Филип Дик - Предпоследняя правда
«ВВ-7», возвышающийся над ним, упираясь в потолок, заработал, перерабатывая базу данных в поисках соответствующего признакам человека. И через некоторое время — примерно так, как и ожидал Фоут, — лист бумаги выполз из принтера и с шорохом упал на лоток.
Фоут поднял листок и прочитал имя, напечатанное на нем.
Предвидение вновь не обмануло его. Фоут сердечно поблагодарил русских техников и быстро направился на стартовую площадку, к своему флапперу.
На листке было напечатано: БРОУЗ, Стэнтон.
Впрочем, как и предполагалось.
Если бы машина, этот «Гештальтмахер», — сейчас она спокойно стояла на соседнем сиденье, ничем не отличаясь от переносного телевизора… если бы она скрылась с места преступления и на шее у Линдблома не оказалось «сигнального ошейника», то улики, выражаясь юридически, прямо и объективно указывали бы на того, на кого и должны были указывать. Нет никакого сомнения: убийца — Стэнтон Броуз, который сам нанял Фоута для расследования этого преступления. Разумеется, это не мог быть Броуз, и предмет на соседнем сиденье подтверждал это.
Конечно, если Фоут не ошибся. Вдруг это никакой не «Гештальтмахер»? Как можно быть окончательно уверенным, не вскрыв машину и не узнав, как она работает?
Так что пока Вебстер Фоут со своими помощниками будет вскрывать машину — процесс обещал быть длительным и трудоемким. И все это время Броуз будет вызывать его по видфону и спрашивать: какие улики обнаружены, на кого они указывают?
«На вас, мистер Броуз», — желчно подумал Фоут. Он так и видел, как произносит: «Вы — убийца. Следовательно, я предъявлю вам обвинение, арестую вас и прослежу, чтобы вы предстали перед Прим-Советом».
Весело, нечего сказать!
На самом деле веселого было мало. И в подобной перспективе, и в мыслях о том, чего будет стоить вскрыть эту штуковину, что занимает соседнее сиденье. Корпус у нее из прочного пластика — настолько прочного, что ни обычное сверло, ни термо-поле…
И еще одна мысль донимала его, точно заноза: существует ли вообще Тэлбот Янси? И если существует — как такое возможно?
Все это было выше его понимания.
Но это была его работа. Его работа требовала, чтобы именно он и никто другой разобрался в происходящем. Если не он, то кто же еще?
Не стоит ничего сообщать Броузу, решил Фоут. До поры до времени. А если и сообщить, то лишь необходимый минимум.
Его интуиция, его мистическое ясновидение подсказывали: никому — и в том числе ему самому — не будет пользы, если Стэнтону Броузу станут известны факты, установленные в процессе расследования.
Поскольку Броуз — и именно это делало его столь неудобным — может догадываться, что именно против него затевают, а самое главное — точно знает, как с этим поступить.
Глава 22
— Похоже, койки для тебя у нас нет, Ник, — печально объявил Джек Блэр, бородатый бывший «термит». — Пока нет. Придется, видно, тебе поспать на полу.
Они стояли посреди подвала здания, в котором когда-то помещалась штаб-квартира крупной страховой компании. Компания давным-давно исчезла вместе со своим железобетонным зданием, зато подвал сохранился в целости и сохранности. За что и пользовался всеобщей любовью.
Николас огляделся и увидел вокруг множество других бывших «термитов», ныне живущих, так сказать, на поверхности. И тем не менее все они казались начисто лишенными чего-то, что когда-то полностью принадлежало им, лишенными привычной жизни, даже в физическом смысле, того, что всегда им принадлежало.
— Да, конечно, я понимаю, что это не лучший способ вернуться на родную землю, — заметил Блэр, увидев выражение его лица. Может, мы были недостаточно смиренными?
— Или слишком кроткими, — сказал Николас.
— Со временем начинаешь испытывать ненависть, — резко заметил Блэр. — Желание добраться до их глоток. Идея неплоха. Но только как претворить ее в жизнь? Если придумаешь что-нибудь, расскажи. Расскажи нам всем. А пока… — он обвел взглядом подвал. — Пока тебе нужно где-то спать. Лантано дал нам…
— Очень хотелось бы взглянуть на этого Лантано, — сказал Николас. — Похоже, только у этого янсмена есть один-два приличных гена. — А еще, подумал он, с его помощью, скорее всего, и удастся добыть артифорг.
Блэр сказал:
— Думаю, ты очень скоро познакомишься с ним. Он очень скоро появится здесь. Ты его сразу узнаешь — у него характерный темный цвет кожи. Это радиационные ожоги. — Он поднял голову и сказал: — А вот и он.
Человек, спустившийся в подвал, был не один. За его спиной виднелись несколько жестянок, тащивших на спинах здоровенные ящики с припасами для бывших «термитов», прячущихся в развалинах. Кожа его действительно была темной, более того, еще и красноватой. Но, тут же сообразил Николас, это вовсе не было следствием радиационных ожогов.
И пока Лантано шествовал по подвалу, пробираясь между коек, то и дело перешагивая через лежащих людей и их скромные пожитки, порой здороваясь, кому-то улыбаясь, Николаса внезапно осенило. Боже мой, когда Лантано появился в подвале, он выглядел настоящим видавшим виды иссушенным возрастом стариком, а теперь, вблизи, Лантано кажется человеком вполне средних лет. Аура преклонного возраста оказалась иллюзией, вызванной комплекцией янсмена, а также некоторой скованностью его походки. Создавалось впечатление, что он больше всего на свете боится споткнуться, упасть и покалечиться.
Николас подошел к нему, и сказал:
— Мистер Лантано!
Их благодетель, сопровождаемый свитой жестянок, которые вынимали из сумок принесенные продукты и раздавали их бывшим термитам, остановился и взглянул на Николаса.
— Слушаю вас, — сказал он с едва заметной улыбкой.
Блэр дернул Николаса за рукав.
— Слушай, только не доставай его. Не забывай, он болен. Радиация. Ему нужно как можно быстрее вернуться на виллу и отдохнуть. — Он обернулся к гостю: — Верно ведь, мистер Лантано?
Темнокожий человек кивнул, не отрывая взгляда от Николаса.
— Да, мистер Блэр. Я действительно болен. В противном случае я навещал бы вас чаще. — Лантано отвернулся, чтобы проверить, насколько быстро и эффективно его жестянки распределяют принесенные продукты, больше не обращая внимания на Николаса.
— Похоже, его постоянно подавляли и презирали, — сказал Николас.
Лантано тут же обернулся и пристально взглянул на него. Его темные, глубоко посаженные глаза теперь полыхали внутренним огнем, как будто собираясь взорваться. Казалось, что это внутреннее пламя вот-вот выжжет их, и Николас вдруг испытал какой-то благоговейный трепет.
— Да, друг мой. Что вы хотели попросить? Может, раскладушку?
