Пол Андерсон - За вдохновением...: Роман. Мавраи и кит: Повести
— Нет, дайте мне нарисовать рисунки, — счел нужным сказать Скип. — Мы уже обмениваемся друг с другом графическими средствами выражения. Основная проблема в том, что он привык к трехмерному представлению — что-то вроде вида, как через рентген, впридачу, как некоторые стили изображения земных аборигенских племен — но я, возможно, могу воспользоваться оптическим проектором, во всяком случае, я знаю, что он понимает перспективу на плоской поверхности, потому что когда я представил ему куб таким образом, он скопировал его в трехмерном изображении и наоборот.
Вань сдерживал возмущение. Ему совершенно не нравился этот разговор.
Сигманианец скоро понял, или скорее предусмотрел, эту проблему. Он привел их на место, где колебалась загадочная, похожая на выполненную из ртути форма, и стал показывать что-то жестами. Палочка чего-то коричневого выскользнула на поднос (?). Скип и Сигманианец обменялись рисунками.
— Пища человеческого типа, — доложил Скип.
— Разве можно быть в этом уверенным? — забеспокоилась Ивон. — Я уверена, что он хотел только хорошего. Но этот состав может на девяносто девять процентов насыщать нас, а на один процент представлять из себя смертельную отраву. Среди нас нет химика-аналитика, даже если бы нужное оборудование было на борту.
Скип пожал плечами.
— Догадываюсь, что нам нужен подопытный кролик.
Взгляд встретил взгляд, и резко все отвернулись друг от друга.
— Я не хочу, чтобы меня сочли жестоким, но мистер Вейберн не профессионал, мы могли бы им пожертвовать.
— Нет! — Ивон схватила Скипа за запястье. Тон ее был безумный. — Мы без него не сможем обойтись. Он — художник… Я или вы, Вань Ли!
— Ну и ну! — Скип покачал головой. — Только не ты, птичка. Как насчет того, чтобы бросить монетку, профессор?
— И я проиграю и умру, и останутся двое американцев? — спокойно сказал Вань. Его лицо было скорее застывшим, чем враждебным. И стоял он неподвижно. — Никогда.
Время шло — пока Ивон не схватила палочку, откусила кусочек и проглотила.
Скип прижал ее к себе.
— С тобой все в порядке? — Через ее плечо он бросил Ваню: — Сукин сын!
— Нет, прекратите, не нужно ссориться, — умоляла Ивон. — Мне не причинено никакого вреда. Эта штука вкусная. Похоже на, да, на стейк и антоновские яблоки?
Я собираюсь доесть до конца, а вы оба пожмите друг другу руки.
Под поверхностной вежливостью целые земные сутки не исчезала натянутость. Потом, когда она сообщила, что состояние ее здоровья было отличным, они все втроем начали обучаться у Сигманианца как пользоваться машиной.
Было ли слово «машина» правильным? Как почти все, с чем они встречались, прибор не имел механической системы управления, а возможно, и вообще никаких движущихся деталей. Вы машете руками в определенном месте, определенным образом, направляемые дисплеями, которые появляются у вас перед глазами. Читать с них было не трудно. Таким образом вы определяете вид, количество и температуру того, что будет произведено (предположительно из вторичного сырья, надлежащим образом собирается атом за атомом в гидромагнитных полях особого рода). Ничто, что выходило из прибора, не было ни безвкусным, ни опасным. Спустя некоторое время, когда взаимопонимание улучшилось, Сигманианец объяснил, что устройство было неспособно производить субстанции, опасные для людей. Попрактиковавшись, они научились имитировать возрастающее разнообразие известных продуктов. Ивон находила отдохновение в совершенствовании и производстве съестных припасов, которых на Земле никогда и не видели.
Сигманианец получал пищу из похожего устройства в том же самом помещении.
— Это в сущности доказывает то, о чем мы уже раньше догадывались, — объявил Вань. — Они уже совершали раньше сюда экспедиции, которые осуществили интенсивные биологические исследования. Корабль прибыл, готовый для размещения в нем людей.
С помощью трехступенчатой обработки с использованием серебра получали чистую воду.
— Вот только если бы я смог догадаться как сделать этиловый спирт без жировых дрожжей, — пробормотал Скип. Но на самом деле ему вовсе не нужен был допинг в этом похмелье открытий.
Физиологические отходы и органический мусор сваливались где попало на эластичной палубе. В течение секунд они опознавались и поглощались, и таким образом закрытая экология корабля восстанавливалась. (Или же жизнь корабля? Все больше и больше казалось, что корабль был не похож на робота, а больше — на симбиоз растение-животное, получающее энергию от своего личного термоядерного солнца, питание — из газов и камней космического пространства.) Окружающая среда требовала привыкания к ней. Воздух всегда был душный, горячий и влажный, если сравнивать с нормами Земли, хотя для млекопитающих довольно подходящий. Скип нашел ножницы, и укоротил свои брюки до шорт, и не носил ничего, кроме них. Его товарищи остались в своей обычной одежде.
Интенсивный желто-оранжевый свет вызывал головную боль, пока Сигманианец не показал, как произвести местную регулировку и получить такое освещение, какое им было нужно. Запахи были повсюду, сильные и странные. Земная растительность в сравнении с этой была блеклой. К некоторым запахам нужно было немного привыкнуть, но большинство были приятными с самого начала — ароматы зеленой растительности, специй, роз, океанских пляжей, штормов, запахи нагретых солнцем женских волос, бесчисленное разнообразие, целые миры, полные жизни и стихий. Точно так же оттенки звуков, превалирующие в интерьере, резонирующие, шипящие, такие, которые мог слышать человек, и такие, какие он слышать не мог, одиночные ноты или целые мелодии. (Мелодии? Отрывки, хотя такие же приятные, однако слишком сложные, чтобы их можно было определить как музыку. Но ведь и дикарь, который ничего не знал, кроме звуков голоса и барабана, мог найти «Смерть и Очищение» сплошной путаницей звуков.)
Однако монотонности не было. Эти многочисленные стимулы, без сомнения, были гораздо сильнее, чем могли почувствовать нервы человека:, защищенные кожей, и они постоянно менялись. За морскими ветрами следовало безветрие, за темнотой — яркий свет, температура, влажность и ионизация воздуха не были постоянными, свежие ароматы и звуки сменяли те, которые были минуту назад, иногда палуба под ногами шла мелкой рябью — вы никогда не чувствовали себя на борту корабля Сигманианца, как в тюрьме.
Одни его геометрические принципы гарантировали это. За барьерным куполом, который теперь стоял постоянно открытым, не было неподвижной структуры залов и отдельных кают. Коридоры вились лабиринтами. Земляне, которые свободно бродили по ним, скоро бы потерялись там, если бы пришелец не указал им, как растения, которые росли в некоторых коридорах, растущие загадочные настенные фрески из растений, которые украшали другие, дублировали систему указателей. («К нашей выгоде, — предположила Ивон. — Нашему другу не нужны указательные знаки.»)
