Морье Дю - Голодная Гора
ода получила выход, и впервые за четыре часа уровень ее не поднялся. Джона снова потянуло к лестнице, ведущей в шахту. Шахтеры потеснились, давая ему дорогу. Он начал спускаться, и в нос ему ударил едкий резкий запах пороха и дыма, перебивая зловоние воды. По мере того, как он приближался к нижнему горизонту, все слышней становился беспорядочный говор, голоса шахтеров звучали резки и отчетливо, резонируя в пустоте, образованной взрывом, а потом возник еще один звук - гул тугого потока воды, устремившегося во вновь образованный проход, пробитый в скалах. В тот самый момент, когда Джон спускался по лестнице - теперь за ним по пятам следовал доктор Армстронг, - раздались оглушительные раскаты очередного взрыва, сопровождаемые грохотом, с которым с потолка и стен штольни сыпались обломки породы. Из темноты возникли лица: глаза и зубы, а потом руки, и вот показался сам Медный Джон, черный от пороха, с огромной ссадиной на виске, из которой сочилась кровь.
- Удалось! - кричал он. - Вода уже упала на два фута. Вон, посмотри, видишь отметку на стене возле себя? А вон там пролом в скале, он служит выходом для воды...
Вода булькала и шипела, словно живое существо, устремляясь широким темным потоком в проход, пробитый для нее, а люди работали ломами и кирками, расширяя этот проход, чтобы еще облегчить доступ воде. Медный Джон выхватил лом из рук стоявшего возле него шахтера.
- Работай энергичнее, парень! - крикнул он и, подняв лом, с силой вонзил его в стену, из которой брызнули камни и обломки.
Со стороны шахтеров раздался взрыв хохота, и они, один за другим, в свою очередь с жаром принялись за работу, двигаясь вдоль штрека и не испытывая страха теперь, когда угроза затопления миновала. Их энтузиазм оказался заразительным, и Джон вместе с доктором Армстронгом тоже схватили ломы и включились в общее смешение звуков, расчищая и расширяя проход, в то время как черная вязкая вода опускалась, сначала до уровня колена, потом до щиколотки - дурно пахнущая, пузыристая, она неслась темным потоком по проходу, проделанному в скале.
- Вашего отца победить невозможно, - сказал Капитан Николсон. - Я никогда не решился бы на такое, если бы его не было рядом.
А Медный Джон, услышав эти слова, обернулся и коротко рассмеялся.
- Неужели просто стояли бы и смотрели, как безвозвратно гибнут тысячи фунтов? Полно, любезный, здесь ведь есть и ваша доля труда.
Было уже около восьми часов вечера, когда все они поднялись на поверхность - грязные, усталые, но торжествующие, - для того, чтобы сообщить, что в шахте воды больше нет и что благодаря взрыву и образовавшемуся в результате проходу затопление ей больше не грозит.
- А как только мы установим новую машину, - говорил Медный Джон, обратившийся с короткой речью к рабочим, собравшимся у входа в шахту, - мы сможем регулировать уровень воды постоянно, и ни о каком затоплении больше не будет речи. Я хочу поблагодарить вас всех за вашу преданность и за ту работу, которую вы сегодня проделали. Обещаю, что я этого не забуду.
Он оглядел собравшуюся толпу людей, и что-то поразительное и неустрашимое в его облике - острый взгляд на черном от грязи лице, седеющие волосы, твердый решительный подбородок и кровоточащая царапина у самого глаза - заставило этих усталых людей разразиться приветственными криками. "Трижды ура Медному Джону!", - крикнул кто-то, и вся толпа восторженно подхватила: "Ура!". В этом крике был оттенок истерии, вызванной внезапным освобождением от страха, и люди стали тесниться вокруг него, стремясь пожать ему руку, забыв свой страх перед ним как перед хозяином, ибо он сделался лидером, и Медный Джон, смеясь и отбиваясь, вдруг оказался в воздухе, шахтеры несли его на руках, так что он мог собственными глазами видеть разрушения, возникшие на горе по его воле.
- Ваш отец - везучий человек, - сказал доктор Армстронг, - он спас свою медь и, к тому же, завоевал популярность. Пойдем посмотрим, какой разгром он там учинил.
Заходящее солнце, склоняясь к горизонту, задержалось над заливом Мэнди-Бэй, и Джон, щурясь после темноты шахты, увидел, что на небе собираются первые вечерние облачка. Было позднее, чем он предполагал.
Слуга, который весь день дожидался хозяев, держа в поводу лошадей, подошел к нему, добродушно усмехаясь.
- Посмотрели бы вы на дорогу, сэр, - сказал он. - Там на нее льется целый водопад, говорят, она уже никуда не годится, весь склон еле держится после взрыва, а насыпь вот-вот сползет в море. Какое счастье, что это не со стороны Дунхейвена.
Вдруг Джон увидел, что лицо доктора Армстронга окаменело, и в тот же миг его охватил безумный страх, он почувствовал, как вся кровь отхлынула от его лица.
- Боже правый! Фанни-Роза... - вскричал он.
Он помчался вниз к дороге, но тут же сообразил, что это бесполезно вода хлестала из пролома, бурным каскадом обрушиваясь на дорогу, неся с собой землю, камни, обломки скалы. Неподалеку от него в земле уже появились трещины, и толпа шахтеров со смехом указывала на них, бросая в поток камни и палки, забавляясь тем, что происходит. Они даже бились об заклад, споря о том, сколько еще выдержит эта дорога.
- Позовите отца! - крикнул Джон доктору Армстронгу. - Скажите, что из Эндриффа едет двуколка, она находится на дороге... - Не дожидаясь ответа, он бросился в поток и, по пояс в воде, стал перебираться на другую сторону, чтобы оказаться на дороге, в той ее части, которая еще не пострадала от потопа. У него перед глазами стояла страшная картина того, что могло произойти: пони, запряженный в двуколку, резво бежит по дороге, молодые женщины беспечно болтают, не подозревая о том, что ждет их впереди, и вдруг за поворотом на них обрушивается град каменьев и земли и мощный поток воды, вырвавшийся на свободу.
Он бросился вниз по склону горы - каждый вздох его был похож на рыдание, в глазах темнело от страха. Один раз он оглянулся через плечо и увидел, что отец вместе с доктором Армстронгом бегут следом, а с ними несколько шахтеров, среди которых был и Николсон - все они поняли, что может произойти. Джон молился Богу, он, который не молился с самого детства, и все время повторял ее имя: "Фанни-Роза... Фанни-Роза...".
Наконец он добрался до места, откуда видна была дорога, - и вот она перед ним, заваленная валунами, обломками скалы и землей; всюду сочится вода, проникая из потока; дорога разрушена еще больше, чем он предполагал и - о, Боже Всемогущий! Что это там? Среди груды камней и крупных обломков лежит перевернутая двуколка, рядом - пони, у него дергаются ноги, а на дороге кто-то стоит, взывая о помощи...
- Фанни-Роза... Фанни-Роза... - И он спрыгивает вниз на дорогу, и вот она уже рыдает, дрожа, в его объятиях, указывает пальцем на лошадь, которая дергается, пытаясь из последних сил освободиться от сбруи, на колеса перевернутой двуколки, и все это время у него в ушах стоит шум воды, грохот потока, обрушившегося на дорогу, а его отец и Вилли Армстронг с ужасом смотрят на груду обломков, на эти камни, и в их глазах он читает отчаяние...
