Андрей Балабуха - Нептунова арфа (с сокращениями)
- Что ж, - сказал он и кивнул в сторону бара, - давайте продолжим разговор там.
К счастью, как и во всех Хилтон-отелях, бар здесь не был подсоединен к единой кредитной системе - в противном случае Аракелов со своей национальной кредитной карточкой, забытой к тому же на "Руслане" (и то сказать, зачем она ему здесь?), имел бы бледный вид. Аракелов осмотрелся, пытаясь выискать среди стандартного хилтон-уюта мало-мальски терпимый уголок. Столик в углу возле огромного, прикрытого легкими, колышащимис жалюзи окна показался ему приемлемым, и он направился туда.
- А теперь я передаю бразды правления вам, - сказал он, придвинув спутнице стул и садясь сам. - Увы, я не разбираюсь ни в местных напитках, ни в местных порядках...
- Их вы здесь и не получите. Здесь все интернациональное - от виски до водки. Кавы тут не предложат.
И тогда он вспомнил. Ну конечно же, именно эта девушка была главной распорядительницей во время церемонии питья кавы в чьей-то загородной резиденции, куда их возили два года назад. Только в тот раз она была в национальном костюме - как он, бишь, называется? - и производила впечатление куда более строгое, гордое и экзотическое, чем сейчас, когда на ней эта суперсовременная и сверхмодная хламида, жуткий гибрид сари, тоги и махровой простыни.
- Узнали? - улыбнулась девушка.
Аракелов кивнул. У столика неслышно вырос поджарый официант в снежно-белом пиджаке.
Девушка произнесла короткую фразу на местном наречии, удивительно напевном благодаря обилию гласных. Официант поклонился, улыбнулс Аракелову (самое удивительное, что улыбка его была не служебной, а искренне дружелюбной) и отошел.
- Что вы ему сказали?
- Что я с другом и мы хотим получить все лучшее, что здесь есть.
"Да, - подумал Аракелов, - вот что значит быть завсегдатаем". Он нигде и никогда не смог бы произнести подобной фразы. Разве что в кают-компании нескольких судов да в институтском буфете... Слова о дружбе он отнес за счет традиционного здешнего гостеприимства, чем-то напоминавшего ему кавказское.
- А теперь, наверное, самое время познакомиться. Держу пари, вы теряетесь в догадках, что мне от вас нужно? - по-английски она говорила тоже как-то напевно, и Аракелов ее хорошо понимал.
- И не ошибаетесь. Я действительно гадаю, какому счастливому случаю обязан...
Девушка рассмеялась:
- Этот счастливый случай весьма прозаически зовется туангане Тераи. О, простите - господином Хироа, заместителем морского министра. А зовут мен - Папалеаиаина. Но можно и просто Анна - это мое первое имя. Оно проще дл вас, хотя мне совсем не нравится.
- Ну зачем же, - возразил Аракелов, - это совсем просто. Папале... а дальше как?
- ...аиаина.
- А уменьшительного нет? - взмолился Аракелов. - Например, Папа? Совсем неплохо звучит...
- Тогда уж лучше Аина. Во избежание двусмысленности.
- Но по-английски...
- Зато по-французски это так же, как и на вашем языке, и мо французская кровь возмущается.
- Французская кровь?
- Это длинная история. Впрочем, французского немало во многих из нас...
- Однако по-английски вы говорите превосходно.
- Я училась в Штатах. В МТИ [Массачусетский технологический институт, одно из старейших и наиболее престижных высших учебных заведений США].
Аракелов присвистнул - однако! В позапрошлом году он принял ее за какую-то сановную особу, а несколько минут назад - за любительницу новых знакомств... И притом она - туангане (черт их знает, здешние степени родства: не то двоюродная сестра, не то племянница...) заместител министра. И выпускница МТИ. Ну и коктейль!..
- Но все-таки, Аина, чем может быть вам интересен простой советский моряк?
- Братец сказал мне, что вы завтра утром отправляетесь на Фрайди-Айленд. Возьмите меня с собой, простой советский моряк, можно?
"Если об этом просит господин Хироа - почему бы и нет, - подумал Аракелов. - Места на катере - хоть отбавляй..."
- Пожалуйста, - сказал он.
- Спасибо! Понимаете, я рассчитывала на экраноплан, но он ушел на день раньше. Такое случается. А следующего ждать слишком" долго, почти неделю.
Рядом с ними опять так же беззвучно возник официант, на этот раз с подносом, которым он легко балансировал на пальцах левой руки. Поднос был уставлен какими-то чашечками, мисочками, плошечками - у Аракелова зарябило в глазах.
- А вы говорили, здесь нет местной кухни...
- Друзьям Папалеаиаины здесь подают все. Потому что ее друзья - наши друзья, - улыбаясь, сказал официант.
Аракелов чуть не расхохотался. Ай да девица! Похоже, ее тут знают все от министров до официантов...
Осторожно пробуя поставленное перед ним местное лакомство - на вкус оно больше всего напоминало хвойное желе с брусничным экстрактом, - Аракелов исподтишка рассматривал сотрапезницу. Она была молода и красива, по крайней мере, первыми на ум Аракелову пришли именно эти два до отвращени банальных определения. Потом он понял, что она только кажется очень молодой, даже юной, а на самом деле ей куда больше, может быть, под тридцать. Да и красота ее была какой-то слишком картинной, опереточной. На сцене, на гогеновском полотне она была бы уместна. Даже прекрасна. По дл обычной жизни в ней было чересчур много театрального, слишком резкими были черты и краски лица, слишком искусственной казалась высокая прическа, стилизованная под национальную старину... "Ладно, - подумал он, посмотрим еще, что ты из себя есть, красавица. Будет день, будет море они покажут..."
Но первым показал это Амбал.
Амбал был судовым котом "Руслана" - здоровенный рыжий и ражий котяра, итальянский эмигрант. Он полуслепым котенком на расползающихся лапах приковылял к судовому трапу в Генуе, жалобно попискивая от невыносимого напряжения, вскарабкался кое-как на палубу и так и остался на "Руслане". Как удалось ему скрыться от бдительного ока карантинной службы, до сих пор оставалось загадкой для всех, хотя Аракелов и подозревал, что об этом смогли бы рассказать минимум двое - Амбал, если бы смог заговорить, и Альперский, если бы захотел. За год на флотских харчах задохлик, как называли его первое время ("Эй, кандей, задохлика-то покормил?.."), вырос и превратился в Амбала. Да и как иначе можно было назвать этакого котозавра с огромной головой и пронзительными желтыми глазами, который, вихляя бедрами, с хозяйским видом расхаживал повсюду и распахивал все двери, какие только мог, - закрытых помещений он не выносил органически...
Когда Аракелов увидел Амбала в катере, он обомлел.
- Эт-то еще что?
- Амбал, Александр Никитич, - правдиво ответствовал Венька.
- Сам вижу. Откуда?
- С "Руслана".
- Спасибо, Вениамин Палыч, объяснил. А то я бы в жизни не догадался. Как он здесь очутился?
