Станислав Лем - Навигатор Пиркс. Голос неба
«Вот и я когда-нибудь буду так выглядеть», — подумал Пиркс, идя им навстречу и протягивая руку.
2
Ад начался в девять. На ракетодроме все шло как обычно: очередь на старт, каждые шесть минут бормотание мегафонов, сигнальные ракеты; потом гул, рев, грохот двигателей на пробе полной тяги. После каждого старта каскадами опадала высоко взбитая пыль. Она не успевала осесть, а с командной вышки сообщали, что путь открыт. Все спешили, стараясь урвать хотя бы несколько минут, как всегда бывает в грузовом порту в часы пик; почти все корабли шли на Марс, отчаянно требовавший машин и зелени, — люди там месяцами не видели овощей, гидропонические солярии еще только строились.
К очередным ракетам тем временем подвозили краны, бетономешалки, части конструкций, кипы стекловаты, цистерны с цементом, нефтью, тюки с лекарствами. По сигналу люди укрывались кто где — в противолучевых рвах, в бронированных тягачах, но не успевал бетон остыть, как они опять возвращались к работе. В десять, когда солнце, все в дыму, красное, словно опухшее, поднялось над гopизoнтом, защитные бетонные стенки между стартовыми площадками были уже изрыты, закопчены, разъедены огнем. Глубокие трещины наспех заделывали быстро застывающим цементом, который грязными фонтанами бил из шлангов; антирадиационные команды в большеголовых скафандрах выскакивали из транспортеров и струями сжатого песка счищали радиационные загрязнения; повсюду под рев сирен метались разрисованные красно-черными шашечками вездеходы контроля. На башне командного пункта кто-то драл глотку в мегафон, на вершинах острых шпилей крутились огромные бумеранги радаров, — одним словом, все было так, как и должно быть.
Пиркс разрывался на части. Оставалось еще принять на палубу доставленное в последний момент свежее мясо, загрузить питьевую воду, проверить температуру холодильников (минимальная составляла минус пять, контролер СТП покачивал головой, но в конце концов смилостивился и подписал); компрессоры, только что вышедшие из капитального ремонта, при первой же пробе потекли. Голос Пиркса постепенно уподоблялся иерихонской трубе. Вдруг выяснилось, что вода размещена плохо: какой-то кретин закрыл вентили прежде, чем заполнились нижние баки. Пиркс подписывал бумаги — ему подсовывали по пять штук сразу, — не зная, что подписывает.
На часах было одиннадцать, до старта час — и тут новости!
Командный пункт не разрешал взлет из-за чрезмерных радиоактивных осадков, которые дает старая система дюз, — у корабля должен быть вспомогательный бороводородный привод, как у «Гиганта» — грузовой ракеты, что стартовала в шесть, Пиркс, уже охрипший от крика, вдруг успокоился. Диспетчер отдает себе отчет в том, что говорит? Он что, только сейчас заметил «Голубую звезду»? Тут могут быть большие, очень большие неприятности. О чем идет речь? Дополнительная защита? Из чего? Мешки с песком? Сколько? Пустячок — три тысячи штук! Пожалуйста! Он все равно стартует в назначенное время. Компания будет оштрафована? Пожалуйста, штрафуйте!
Пиркс потел. Все будто сговорились: электрик ругал механика, который не проверил аварийную систему; второй пилот выбежал на пять минут, и до сих пор на корабле его нет — прощается с невестой; фельдшер вообще исчез; сорок бронированных мамонтов подъехали к кораблю, окружили его, и люди в черных комбинезонах бегом принялись таскать мешки с песком, семафор на командной вышке только и делал, что подгонял их; пришла какая-то радиограмма, вместо пилота ее принял электрик, забыл записать в радиожурнал, да это и не его дело. У Пиркса голова шла кругом, он только притворялся, будто понимает происходящее. За двадцать минут до старта Пиркс принял драматическое решение: приказал перекачать всю воду из носовых резервуаров на корму. Будь что будет, самое худшее — вода закипит; зато устойчивость лучше.
В одиннадцать сорок проверка двигателей. Теперь отступать некуда. Оказалось, на корабле есть стоящие люди, особенно ему пришелся по вкусу инженер Боман — того не было ни видно, ни слышно, а все шло как часы: продувка дюз, малая тяга, полная. Второй пилот, мулат, возвратился от невесты в унылом настроении. Все уже лежали в креслах, когда объявился фельдшер. За шесть минут до взлета, когда командная вышка выкинула сигнал «К старту», они были готовы. Динамик ревел, хрипел, бормотал; наконец стрелка автомата замерла на нуле — путь открыт. Старт!
Пиркс, разумеется, знал, что 19 тысяч тонн — это не патрульная скорлупка, где места хватает только чтобы широко улыбнуться; корабль не блоха, сам не подскочит, надо давать тягу, но — ничего подобного он не ожидал. На циферблате половина мощности, весь корпус дрожит, грозя разлететься на куски, а индикатор нагрузки на опоры показывает, что они еще не оторвались от бетона. У Пиркса мелькнула мысль, что «Звезда» зацепилась за что-то, — говорят, такие вещи случаются раз в сто лет, — но в этот момент стрелка сдвинулась. Огненный столб поднял «Звезду», она дрожала, стрелка гравиметра как сумасшедшая плясала по шкале. Пиркс, вздохнув, откинулся в кресте, расслабил мускулы. Теперь он при всем желании ничего сделать не мог. Ракета шла вверх. Тут же они получили по радио предупреждение за старт на полной мощности — это увеличивает радиоактивное заражение. Компания будет дополнительно оштрафована. Компания? Очень хорошо, пусть платит, черт ее побери! Пиркс только поморщился, он даже и не пытался спорить с командным пунктом, доказывать, что стартовал на половинной тяге. Что ж теперь — садиться обратно, вызывать комиссию и требовать протокольного распечатывания записи в уранографах?
Впрочем, сейчас Пиркса занимало совсем другое — прохождение через атмосферу. В жизни он еще не летал на корабле, который бы так трясся. Подобные ощущения могли бы, наверное, испытывать люди в передней части средневекового тарана, пробивающего стену. Все кругом прыгало, их так мотало в ремнях, что душа вон, гравиметр никак не мог решиться: показывал то 3.8, то 4.9, бесстыдно подбирался к пятерке и, словно испугавшись, тут же слетал на тройку. Словно у них дюзы были набиты клецками. Они шли уже на полной мощности, и Пиркс обеими руками прижимал шлем к голове, иначе не слышал голоса пилота в шлемофоне — так ревела «Звезда»! Это не был победный баллистический грохот. Ее борьба с земным притяжением напоминала агонию, полную отчаяния. Добрых две минуты казалось, что они не стартуют, а висят неподвижно, изо всех сил отталкивая от себя планету, — так ощутимы были мучительные усилия «Звезды»! Все будто расплылось от вибрации, и Пирксу показалось, что он слышит треск лопающихся швов, но это уже была чушь: в таком аду не услышать даже гласа труб, призывающих на Страшный суд.
