Димитр Пеев - ЛУЧШИЙ ИЗ МИРОВ (Сборник НФ 1964 г.)
В знак демократичности Президент встал и пожал Маю руку. Потом широким жестом предложил ему сесть, сел сам, бросил быстрый взгляд на часы и приготовился выслушать своего посетителя. Деловой прием почти обезоружил Мая, но он вовремя успел овладеть собой.
— Прежде всего попрошу, чтобы этот разговор шел только между нами, — сказал Май и остался доволен твердостью своего голоса. — Я хочу попросить не записывать его на магнитофон. Дело касается чрезвычайно важных вопросов, которые я держу в тайне.
По губам Президента скользнула улыбка, хотя строгие слова молодого человека застали его врасплох. Он нажал кнопку на панели перед собою.
— Не имею ничего против, — любезно произнес Президент. А Май, успевший тем временем настроить аппарат, ясно услышал его мысль: «Хитрец! Какую гримасу он сделал бы, если бы узнал о двух других?»
— Я не хитрец, — невозмутимо продолжал Май. — Это только предосторожности. Все-таки выключите, пожалуйста, и другие магнитофоны.
Президент слегка побледнел, но внешне сохранил полное спокойствие. Только в глубине глаз у него мелькнули страх и гнев.
Мгновенно выполнив просьбу своего странного посетителя, этот опытный государственный деятель снова засветился уверенностью и доброжелательной снисходительностью.
— Сейчас я скажу вам, что вы только что подумали обо мне, — произнес Май. — Процитирую точно: «Смотри-ка! Он словно повторяет мои собственные мысли. На сумасшедшего не похож, но кто его знает? И откуда он узнал о магнитофонах?»
Лицо Президента исказилось от животного страха.
— Я вам отвечу на все, — медленно продолжал Май. — Я не сумасшедший, а о магнитофонах узнал от вас. Я физик. Мне удалось изобрести прибор, с помощью которого можно читать чужие мысли. Вот почему я здесь. У меня есть одна идея, которой я хочу поделиться с вами.
Президент смотрел на него так, как простой смертный смотрел бы на волшебника, превратившегося в змею. Он провел языком по пересохшим губам, с благодарностью принял стакан воды, который подал ему Май, и жадно выпил. Потом закурил сигару и попытался улыбнуться. Его способность владеть собою была поистине изумительна.
— Я вас слушаю.
Май старался изложить свой проект преобразования мира сжато и ясно. Но ничего не получилось. Его охватило какое-то странное вдохновение, и он заговорил, как поэт. Слова сами собой слетали с его уст, он раскрывал самые сокровенные уголки своей души и опомнился только тогда, когда окончил.
— Вот и все, — сказал он, слегка смущаясь. Он не помнил, чтобы еще когда-нибудь говорил так. Его некрасивое лицо стало прекрасным, озарившись мягким блеском глаз.
— Да-а-а, все это чудесно. Только, видите ли, немного наивно, немного…
— Глупо, — холодно подсказал ему Май его собственную мысль.
— Вот именно! В сущности, в принципе я с вами согласен, но не одобряю вашего образа действий, — договорил Президент…
А дальше… А дальше Маю показалось, что он стал свидетелем самого странного в мире монолога. Президент встал и теперь ходил по кабинету. Он говорил медленно, взгляд его словно унесся куда-то далеко.
— Этот аппарат должен принадлежать только одному человеку, — говорил он. — Это даст ему возможность легко создать очень сильное государство. Понимаете, самое сильное государство в мире!
И тут же думал:
«Это нетрудно. Что, если никто больше не будет мне лгать? Особенно министры. Что, если я раскрою все их козни против меня? И уничтожу их. Еще в зародыше. А сам легко стану первым человеком в стране. В истинном смысле этого слова. Не таким, как сейчас!»
— Слава государства разнесется повсюду, озарит весь материк, — продолжал Президент.
«С помощью этого аппарата я узнаю мысли иностранных дипломатов. Открою военные тайны других государств. Их секретные планы. Их тайное оружие. Тогда мне будет нетрудно покорить их. Всех. До одного!»
— А другие народы сами присоединятся к этому государству. Они будут бояться гибели.
«А я завладею несметными богатствами. Стану самым сильным. Стану единственным владыкой мира. Я!»
— Только тогда сможет воцариться та высшая справедливость, о которой вы мечтаете, — повернулся Президент к Маю. — Мир может преобразиться только тогда, когда он подчинен единой воле, единому всевластному уму, вносящему в жизнь людей истинный порядок.
— Вы ошибаетесь, вы очень ошибаетесь. Изобретение должно облагодетельствовать всех, а не только одного человека.
— Я прекрасно понимаю ваши побуждения, — мягко произнес Президент, словно говоря с родным, но нерассудительным племянником. — И уважаю их. Но что вы знаете о людях и об их денежных делах? Ничего! Все собственники, от бакалейщика до крупного магната, все они низкопробные мошенники, бессовестные лжецы и воры. Это в их психике. Как сделать их честными? Они мгновенно сошли бы с ума, почувствовали бы себя ограбленными. И только ли они? Действительно честно служит большинство чиновников, весь высший государственный аппарат, дипломатический корпус. Это я знаю отлично. А остальные? Кучка обыкновенных мелких людишек, честных только потому, что они бедны.
— Честных людей не так уж мало. А мы заставим стать честными и лжецов. Сила у нас.
— Это слабая сторона вашей гипотезы, — усмехнулся Президент с превосходством более взрослого и более разумного. — Вы хотите преобразовать мир на основе страха. А мир всегда изменялся только путем оружия и силы.
— Этот страх будет чем-то большим, чем переворот в общественной жизни. Все будут бояться лгать, потому что их мысли не будут тайной ни для кого. Этого достаточно, чтобы переделать самого отчаянного преступника. Если он будет знать заранее, что его схватят, он не будет совершать преступлений. И постепенно люди начнут говорить только правду. Это станет для них так же естественно, как пить воду или дышать воздухом. Вот как я представляю себе преобразование мира!
Май достал носовой платок и вытер себе лоб.
— У нас двоих есть все: у вас — власть, а у меня — изобретение. От нас зависит обеспечить себе место в истории человечества, заслужить самый светлый памятник человеческой благодарности.
В этот миг в голове у Мая прозвучало предостерегающе: «Боже мой, какой отчаянный глупец! Но он неисправимый филантроп. Что с ним сделать?» Эта мысль заставила его насторожиться.
— Вы неправильно выразились, — медленно произнес Президент, которому, казалось, надоело спорить. — В сущности, у вас нет ничего. Власть, составляющая в этом мире все, есть только у меня. С ее помощью мне очень легко получить ваше изобретение. Но я предлагаю вам другое: продайте мне его. Цена мне безразлична. Я дам вам все, что вы пожелаете.
