Михаил Анчаров - Сода-солнце (Фантастическая трилогия)
— Вы считаете — искусство — устарелая профессия?
— Не профессия… Устарелый способ мышления.
— Искусство — это не мышление, — сказал приезжий. — Этим оно отличается от науки… Наука может научить только тому, что знает сама, а искусство даже тому, чего само не знает.
— Как это может быть? Подумайте…
— Наука имеет начало, а искусство не имеет, — сказал приезжий. — Если человек выжил до того, как появились доктора, значит природа придумала способы его выживания до того, как появилась медицина. И так во всем. Музыка была до того, как придумали ноты. Литература была до письменности, живопись — до открытия анатомии и перспективы. Искусство существует столько же, сколько существует человек. Оно отличается от дыхания только тем, что потребность в дыхании у всех одинаковая, а в искусстве — разная. Поэтому в науке вдохновение редкий случай, а для искусства это обязательный минимум. Хотя и тоже довольно редкий случай…
— Вы противопоставляете науку и искусство, — сказал ученый. — Глупо.
— Нет. Когда-нибудь они сольются. Я только против чванства.
— Ну, с меня хватит, — сказал ученый и встал. — Сомневаюсь, есть ли какой-нибудь смысл в том, что вы наговорили.
— Ну конечно, с вас хватит, — сказал приезжий. — Каждый интеллигент втайне думает, что эволюция закончилась именно на нем… Сначала он призывает сомневаться, так как сомнение — основа науки, а потом звереет, когда сомневаются не так, как он призывал.
— Получили? — спросила Валентина Николаевна. — Я же предупреждала… Одна болтовня… Я довольна, что вы получили свое… Разговаривать с ним бесполезно… Только время тратить.
— А почему ты плохая актриса? — спросил приезжий. — Разве так ты бы могла играть, если бы знала, для чего искусство?
— Я знаю, — сказала она.
— Сто тысяч трактатов об искусстве не могут ответить на один-единственный вопрос — что есть искусство. Очевидно, это может означать только одно- они написаны не на том языке, на каком задан вопрос… Кого ты сейчас играешь?
— Офелию. А что?
— Господи! — сказал приезжий. — Офелию ты играть не можешь! Ты склочница, а Офелия проста, как ласточка.
Актриса смотрела на него исподлобья.
— А ведь меня хвалят не только дураки… — сказала она. — Выходит, ты один прав?
— В искусстве это бывает довольно часто, Офелия, о нимфа!
— Значит, вы считаете, что искусство более прогрессивный способ мышления? — спросил ученый.
— Да не мышления! — сказал приезжий. — А жизни! Причем ее высший способ!
— Что же это означает практически: искусство — способ жизни? — спросил ученый.
— А то, что, когда человек воспринимает искусство, это другой человек, не повседневный. Не верите? Сейчас покажу…
Официантка Семина потихоньку все проталкивалась и проталкивалась и теперь стояла возле столика. Приезжий обернулся к ней.
— Спросите меня — верующий ли я, — сказал он ей.
— Вы верующий? — покорно спросила она.
— Да, — ответил приезжий.
— Как странно, — сказала она. — Совсем не похоже. А во что вы веруете?
— В вас, — сказал приезжий.
— Неужели не видишь?! — закричала ее подруга. — Он же тебя охмуряет!
— Он не охмуряет, — сказала официантка Семина.
— То есть как не охмуряю? — сказал приезжий. — Именно охмуряю! Вы спросили, верующий ли я… Я верю в то, что, пока в глубине души вы знаете, что вы красавица, ничто не потеряно… Вы красавица, вы же знаете это?…
«Ну, уж это загнул, — подумали все после того, как с испугом посмотрели на официантку Семину. — Н-да, загнул. Ври, да знай меру».
— Вы же знаете это?
— Нет…
— Не врите! — скомандовал он. — Вы сомневаетесь в этом только в метро!
— Почему в метро?… — жалобно сказала она. Нет…
Все смотрели на них. Разыгрывался какой-то аттракцион. Только вот какой, никто еще не мог понять.
— Потому в метро, что, когда вы садитесь на диван, самые красивые молодые люди садятся рядом с вами… И тогда вы сомневаетесь, что вы красавица… Потому что они садятся смотреть на девушек, которые напротив.
У всех были внимательные, настороженные лица.
— Не боитесь их, — сказал приезжий. — У всех то же самое… Отвечайте — правду я говорю?
— Правду… — сипло сказала она. — Откуда вы знаете про метро?
— Никто не обращает внимания на соседа, — сказал приезжий. — Все смотрят только на сидящих напротив, — он оглядел всех. — Но теперь… с этого момента и вовеки веков… все будут знать, что вы красавица… Все… Даже соседи в метро будут знать…
Что за существа женщины, черт побери! Всем даже страшно стало. Перед ними стояла красавица. Приезжий специалист по модам, протолкавшись к столу и оглядев Семину, быстро записал в блокнот: «Засаленный передник! Перспективно!!» — и поставил восклицательные знаки.
— Как вас зовут? — спросил приезжий почтительно.
— Муська ее зовут! — язвительно выкрикнула подруга. — Сокращенно Муська!
— А полностью? — спросил он и взялся за лоб, будто растерялся.
— Полностью зовут Муза, — сказала официантка Семина.
Приезжий потер лоб, взял свой сидор, оглядел всех и тихо пошел прочь. Потом вернулся:
— Я так и думал… Я так и думал, что вас зовут Муза, — сказал он. — Кто же у них еще может работать официанткой?…
Потом он ушел.
— Граждане, кто это? — спросила подруга Музы. — Валентина Николаевна, кто этот человек?
— Не знаю… — сказала актриса. — Никогда не могла понять… Он был клоуном…
— Не плачь, — сказала Музе ее подруга. — Не плачь…
— Я любила его… — сказала Муза. — Всю жизнь.
И тут началась какая-то толчея. Никто сразу и не понял. А потом вдруг у столика появился приезжий.
— Слушайте, дайте-ка я сяду, — сказал он. — Это мое место.
Никто уже ничего не мог понять.
— Я вернулся посмотреть, какой эффект, — объяснил он. — Раньше это у меня хорошо получалось… Я боялся, не разучился ли я… Видимо, нет…
Все поскучнели.
— Ты, наверно, из гроба встанешь посмотреть, как тебя хоронят, — сказала Валентина Николаевна.
— Нет. Не встану, — сказал приезжий. — Смерть-это волевой акт. Если я помру, значит мне все опротивело.
— Зачем эта клоунада? — сказал ученый. — Зачем вы допускаете, чтобы над вами смеялись?…
— Что вы! — сказала Валентина Николаевна. — Он всегда считал, что настоящая клоунада-это не тогда, когда зритель смеется над клоуном, а когда клоун над зрителями…
Люди молча отходили от столика.
— Ну вот, — сказал ученый. — Пора начинать разговор всерьез… Если вы готовы, конечно…
