не подумайте, что я хочу вас напугать, но только глупцы строят предположения, основываясь на незнании. А я вроде бы не глупец.
— Доктор, — спокойно ответила она, — вы говорили, тело может отторгнуть мозг или наоборот, что для меня одно и то же. Или что без всякой видимой причины я могу упасть замертво от удара или еще чего-нибудь. Но я это знаю; я много читала о пересадках органов, когда была еще Иоганном Смитом. Я не боюсь. Если это случится — что же, у меня была отличная увольнительная от старости с ее болями и скукой. — Она счастливо улыбнулась. — Это все равно что умереть и попасть с рай… пусть даже не навеки.
— Я рад, что вы относитесь к этому философски.
