Роман Караваев - Недалеко от Земли
Мысли Доктора ушли на новый виток.
* * *Тимур Богданович Трубников ошибся. Варчук и Клюев отнюдь не дремали. Каждый из них был занят собственными переживаниями. Максим полулежал в кресле и обдумывал сложившуюся ситуацию. Казалось бы, до сих пор всё в жизни происходило так, как ему хотелось. За неполных двадцать девять лет он успел увидеть сверху пол-России, особенно после блестящего окончания летного училища. Отличнику-выпускнику предоставили право выбора, что само по себе являлось событием из ряда вон, во-первых, потому, что заявок на специалистов было много, а во-вторых, начальник училища всегда определял сам, куда именно следует направить того или иного новоиспеченного пилота. Ну, может, и не совсем сам, а по указанию свыше. Или как там вообще у них делается. Но факт оставался фактом. И он выбрал работу испытателя на одном из крупных авиастроительных объединений. О чем, собственно, еще ни разу не пожалел. Ему нравилось укрощать строптивые машины. Он выжимал из них все, на что они были способны. И они из него. В общем, отвечали ему взаимностью. А год назад его неожиданно перевели на новую площадку предприятия – в Капустин Яр. И началась совсем другая история – освоение и доводка космического катера «Прима». Тренировки, изучение нового бортового оборудования, обкатка на стендах. А ведь он в свое время подавал заявку на участие в программе ПП, но ее отклонили, сославшись на какие-то совершенно невнятные причины. Выходит, что и здесь ему повезло больше других. Пока на орбите строили Базу и гоняли туда-сюда прототип, на Земле уже рождался корабль второго поколения. И испытывать это чудо доверили ему, Максу. Он первым из людей совершил посадку на обратной стороне Луны. Правда, никто, кроме его ближайшего окружения, об этом не знал, но ему-то было плевать. Он радовался как ребенок, получивший новую игрушку. Был окрылен и счастлив. Особенно сегодня, когда они с Олегом прыгнули аж на двести девять астрономических единиц, практически в межзвездное пространство. Если б не эта дурацкая Сфера… И вдруг такой облом! Какой-то Институт психофизики. Зачем? И насколько? Такие прогулки никак не входили в его ближайшие планы… Впрочем, начальству виднее. Значит, придумали какую-нибудь очередную проверку их состояния после выхода в дальний космос. Не ровен час, ребята заразу подхватили или, не дай Бог, облучились чем. Как самочувствие, испытатели? А-а-ат-лич-ное, ваше вскбл-а-ародие! Мысли Максима, до этого перескакивавшие одна через другую, вдруг резко затормозились. Как будто их кто-то выключил. Ощущение было именно таким. В голове образовалась зияющая пустота, в следующий миг взорвавшаяся калейдоскопом ярких картин. Вспышка!.. Пауза… Он видит незнакомое светлое помещение, уставленное блоками аппаратуры. Двоих людей в салатном хирургическом облачении, склоняющихся над странного вида пультом. «Как он?» – спрашивает один из них. «Сам посмотри, – тут же растерянно откликается другой. – У меня такое чувство, что его здесь нет. Полное отсутствие реакции на внешние раздражители…» Резкий свет, бьющий прямо в глаза. «Макс, так нельзя, отрегулируй зрение». Да, действительно, уже лучше. Сияющий шар голубого солнца, висящий, кажется, прямо перед ним. «Гляди правее». Ага, вот она – оранжевая планетка, одетая в нежный туман атмосферы. «Нам туда…» Серая бесконечная пелена. Больше никаких ощущений. Тела нет. Ничего нет, кроме пронизывающего всё непонятно чего. Это он?.. Где?.. Всюду?.. Бескрайний океан. Бирюзовая волна лениво накатывает на песчаную отмель, оставляя мокрый шипящий след. Над кромкой воды появляется краешек второго солнца, значит, наступает час двойных теней… Изумрудная лужайка с мягкой шелковистой травой. Кажется, она называется мурава? На траве сидят, лежат, играют дети. Возраст – семь-восемь лет. Свежий, напоённый неведомыми ароматами воздух звенит их веселыми голосами. Он делает шаг. Гомон мгновенно стихает, и дети замирают, кто где был, сев прямо, со скрещенными ногами и ладонями, лежащими на коленях. На этом сочно-зеленом ковре они похожи на только что распустившиеся, тянущиеся к солнцу цветы. А солнце здесь перламутровое. Веснушчатый мальчик с короткой соломенной челкой подходит к нему. В глазах – уважение, хотя и пляшут чертенята.
