Джон Варли - Тысячелетие
— Я все равно не понимаю, к чему вы клоните, — сказал я Мейеру.
— Если я сформулирую точнее, вы сочтете меня идиотом, — проговорил он. — Я просто ищу необъяснимое. И обычно нахожу его.
Женщина в глубине зала наконец выпрямилась, и я ее узнал. Это она сегодня утром оставила меня в ангаре без кофе, а потом угостила — правда, излишне щедро. Она встала и направилась к выходу.
— Ничего необъяснимого, мистер Мейер, мы не нашли. Дамы и господа, на этом пресс-конференция окончена.
Я сбежал с трибуны и поспешил к дверям.
В коридоре ее не было. Я помчался вперед, завернул направо за угол и огляделся. Увидел спины нескольких репортеров, но среди них ее тоже не было. Коридор кончался выходом в зал ожидания. Там ее искать бессмысленно.
— Куда ты так спешишь?
Я обернулся и увидел Тома. Он выглядел таким усталым, каким я себя чувствовал. Мы постояли вместе, подпирая стенку в коридоре, пока мимо не прошли последние из репортеров, включая Мейера, который вроде как мне подмигнул.
— Это она! Она пошла куда-то сюда.
— Кто? А-а, твоя таинственная незнакомка! Думаешь, чашка кофе, пролитая на колени, — достаточный повод для знакомства?
— Иди к черту! Я просто хотел с ней поговорить.
— Ну конечно. — Он скептически покачал головой. — И откуда у тебя только силы берутся? Я с ног валюсь от усталости, а ему не терпится на свидание!
— Да нет, ты не понял. Я просто… — До меня вдруг дошло, что я просто не знаю, почему так хочу с ней поговорить. Хочу, и все. Может, позвонить в «Юнайтед» и попробовать ее отыскать? Или отложить до завтра?
— На сегодня все, босс? — спросил Том.
Я взглянул на часы.
— Все. Ночная команда получила задание?
— Да, получила. Хочешь чего-нибудь перекусить?
— Нет, спасибо. Я, пожалуй, двину в отель и попытаюсь добраться до постели.
— Ставлю два против одного, что ты не будешь спать один.
Глава 13
Как время идет…
Ничто удручает душу так, как одиночество в толпе, слушающей рождественские гимны.
Я брел, еле волоча ноги, по залу ожидания и чувствовал себя девяностолетним старцем. Часы показывали 21.30. Самое время пропустить три-четыре стопки в баре гостиницы и завалиться спать.
На месте Тома я не стал бы заключать столь опрометчивое пари. Даже окажись он прав, я не убежден, что смог бы ухватить фортуну за нужное место в моем нынешнем состоянии. Том Стэнли- отличный парень, меня раздражает в нем только одно: его непоколебимая вера в то, что я живу какой-то разнузданной холостяцкой жизнью.
Это в Кенсингтоне-то, штат Мэриленд?
Я не говорю, будто мне никогда не приходилось снимать квартиру в городе. Вашингтон испокон веков был и остается благословенным местом, изобилующим хорошенькими молоденькими госслужащими. Многие из них готовы запрыгнуть к вам в постель после пары стопок спиртного и одного круга на танцплощадке. Утром они встают, чмокают вас в щеку и исчезают без следа. Легко, приятно и необременительно. Я знаю, о чем говорю; сразу после развода я немного вкусил подобных наслаждений.
Но хотя ночью такая физзарядка была и веселой, и приятной, по утрам я всегда чувствовал себя дерьмово. Я хотел знать, с кем я сплю. Я хотел- как ни старомодно звучит это слово-привязанности. Нет, брачные узы я не считал обязательными: я, конечно, от жизни отстал, но не настолько. Мне просто казалось, что мы должны узнать друг друга.
Вот бы посмеялась моя жена, прослышь она об этом!
Я был постоянным клиентом одного массажного салона на Кью-стрит. Навещал я его раз в две-три недели; мои сексуальные потребности уже не те, что были прежде. Мне нравилась тамошняя деловая атмосфера. Быстро, эффективно- и хотя на душе потом все равно погано, но не так, как после девочек-одноночек.
Вот такое оно, мое свободное и разудалое холостяцкое житье, которому завидовал счастливый семьянин Том Стэнли. И вот в кого превратился тот бесшабашный реактивный жокей- слишком молодой во время Кореи и уже вышедший в отставку во время Вьетнама, — тот правильный мальчик, которого распирало от желания служить Добру и Справедливости настолько, что он мог написать еще одно долбаное евангелие. Как-то- он даже сам не понял как- он скончался за конторским столом. А потом спился во веки веков и стал делить ложе со шлюхами.
Погрузившись в хандру, я толком и не замечал, куда иду. Глядя под ноги, встал на ступеньку эскалатора. Рядом со мной встала пара коричневых лодочек. Я скользнул взглядом по нейлону к юбке- и быстро поднял глаза к ее лицу.
— Мы с вами часто сталкиваемся сегодня, верно? — сказала она с улыбкой.
Я все еще глазел на нее, когда почувствовал толчок. Вцепившись одной рукой в резиновый поручень, другой я схватил ее за локоть. Молнией мелькнула сумасшедшая мысль: землетрясение! Я оглянулся и понял, что эскалатор остановился.
— Думаю, нам лучше познакомиться, — сказала она. — Не исключено, что мы застряли здесь на несколько часов.
Я рассмеялся.
— У вас есть передо мной преимущество, — сказал я. — Вы мое имя знаете, а мне ваше никак не удается услышать.
— Меня зовут Луиза Бал… — Она закашлялась, держа в свободной руке сигарету. — Луиза Болл. — И посмотрела мне в глаза с неуверенной полуулыбкой, будто проверяя, устраивает ли меня ее имя. Что ж, Луиз я на своем веку встречал не так уж много, но это лучше, чем Люси, или Лори, или еще какое-нибудь жеманное имечко, какими награждают в наши дни мамаши своих дочерей.
Я улыбнулся ей в ответ, и она просияла такой улыбкой- хоть свечи от нее зажигай. Я заметил, что по-прежнему держу ее за руку, и разжал ладонь.
— Вы, часом, не родственница рыжеволосой звезды?
Она взглянула на меня с недоумением, как если бы я упомянул какую-то знаменитость из древней истории. Потом до нее дошло. Почти мгновенно- но я все-таки успел удивиться тому, что она не сразу поняла мой намек на «Я люблю Люси».[14] С такой-то фамилией ей уже все уши должны были прожужжать аналогичным вопросом остроумные парни вроде меня.
— Нет, не родственница. Надеюсь, вы не очень расстроились. Со мной вечно приключаются разные нелепые истории.
Мне казалось, мы все еще разговариваем о Люсиль Болл, и я не сразу врубился, что она имеет в виду пролитый мне на колени кофе. Да это же сущий пустяк по сравнению с привилегией стоять вместе с ней на эскалаторе!
— Не берите в голову.
Народ внизу зашевелился, и мы тоже стали спускаться по неудобным крутым ступеням.
Я перебирал в уме и отвергал одну реплику за другой. Давно уже ни одна женщина не привлекала меня так сильно. Мне хотелось говорить с ней. Мне хотелось танцевать с ней всю ночь напролет, кружить ее в воздухе на руках, смеяться и плакать вместе с ней, говорить ей блестящие, остроумные и веселые вещи. О'кей, я непрочь был переспать с ней тоже. Но чтобы добиться всего этого, мне нужно было очаровать ее, сразить наповал одной из тех искрометных реплик, какими с легкостью сыплют герои пошлых кинокомедий.
