Уильям Гибсон - «Если», 1995 № 01
Реллу ничуть не смущал аскетизм их временного жилища. Когда Марис забрала девушку с пирушки, та была в приподнятом настроении. Не отходивший от нее весь вечер Гарт к тому времени уже представил ее почти всем в зале, заставил съесть три порции рагу, рассказал забавные случаи и небылицы из жизни летателей.
— А он приятный, — поделилась с Марис Релла.
— Только пьет много.
Марис и сама заметила, что к концу вечера Гарт основательно набрался — покрасневшие глаза блестят, движения неуверенны. Марис проводила его в комнату и уложила в постель.
Следующий день выдался пасмурным и ветреным. Разбудили их крики торговца и немилосердный скрип тележки. Марис, выскочив из домика, купила у него две порции горячих колбасок. Позавтракав на скорую руку, студенты академий надели крылья и занялись упражнениями. Летателей в небе было немного — атмосфера праздника заражала, и большинство участников пили и разглагольствовали в тавернах, наносили визиты Правителю или шатались по Скални. Но Марис настояла на тренировке, и они почти пять часов без перерыва летали и спустились на землю, лишь когда поднялся штормовой ветер.
Берег уже заполнила детвора, жаждущая встретить вновь прибывающих летателей. Хотя подростков и собралось без счета, каждому нашлось дело. Летатели приземлялись в течение всего дня. Весьма впечатляющим (у Реллы от удивления даже расширились глаза) было прибытие отряда из сорока летателей с Большого Шотаиа — летели они ровным клином, облегающая темно-красная униформа иа фоне солнца казалась окрашенной кровью.
После полудня Марис и Релла со стаканами горячего, приправленного специями молока сидели на скамейке близ пристанища. Вдруг рядом, как из-под земли, появился Вул и, едва заметно улыбнувшись Марис, спросил у Реллы:
— Ну и как, очаровали тебя летатели своим знаменитым гостеприимством?
— Они очень милы, — ответила та, зардевшись.
— Сегодня вечером опять будет пирушка. Гарт обещал, что зажарит на вертеле целиком морского кота, а его сестра сварит свежего эля. Вул, ты придешь?
— Нет. Там, где я остановился, и свежего эля, и вкусной еды в достатке. Мне там нравится. — Вул перевел взгляд на Марис. — Не сомневаюсь, что тебя такое положение вещей тоже устраивает.
Марис, решив не вступать с ним в перепалку, спросила:
— А где ты остановился?
— В таверне, в двух милях по дороге вдоль берега. Летателей там нет, все больше рудокопы да солдаты, да типы, не распространяющиеся о своих занятиях. Сомневаюсь, что хозяин той таверны знает, как полагается принимать летателей.
Марис отчаянно захотелось стереть улыбку с его тонких губ.
— Ты не понимаешь летателей, — возразила она. — Они такие же люди, как ты… Нет, я не права, они другие. Они человечней и благородней тебя.
— О человечности и благородстве летателей ходят легенды, — спокойно заявил Вул. — Неудивительно, что на свои пирушки они не приглашают посторонних.
— Они пригласили меня, — возразила Релла. Вул долго глядел на нее, затем пожал плечами и
вновь холодно улыбнулся.
— Вы меня убедили. Если в пристанище действительно открывают двери перед бескрылыми, то я сегодня туда наведаюсь.
— Если ты отказываешься прийти как летатель, то приходи как мой гость, — предложила Марис. — Но, прошу,' оставь хотя бы на несколько часов свой заносчивый тон. Дай летателям шанс подружиться с тобой.
— Вул, пожалуйста. — Релла, взяв его за руку, улыбнулась.
— Хорошо, у них будет шанс проявить и гостеприимство, и великодушие, — пообещал Вул. — Но учтите, что я не стану заискивать перед ними, не буду полировать их крылья и не спою хвалебных песен в их честь. А теперь мне хотелось бы немного полетать. У вас найдется пара крыльев, которыми я могу воспользоваться?
Марис указала Вулу на дверь их временного жилища, а после того как он ушел, спросила у Реллы:
— Он для тебя кое-что значит, не так ли? Девушка опустила глаза.
— Порой Вул груб, но он не всегда такой.
— Возможно, — допустила Марис. — Я его плохо знаю, но… Будь осторожна с ним. Похоже, Вулу досталось, в жизни, а те, кого часто обижали, обычно в ответ обижают других. Порой даже тех, кто им симпатичен.
— Я знаю. Марис, как ты думаешь, они причинят ему сегодня вечером боль? Я говорю о летателях.
— Думаю, ему это не менее интересно, чем тебе. Потерпи до вечера. Увидим, правду ли он говорил о них… и о нас. Хотелось бы думать, что он не прав.
Релла промолчала. Марис, допив молоко, поднялась.
— До вечера еще далеко. Надевай крылья. Потренируемся в воздухе еще часок-другой.
* * *К вечеру все летатели уже прознали, что на Скални, намереваясь выиграть крылья, прибыл Вул-Однокрылый. Откуда пошел слух, Марис могла только гадать. Возможно, Вула узнали. Или о нем рассказал Доррел. Пока Марис и Релла шагали от посадочной площадки к своему домику, дважды за их спинами раздавались возгласы: «Однокрылый!», а у двери к ним подошел едва знакомый Марис летатель и, сохраняя на лице равнодушное выражение, спросил, правда ли, что Вул сейчас на Скални. Марис подтвердила, и летатель удивленно присвистнул.
Ближе к вечеру Марис и Релла отправились в пристанище. Еще не стемнело, в полупустом зале группками по трое-четверо сидели летатели, ели, пили и негромко беседовали. Морской кот жарился на вертеле, но, по мнению Марис, до готовности ему было еще не меньше трех часов.
Сестра Гарта Риса — круглолицая невысокая толстушка — налила из большущего бочонка кружку эля и подала ее Марис.
— Отменный эль, — похвалила Марис, пригубив напиток. — Хотя, по правде, я не специалист по элю. В основном пью вино или киви.
Риса рассмеялась.
— Брат тоже хвалит мой эль. А уж кто-кто, а он в нем толк знает. Если весь эль, который он выпил за свою жизнь, слить в одном месте, то в этом озере смог бы плавать небольшой торговый флот.
— А где Гарт? — поинтересовалась Марис.
— Он подойдет попозже. Уверяет, что неважно себя чувствует, но мне сдается, что его болезнь — лишь отговорка. Он, как обычно, не желает мне помогать с бочками.
— Он плохо себя чувствует? Риса, что с ним? Он что, стал часто болеть?
Улыбка на лице Рисы увяла.
— Он тебе говорил, Марис?
— Нет. А в чем дело?
— Последние полгода у него ужасно болят суставы. Часто до того опухают, что смотреть страшно.
— Риса слегка наклонилась к Марис. — Я боюсь за брата. И Доррел тоже. Гарт был у многих лекарей, и здесь, на Скални, и в Городе Штормов, но ни один так толком его и не вылечил. Чтобы заглушить боль, брат пьет все больше и больше.