– Мы слушаем тебя, Учитель, – говорит ребенок и склоняется в коротком поклоне…
«Они ввели ему препарат (сложная химическая формула)...»
«Да. Интересный случай. Локальное нарушение причинно-следственного закона…»
«…пошел вверх по своей мировой линии. Видит будущее».
Вспышка. Вспышка. Вспышка! Темнота… Светлеет… Сумерки. Шумит ветер в кронах деревьев. Гос-с-споди-и-и! Как бол-л-ь-но-то… Качающийся у горла окровавленный кончик шпаги. Над ним возвышается черная фигура в широкополой шляпе. Деталей не разглядеть, только зло блестят глаза. Низкий свистящий шопот: «Жив еще, щенок!» И хриплый равнодушный голос откуда-то сбоку: «Кончай с ним, Филидор. Пора уходить…» Пауза… Высокая скала, поросшая мхом. На вершине что-то слепяще отблескивает, когда солнце показывается из-за облаков. Ему надо преодолеть эту почти вертикальную стену… И как можно быстрее, пусть даже оставляя на шершавом камне клочья кожи и кровавые пятна. Потому что погоня неумолимо приближается. Он затылком чует ее обжигающий хрип. А наверху – жизнь… Провал… Дыхание сбивается. Как в холодный омут головой. Вспышка!.. Действительно омут. Вернее, полынья. Он, оскальзываясь на льду, пытается обогнуть ее справа. Слева нельзя – там уже темные фигурки бегут по заметаемой поземкой замерзшей поверхности реки. Дурак! Так бездарно упустить время! Вот тебе и глушь, и безлюдье. Если бы… Громкий треск, ноги теряют опору, и он проваливается с головой в жуткую черную воду. Тьма…
«…фрагменты генетической памяти…»
«…досталось же его предкам…»
«…накопление опыта выживаемости, ключевые моменты…»
У-ф-ф! Только кошмаров ему не хватало! С чего бы? Никогда раньше такого не случалось. И шопот этот странный. Откуда? Да ниоткуда! Сам собой возникает… Максим осторожно приподнял веки, ровно настолько, чтобы стало хоть что-то видно, но, вместе с тем, незаметно для окружающих, и скосил глаза на соседа. Варчук и не думал ничего нашептывать, вся его поза выражала умиротворенную расслабленность, а голова так вовсе повернута в другую от Клюева сторону. Не было ему никакого дела до пилота, располагавшегося рядом. Он пытался осознать, что происходит с ним самим. Сначала сквозь невнятные и досадливые мысли о том, что полет в Петербург весьма некстати и откладывает на неопределенное время то, что он собирался проверить сразу же после возвращения, пробилась еще одна: «Способен ли человеческий разум сформулировать то, чего он, возможно, понять не в состоянии?» В следующий момент Олег сообразил, что это не его мысль. Не было у нее ни предыдущей логической цепочки, ни каких-либо оснований для возникновения. Вообще он размышлял совсем на другую тему, и внезапно проявившийся вопрос сбил его с толку. Правда, заставил насторожиться. Прикинув, что такая отчетливо оформленная мысль не может всплыть сама по себе, Олег попытался найти ее исток, попутно перебирая варианты и отсеивая всё лишнее. Он не был бы учеником Вознесенского, если бы в результате не пришел к выводу: «Информация – внешняя, и я ухитрился словить ее безо всякой аппаратуры. А это может означать только одно – начинает сказываться влияние Сферы. Выходит, в истерике американцев и торопливости нашего начальства есть резон». И тут как будто прорвало плотину, и Варчук перестал понимать, где его представления, а где не его. «…если ПП во время прыжка все-таки выпадает из нашего трехмерного пространства и переходит в N-мерный континуум? Тавтология. Трехмерье – частный случай, если случай вообще. Наше восприятие мира несовершенно. Что происходит с человеческим сознанием? Обретает ли оно под воздействием таких невозможных для него условий какие-то новые умения? Ну, теперь-то проверено на себе. Жаль, что механизм непонятен. Та еще будет работка! А условия вполне… Да полно! Непохожи ребята на сверхлюдей… Оп-п-ля! Да ведь я знаю, кто это. Трубников, собственной персоной. Ай да я! Интересно, а он меня слышит? Нет, не так. Я же не подслушиваю его мысли. Получается, что я думаю так же, как и он. А он думает, как я? Объединенный мозг двух разных людей. Или единый информационный блок?.. Ни то и ни другое. Всего лишь резонанс… Вот как?! Всего лишь…»
