Клиффорд Саймак - Могильник. Сборник научно-фантастических произведений
Я с трудом поднялся на ноги и, добравшись до перил, свесился с них, чтобы взглянуть на следующий лестничный марш. Но шара не было и в помине. Как в воду канул.
Я вернулся в коридор, и там, на полу под лампочкой, лежала связка ключей, а в ковре зияла полукруглая дыра диаметром в три фута.
Опустившись на колени, я поднял ключи, нашел наконец тот, что искал, поднялся и шагнул к своей двери. Отпер ее, вошел в квартиру и, даже не включив свет, первым делом запер ее за собой, крепко-накрепко.
Только после этого я включил наконец свет и прошел на кухню. Присев к столу, я вспомнил, что в холодильнике еще оставалось с пол кувшина томатного сока, а мне неплохо было бы влить в себя хоть пару глотков. Но это было выше моих сил. При одной мысли о соке к горлу подступала тошнота. Если уж на то пошло, так мне позарез необходим был добрый глоток спиртного, но я и без того уже сегодня накачался сверх меры.
Я сидел, размышляя о капкане и пытался уразуметь, почему кому-то вздумалось поставить его на меня. Самый что ни на есть идиотский поступок из всех, о которых я когда-либо слышал. Если б я не видел капкан своими собственными глазами, никогда в жизни я в это не поверил бы.
Конечно, то был не капкан — вернее, это был какой-то особенный капкан. Потому что обыкновенные капканы, упустив добычу, не сминаются, не сворачиваются в шар и не катятся прочь.
Я попытался найти этому какое-то объяснение, но мой мозг затуманился: мне смертельно хотелось спать, я был дома, в безопасности, а потом ведь утро вечера мудренее. Посему я перестал ломать над этим голову и поплелся в спальню.
2Что-то вырвало меня из сна.
Я сразу сел, не соображая, кто я и где нахожусь, — полностью выключенный из действительности: не одурманенный, не сонный, не растерянный, а с той страшной холодной ясностью сознания, которая за краткий миг внезапного озарения опустошает все.
Была тишина, пустота, беспросветный мрак бездны и это холодное ясное сознание, вытянувшееся в струну подобно нападающей змее, ищущее, ничего не находящее и исполненное ужаса перед небытием.
Потом возник вопль — пронзительный, настойчивый, сумасшедший вопль, совершенно бессмысленный, потому что ничего не значил ни для меня, ни вообще, а звучал лишь для одного себя.
Снова сгустилась тишина, во мраке проступили какие-то пятна, и у этих пятен наметились определенные очертания: квадрат посветлее оказался окном, слабое сияние просачивалось из кухни, где все еще горел свет, а пригнувшееся к полу темное чудовище постепенно превратилось в кресло.
Вопль телефона вновь рассек предутренний мрак, и я выскочил из кровати и наугад, как слепой, пошел к двери, которую не видел. Когда я наконец нащупал ее, телефон уже умолк.
Спотыкаясь в темноте, я пробрался через гостиную, и в тот миг, когда я протянул руку к аппарату, телефон зазвонил снова.
Я яростно сорвал с рычага трубку и промямлил что-то нечленораздельное. С моим языком творилось неладное. Он отказывался повиноваться.
— Это ты, Паркер?
— А кто же еще?
— Говорит Джо — Джо Ньюмен.
— Джо?
Тут я вспомнил. Джо Ньюмен был дежурным редакции по отделу ночных происшествий.
— Прости, что разбудил тебя.
Я что-то возмущенно буркнул.
— Произошло какое-то непонятное событие. Решил, что должен поставить тебя в известность.
— Послушай, Джо, — сказал я, — позвони Гэвину. Он редактор отдела городских новостей. Если его вытаскивают ночью из постели, так ему хоть за это платят.
— Но это по твоей части, Паркер. Это…
— Знаю, знаю, — перебил я. — Приземлилась летающая тарелка.
— Не угадал. Ты когда-нибудь слышал о Тимбер-Лейн?
— Это дорога у озера, — ответил я. — В западном предместье города.
— Точно. Она ведет к старой усадьбе «Белмонт». Сам-то дом заперт. С тех пор как семейство Белмонтов переселилось в Аризону. А дорогу подростки облюбовали для свиданий.
— Послушай, Джо…
— Перехожу к главному, Паркер. Сегодня ночью какие-то юнцы развлекались там в машине. Они видели, как по дороге один за другим катилось несколько шаров. Похожих на кегельные.
Боюсь, что я не совладал с собой.
— Что-что?! — рявкнул я.
— Выезжая оттуда, они заметили эти штуковины в свете фар и до смерти перепугались. Они сообщили в полицию.
Я взял себя в руки и заставил свой голос звучать спокойно.
— Полицейские там что-нибудь нашли?
— Только следы.
— Следы катившихся кегельных шаров?
— Угу, пожалуй, это для них подходящее название.
— А может, детки были под мухой? — предположил я.
— Полицейские этого не заметили. Они ведь беседовали с теми ребятами. Те только видели катившиеся по дороге шары. Они даже не остановились, чтобы разглядеть их получше. Постарались побыстрее оттуда удрать.
Я промолчал. Я мучительно соображал, что мне следует сказать. И мне было страшно. Страшно до потери сознания.
— Чем ты можешь объяснить это происшествие, Паркер?
— Право, не знаю, — проговорил я. — Быть может, это галлюцинация. Или они решили разыграть полицейских.
— Полицейские нашли следы.
— А может, это работа самих ребят. Они могли прокатить по дороге несколько кегельных шаров — там, где побольше пыли. Вообразили, что после этого их имена попадут в газеты. Им скучно, вот они и бесятся…
— Значит, ты не используешь этот материал?
— Видишь ли, Джо… Я же не редактор отдела городских новостей. Посоветуйся с Гэвином. Он ведь решает, что нам печатать.
— Стало быть, ты считаешь, что за этим ничего не кроется? Не исключено, что это мистификация?
— Да откуда я знаю, черт побери?! — совсем озверел я. Он обиделся. И, по-моему, не без причины.
— Спасибо, Паркер. Прости за беспокойство, — проговорил он, вешая трубку, и раздались короткие гудки.
— Спокойной ночи, Джо, — сказал я гудкам. — Ты уж извини, что я тебя облаял.
Он меня уже не слышал, но мне все же стало полегче.
И я в недоумении спросил себя, что все-таки заставило меня умалить значение этого события, почему я так из кожи лез, доказывая ему, что это всего-навсего проделки подростков.
Да потому, что ты струсил, ты — слюнтяй, — ответил тот, другой человек, который сидит в каждом из нас и порой подает голос. Потому, что ты многое отдал бы за то, чтобы поверить в незначительность этого происшествия. Потому, что ты не желаешь, чтобы тебе напоминали о том капкане за дверью.
Я положил трубку на рычаг — она громко стукнулась об аппарат: у меня тряслись руки.
Я стоял в темноте, чувствуя, как на меня надвигается ужас. А когда я попытался этот ужас осмыслить, оказалось, что он совершенно не обоснован. Капкан, поставленный перед дверью, компания кегельных шаров, степенно катящихся по загородной дороге, — ведь это же не страшно, это просто-напросто смешно. Тема для карикатур. Все выглядело чересчур уж нелепо, чтобы принять это всерьез. От такого будешь хохотать до колик, даже если это грозит тебе смертью.
