Брайан Олдисс - Галактики как песчинки
У Тебя таких сомнений не возникало. Ты взял бокал, провозгласил тост за успех предприятия, как делал Ты это каждый вечер, и выпил вино до дна.
— Безвкусное вино, — сказал он. — В Инисфаре мы запасёмся хорошим!
Все, за исключением Одноглазого, рассмеялись Твоей шутке. Мышцы его лица одеревенели. Он не мог заставить себя даже взглянуть на Запаянного.
— Что вы думаете о тридцатимильном объекте, который мы наблюдали? — спросил Прим у Тебя, медленно потягивая вино.
— Это корабль Инисфара, — небрежно ответил Ты. — Но не беспокойтесь. Эволюция позаботится о них так же, как она это делала в отношении доисторических монстров, бродивших когда-то по Оулени и другим планетам.
Капитан развёл руками.
— Для такого умного человека, как вы, подобная, извините, непоследовательность в высказываниях удивительна. — Эволюция — это одно, а суперкорабли — совсем другое.
— Да, если вы забыли, что эволюция является научным методом природы, а звездолёты, не будучи органическими созданиями, — лишь часть человеческой эволюции. Ну а человек, в свою очередь, не что иное, как часть научного метода Природы.
— Не хотите ли вы сказать, что человек — не конечный продукт эволюции? — озадаченно спросил Прим. — Нам постоянно твердили, что Галактика слишком стара для чего-либо другого, кроме как взять и потухнуть.
— Я ничего не хочу сказать, — с улыбкой ответил Ты. — Но помните: то, что в конце концов восторжествует — слишком объёмно для понимания — вашего или моего.
Ты поднялся, остальные последовали Твоему примеру.
И только два совершенно сбитых с толку заговорщика ещё долго сидели в молчании в кают-компании.
Четыре недели как флот Оулени находился в своём странном путешествии. Сейчас корабли глубоко внедрились в сверкающее звёздами сердце Галактики. Солнца, нёсшие историю человечества на протяжении вот уже многих сотен миллионов лет, пылали со всех сторон, как погребальные костры. Ощущение кладбищенской атмосферы усиливала тихая музыка пустоты; бормотание растревоженных планет смолкло.
— Они ждут нас! — метался Одноглазый.
Теперь он жил на мостике флагманского корабля, часами глядя на безмолвную сцену Вселенной.
Несмотря на молчаливое неудовольствие капитана, мостик стал и пристанищем для Запаянного. Часами лежал он на кровати, с бластером под подушкой, ни разу так и не взглянув в иллюминатор.
Ты часто приходил на мостик, но редко разговаривал с его квартирантами.
Ты держался особняком. Может быть, все это сон? — уже не впервые спрашивал Ты себя.
И все же временами Ты проявлял заметное нетерпение; говорил резко, щёлкая иногда в раздумье пальцами, будто пытался очнуться от утомительного сна.
Неизменным оставался лишь капитан флагманского корабля — Адмирал Флота Прим. Долг и обязанности командира заставляли держать себя в руках. Казалось, что он впитал всю уверенность, которую порастеряли генералы — Одноглазый и Запаянный.
— Через шесть дней мы приземлимся на Инисфаре, — сказал он Тебе. — Возможно такое, что они не окажут нам сопротивления?
— Можно только предполагать, что у них имеются достаточно веские причины не оказать его, — ответил Ты. — В течение нескольких поколений Оулени оставался удалённым от Федерации и практически не знал об интеллектуальном состоянии Региона. Может быть, все его жители — пацифисты, желающие подтвердить свою миролюбивую веру? А, может быть, их военная иерархия, оставшись не у дел, ослабила себя, и они могут рухнуть от нашего неожиданного давления. Но все это домыслы…
Ты не успел договорить.
Взорвался экран паразонда. Словно льдинки, разлетелись по полу его осколки. Металлические и стеклянные части брызнули во все стороны; клубы акридового дыма заполнили мостик.
Послышались крики.
— Начальника связи сюда! Быстро! — рявкнул Прим, но начальник уже приступал к действиям, вызывая по переговорнику команду электронщиков и аварийный наряд.
Запаянный осматривал повреждения, разгоняя дым, который с шипением вырывался из раскалённого кратера разрушенной панели. Его согнутая в напряжении спина напоминала пролёт моста.
— Сюда! — заорал Одноглазый. Истерическая нотка в его голосе привлекла внимание остальных.
Все смотрели туда, куда он указывал пальцем.
Напрягая зрения, они вглядывались в пустоту тьмы. И глаза их скорее почувствовали, чем увидели.
Мухи. Мухи, поднимающиеся тучами в стремнинах темноты.
Мухи. На их телах играл солнечный свет, и на границе света и тени эти насекомые терялись из виду.
Покрытая блеском множества солнц, стремнина была самим Космосом, а в недрах её клубились мухи — туман кораблей.
Древние силы Инисфара поднимались в атаку.
6.
— Их не счесть! — вопил Одноглазый, бледный, как смерть. — Их тысячи! Это они уничтожили экран. Это — предупреждение! Ради Пла и То они нас в момент сотрут в пыль!
Круто развернувшись, он бросился к Тебе.
— Это ты нас завёл сюда! — кричал он. — Что ты теперь посоветуешь? Как нам спастись?
— Оставьте это капитану и замолчите, — спокойно отбил атаку Ты.
Ты отошёл и стал рядом с капитаном.
Коротковолновые станции оказались неповреждёнными, и Прим быстро и чётко отдавал приказания командирам эскадрилий. На приёмном терминале, прямо у него над головой, отражалась вея картина происходящего — результаты выполнения отдаваемых им приказов. Флот оуленян разбился на отдельные группы, по нескольку эскадрилий в каждой. Группы веером рассыпались в стороны далеко на парсеки.
Они двигались навстречу пелене мух, как раскрытая ладонь. Они неслись на предельной скорости навстречу вражеским флотам.
— Инисфаряне хорошо подготовились ко встрече, — сквозь зубы проговорил Прим. — Нас — слишком мало, чтобы дать им отпор. Это — самоубийство.
— А что ещё вы можете предложить? — спросил Ты.
— Если бы наши корабли смогли прорваться к планетам и, двигаясь по орбитам, угрожать разрушением… Нет, они настигнут нас по одному.
Он покачал головой.
— Есть только один выход, — спокойно сказал он, вновь сосредоточившись на манёвре.
Дальше говорить было нечего.
Флоты сошлись на встречных курсах. Решётка пространства между ними осветилась ярко-синим пламенем — электрическим, ослепляющим. Ряды флотов размыкались и смыкались, словно чавкающие рты. Каким бы ни был источник мощи, поглощение должно было быть невероятным, будто этот источник — сам Космос.
Корабли Оулени оборонялись, ибо сама мысль о нападении казалась самоубийственной.
Решётчатые челюсти вспыхивали перед их иллюминаторами, лязгали, уходили, снова вспыхивали и лязгали, заливая мостики своим невыносимым люминансом, ошеломляя и поглощая.
