Сергей Гатаулин - Вирусапиенс
Быстро скользнув к столу, он вытащил из большой замутнённой банки нечто попискивающее и извивающееся и пересадил это в пластиковый контейнер.
Анатолий, присмотревшись к собеседнику, почувствовал в его движениях неестественность, словно это был не человек. Периодически меняя облик как перчатки, хозяин лаборатории иногда напоминал Потёмкина, иногда превращался в седого взъерошенного старичка. Порой телохранителю казалось, что сама Вселенная заглядывает ему в глаза.
– Что вы за существа такие? Не зная механизма, прыгаете по ветвям Хронодендрида, как обезьяны по пальме! – Потёмкин выронил пробирку.
Раздраженно махнул рукой, прошептал что-то, помолчал несколько секунд и гневно продолжил:
– Ломитесь в прошлое, как слон в джунгли, ломая все на своём пути.
– Ты не наезжай, лучше объясни, что я не так сделал. Я же не нарочно попал в это твоё прошлое, – попробовал оправдываться Анатолий.
– Это-то и плохо, что не нарочно! – завопил Дмитрий, мгновенно обернувшись бодреньким старичком.
Дедушка недовольно фыркнул, глядя на смущенного Анатолия.
– Я просил называть меня «Первый»!
– Хорошо, – пообещал Анатолий, не понимая причины раздражения собеседника.
– Нельзя менять историю, не задумываясь о последствиях – слишком тонка историческая ткань. Любое непродуманное, пусть даже незначительное, вмешательство может разрушить всё древо времен. Чем ближе к корневой системе – тем большие последствия могут произойти в будущем, – первый покачал головой, скривился. – Ну, не разрушить, но изменить так, что появится дополнительная ветка или отросток, а это чревато последствиями для соседних ответвлений.
Анатолий скучал, захотелось исчезнуть.
«Может, просто прыгнуть туда, где нет этого нудного лектора-оборотня», – подумал он, но старичок предупредил его мысль.
– Даже не пытайся! – погрозил он пальцем.
Анатолий заинтересованно уставился на Первого, напомнившего ему родителя в моменты, когда тот устраивал маленькому Толе выволочку по поводу плохой оценки.
– Наконец я привлек твоё внимание, – заметил отец.
– Почему я попадаю в прошлое? – осторожно спросил Анатолий. – Ведь я хочу вернуться в своё время.
– Я же тебе объяснял, но ты, видимо, не слушал, – возмутился Первый, в очередной раз становясь нудным преподавателем. – Ты изначально настроился копировать первый прыжок – точнее, воспроизводить те ощущения, которые его сопровождали. Естественно, прыгнув впервые на сотню тысяч лет в прошлое, ты каждый раз погружаешься всё глубже и глубже.
Анатолий внимательно слушал, не забывая кивать головой, однако слова по-прежнему норовили пролететь мимо его ушей. Утомленный мозг не желал воспринимать информацию.
– Ты подумай, во что человечеству обойдутся твои фокусы с детским творчеством? Бумеранг, копье, картины, песни. Устроил кружок «Умелые руки»! Думаешь, спас человечество?
– Но их бы сожрали, – запротестовал Анатолий, вспомнив Зура и его соплеменников.
– А благодаря тебе сожрали неандертальцев! – заорал Первый. – Более сильный вид, предназначение которого – создавать конкуренцию хомо сапиенсу. У них было равновесие, свободная конкуренция. А ты?!
Анатолий отчего-то почувствовал себя виноватым.
– Откуда мне было знать? – пробормотал он. – Они и меня сожрать хотели. Я жизнь спасал – имею право!
– Да я понимаю, что ты испугался, – соглашаясь, кивнул добрый старичок. – Но какого чёрта ты полез со своими знаниями? Ладно, кресало и копье! Они и без тебя всё это в пределах нескольких десятков тысяч лет придумали бы. Но бумеранг-то зачем? И главное, зачем настенное… художество зачем? Руки чесались? «Право имею!» – вновь разозлился старец в рясе, забегал между столов с пробирками и колбами. – А обязанности как же?
Анатолий почувствовал, что начинает себя жалеть. Он уже готов был полностью согласиться с надоевшим учителем, вот только никак не мог понять: какой вред хомо сапиенсу могут причинить простенькие рисунки на стенах пещеры?
– Там, где полностью побеждает творческий подход, перестает действовать стремление к физическому совершенству, а для выживания нужна сила.
– Что же мне делать? – застонал поникший преобразователь истории.
– Двигай домой, – посоветовал бесформенный балахон голосом святого отца, и именно в этот момент Анатолий вновь ощутил действие силы, затягивающей его в неизвестность. Точнее, теперь он знал, что сила стремится вытолкнуть его домой.
Сквозь нарастающий гул, заполняющий череп, донеслись едва различимые слова:
– Временной вектор, но не просто… нужно… – прохрипел Первый на пределе слышимости, но и этот хрип исчез, смытый ревущим потоком, раздирающим тело, вырывающим атомы из привычной структуры пространства и времени.
«Что там не просто, и что нужно?» – подумал Анатолий.
Мир вокруг закружился, заплясал в безумном танце.
Анатолий закрыл глаза, сосредотачиваясь, что, после бесконечной череды прыжков, удалось ему мгновенно, и бросился навстречу действующей силе.
«И всё-таки о чём он хотел меня предупредить?»
Вселенная мгновенно вывернулась наизнанку, исчезла и через несколько мгновений вновь появилась. Только в этот раз выворачиваться наизнанку пришлось Анатолию.
Пустынные улицы встретили утомленного скитальца зимней прохладой. Тихо и необычайно чисто – даже снега нет, только редкие прохожие целеустремленно движутся по чистым розовым тротуарам.
«Наконец-то дома! – взорвалась в голове сверкающая мысль, и тут же её догнала вторая, менее радостная. – Глаза протри! Откуда в Москве розовые тротуары?»
Глава седьмая
Два параллельных безумных мира
Дома, люди, порядки – все это может сильно отличаться в разных мирах, но безумие одинаково пугает, в каком бы из них ты ни находился.
– Что я, Москвы, по-вашему, не знаю? – возмутился Семен.
– Ты ничего не перепутал? – спросил профессор, разглядывая старое обветшалое здание.
– С чего ты взял, что Жору и Бейрута привезли в этот сарай? – Ванькин уперся взглядом в Михайлова.
Тот захлопнул ноутбук.
– Вы, наверное, думаете, что аналитик ни на что не способен? – обиженно пробурчал Семён. – Я еще на входе в лабораторию медбратьев услышал и поспешил ретироваться, – произнеся эти слова, он покраснел и отвернулся.
– Струсил, убежал! – поправил Ванькин, высовываясь из профессорского «Пассата».
Семен опустил глаза, пожевал губами и попытался оправдаться:
– Не всем же на амбразуры бросаться, когда война идет. Кто-то должен и думать в это время.
– Ну да, – неожиданно согласился Илья и ткнул пальцем в сталинскую пятиэтажку. – Это точно здесь?
