Светлана Новикова - Оранжевое небо
Но вообще-то я считаю, что мать сделала неудачный выбор. Слишком много возни с отцом, а расходы плохо окупаются. Если бы он был дипломат, ездил по заграницам, ну, тогда ладно, можно и потерпеть. Или хотя бы зарабатывал кучу денег. А тут ради чего? Совершенно заурядная жизнь и вечно рубли считают. Нет, поспешила мать. С ее данными так мучиться! У нее и сейчас всегда есть поклонники. А ведь ей уже тридцать семь! Даже жутко подумать, что и я когда-нибудь стану такой старой! Надо следить за собой. Надо всегда за собой следить, вот как мама. Поэтому-то мужчины и прощают ей ее возраст. А среди них есть очень даже ничего. Особенно один мне нравится. Он у нее самый постоянный. Почти Бельмондо! Только чернее его и плотнее. Отец рядом с ним совсем не смотрится. Он вообще-то внешне самый обыкновенный. Хотя девчонкам моим он страшно нравится. Он с ними всегда так вежлив, обходителен, стул подвинет, пальто подаст, обязательно что-нибудь похвалит. Те сразу балдеют. "Наташка, счастливая, какой у тебя отец!" Видели бы они его, когда он бесится. Или ходит мрачный, как туча, ни с кем не разговаривает, никого не видит. Я как-то положила ему на тарелку рядом с антрекотом стирашку, так он и в нее воткнул вилку и разрезал. Леська перепугался. "Папа, ты же подавишься!" А он: "Да? А откуда эта штучка?" Мы хохочем, а он так и сидит с пустыми глазами - выключенный. У него такая способность - включаться и выключаться.
Нет, мне нужен совсем другой муж. Вот тот Бельмондо вполне в моем вкусе. Но представить его на месте отца... не получается. Не хочется. Все-таки в нашем отце что-то есть. Когда он включенный и в хорошем настроении, с ним бывает интересно, как ни с кем. Наверное, он и правда талантливый, как говорит дядя Сурен. Только они оба неудачники. Почему? Скорее всего, от безволия, чуть что - сразу скисают. Тоже мне, мужчины! А дядя Сурен тоже влюблен в маму, я давно заметила. Взрослые думают, что их дети дураки и ничего не понимают. Ну, еще говорить лишнее они при нас остерегаются, а вот смотреть... тут они выдают себя с головой. Я помню, еще маленькая, сказала как-то матери: "Дядя Сурен мне нравится, я согласна, пусть он тоже будет нашим папой. Только я не хочу, чтобы его Марат стал моим братом". Мама рассмеялась, но очень удивилась: откуда мне пришло в голову насчет дяди Сурена? Интересно, может, она и сейчас думает, что я не понимаю, какие у нее отношения с Бельмондо? Наверное, так и есть. Наивная мамочка уверена в наивности своей дочки. Если ей скажут, что ее дочка давно уже целуется с мальчишками, она упадет в обморок. Нет, скорее всего она просто не поверит. Только нехорошие девочки целуются с нехорошими мальчиками. А хорошие девочки думают, что мужчины и женщины, которые нравятся друг другу, занимаются только тем, что ходят по улицам под ручку и дышат свежим воздухом. А еще дарят друг другу розы.
...Как у нас в садочке, как у нас в садочке розы расцвели...
Ну, все, бабка уселась слушать свою любимую передачу "Встреча с песней". Наслаждается. И еще обожает, чтобы вместе с нею другие наслаждались этим старьем. Отец как-то послушал и говорит: "Надо же! Неужели мы такое пели?" Где он сейчас? Опять его нет весь вечер. Вот мама и психует.
... Я не могу больше ждать, поверь мне, я тебья люблю. Красную розочку, красную розочку...
- Леля, можно я выключу радио с этой розочкой?
- Нет, пусть поет. Красную розочку, красную розочку я тебье дарью...
- Леля, ну правда, зачем это?
- А ты уже забыл. Когда мы с тобой были юными, когда мы любили, эту песню пели везде.
- Мы ее не пели.
- И мы пели. Ты все забыл. Налей мне еще, Гоша.
- Может, хватит? Ты и так уже...
- Налей. Себе тоже. Я хочу сегодня напиться. Хочу. И ты напейся. Ну, напейся, прошу тебя.
- Хорошо, Леля. За нашу юность!
- За мальчика с холодными губами.
- За девочку со скрипкой.
- У тебя всегда были холодные губы и нос, когда ты тыкался мне в висок.
- Конечно. Пока мы гуляли, я насквозь промерзал.
- Я тоже.
- А говорила всегда - нет, не холодно.
- Ты тоже.
- Какие мы были дураки! Аж завидно.
- Давай выпьем еще. Согреем того мальчика и ту девочку.
- Теперь поздно. Они замерзли.
- Мы их сами заморозили... потому что слишком верили взрослым.
- Нет, нет, Леля!
- Да. Я тебе скажу все до конца. Я много думала одна. Теперь ты слушай. Гоша, почему, ну почему ты меня не тронул?
- Леля!
- Отвечай! Иначе зачем ты снова пришел на станцию "Маяковская"? Конечно, ты не мог думать, что я буду сидеть рядом с тобой такая вот пьяная и еще приставать к тебе с вопросами.
- Ты права, Леля. Мы должны поговорить обо всем. Ты оказалась храбрее, а я опять трушу. Почему я тебя не тронул... Это было невозможно. Мы забрались с тобой слишком высоко. Если бы мы оттуда упали, мы бы разбились.
- Ты боялся?
- Я боялся оскорбить тебя, испугать, причинить боль.
- А как же без этой боли?
- Я не знал, что ты...
- И я не знала.
- Я мучился, я был в таком напряжении, и ты тоже. Мы оба были как два заряда огромной силы... но с одинаковым знаком. Нет, мы не могли сойтись, сблизиться, слиться. Кому-то надо было изменить знак, отбросить плюс, взять минус... У меня не хватило мужества. Я был еще мальчишкой.
- Который верил взрослым, что лишить девочку невинности - великий грех, подлость, преступление.
- Да.
- Если только она сама не подтолкнет на это?
- Да.
- Значит, я должна была сама? И тогда это не грех? То есть не твой бы грех, а мой? Так лучше?
- Нет, так еще хуже.
- А разойтись, умертвить любовь - это как?
- Леля!
- Я не упрекаю тебя. Скорее я упрекаю себя. Наверное, это мне надо было решиться... Я виновата... Что бы случилось, если бы я взяла на себя грех? Но я тоже верила взрослым, что грех - это плохо. Стыдно. Я же не знала, что пусть стыдно. Любовь без стыда - не любовь. Стыд - это не грязь, правда? Это очищение. Грязь - это когда без стыда. Когда без любви. А у нас ведь была любовь, ведь была же?
- Была.
- Тогда почему же?
- Именно потому... из-за любви... И ты не решилась, и я не смог.
- Значит, все было правильно, так и надо было, а не по-другому?
- Не знаю. Опять мы плутаем по тому же лабиринту.
- Значит, не было выхода?
- Откуда я знаю? Не я же строил этот лабиринт под названием жизнь. Если бы я знал, какую идею заложил создатель в свое творение...
- Ариадна не разгадывала идеи. Она бросила любимому нить, и тот нашел выход из лабиринта Минотавра. Ариадна была настоящей женщиной.
Ладно, пусть так. Хотя все было не так. Женщины любят утешать себя красивыми легендами. А эту выдумал сам Тезей. Никакой нити у него не было. Я ходил по тому лабиринту. Там все тропы устланы скелетами - останками тех, кто выбрал неправильный путь. Они и вели его - тысячи отвергнутых решений, тысячи испробованных вариантов, тысячи несбывшихся надежд. Тысячи дерзнувших. Они и вели Тезея. Их имен никто не знает, их забыли - потому что они не дошли. Тезей дерзнул - и дошел. Один из всех. И его имя запомнили. Одно!
