Р. Эйнбоу - Экипаж Большого Друга
Конструкция передатчика порадовала меня прозрачностью, она оказалась простой, как детский конструктор. Жаль, что никто не озаботился возможностью её модернизации. Всё неразъёмное, неделимое, пришлось резать по живому. Никогда ещё я не работал так быстро, голова прояснилась, решения появлялись как по волшебству, в готовом виде, нужные инструменты сами собой прыгали в руку.
Через двадцать минут от напряжения пот лил с меня ручьём, как будто не отвёрткой и ножом я работал, а отбойным молотком. Дольше всего пришлось искать лишний кусок провода, чтобы сделать «телеграфный ключ». В конце концов, я вырезал его из жгута, показавшегося мне лишним в предложенной задаче.
Последний раз смахнув пот, я уселся в кресло, перекинул нужный тумблер, молясь в душе неизвестно, кому, чтобы он оказался именно нужным, взял в руки два конца того самого, с трудом добытого провода, и соединил их. Из динамика послышалось тихое гудение. Есть! Передатчик работал так, как я и задумал. Ай да я! Посмотрел на Димку, он снова впал в забытьё, лицо его заострилось, кожа приобрела жуткий сероватый оттенок, дыхание неровное и хриплое. Потерпи, Дима, сейчас. Как ты там сказал — три точки?
В глубине души я понимал, что шансы наши почти нулевые. Если Чарли нас услышит, если сервы не обратят внимания на странные сигналы, длинная цепочка «если». А в конце здоровенный знак вопроса после слова «как». Как наши смогут нас вытащить? Если уж Друг не смог прорваться к нам используя замешательство сервов, когда мы имели в своём распоряжении «Слона», что они могут сделать сейчас, когда все подступы наверняка перекрыты? Но вопросы и сомненья звучали фоном на заднем плане, дикая, ничем не подкреплённая надежда переполняла меня. Я никогда не верил в существование высшей справедливости, но сейчас ожидал именно её, подавляя доводы рассудка словами «зря, что ли мы сюда шли?».
Минута проходила за минутой, надежды таяли, Димка дышал всё тяжелее, я обнаружил, что пальцы у меня сводит судорогой, так я вцепился в эти два провода. Полностью сосредоточившись на том, чтобы не сбиться с точек-тире, я в первый момент даже не понял, что динамик заговорил голосом Чарли, одним из его голосов:
— Саша, Дима, если это вы, дайте один длинный сигнал. Повторяю — один длинный сигнал.
— Димыч! Ты слышишь? — я соединил провода на три секунды, разъединил и откинулся на спинку, чувствуя, как тело одолевает слабость.
— Слава богу, нашлись. Я вижу в том месте, откуда идёт сигнал, контейнеровоз. Вы там? Отвечайте так же.
Я снова соединил концы.
— Вы можете им управлять?
Нет, конечно, подтверждения не было.
— Так я и знал. Значит, лоханкой придётся управлять мне. Для этого необходимо перевести её на дистанционное управление. Выполняйте в точности, что я скажу, и будет вам удача. Первое — над креслом есть небольшой рычажок, помеченный знаком ладони, перекинуть его вперёд, перёд там, где лобовой иллюминатор…
Я механически проделал всё, что говорил Чарли, совершенно не задаваясь никакими вопросами. Такой расклад оказался даже приятен — просто, не задумываясь, щёлкать тумблерами и нажимать клавиши. Наконец мой, в прямом смысле, руководитель произнёс:
— Вот и всё. Внимание, тест системы… Блин, вы там ничего не оторвали невзначай? Если есть повреждения в схеме, дайте подтверждение.
Я замкнул провода, и услышал в ответ:
— Ну так, верни всё в зад!
Возвращение так неудачно оторванного провода заняло совсем немного времени, в течение которого Чарли развлекал меня, делая умозаключения о моих способностях инженера. Кого другого убил бы, а тут хихикал в ответ на особенно удачные пассажи.
— О, есть контакт. Вторая попытка. Хорошо, пристегните ремни, взлетаем.
Я ещё успел закрепить в кресле Димку и усесться сам до того, как заработал двигатель и странный аппарат начал подниматься в воздух. Пришло в голову — интересно, а погрузка закончилась? Но навстречу неслось звёздное небо, машина содрогалась от усилий, преодолевая притяжение планеты.
XIIКак ни странно, на нас никто не обратил внимания. Ну, взлетел ещё один грузовик, ну и что? Всю дорогу я гадал, где же мог спрятаться Большой Друг, но так до самого конца ничего и не придумал. На орбите тесно от снующих кораблей, в смысле, в иллюминатор можно одновременно рассмотреть до пяти блестящих точек, двигающихся «неправильно». Чарли сказал, что на время замолкает, потому как, несмотря на его ухищрения, сервы заподозрили неладное.
Лесовоз не оборудован системой искусственного тяготения и компенсации инерции, потому пришлось испытать на себе прелести невесомости и, хотя и слабые, перегрузки при манёврах. Опять меня окружила тишина, лишь иногда тихо поскрипывали конструкции, да Димка изредка начинал стонать, слабо, словно нехотя.
Выматывающий нервы полёт продолжался не меньше часа, за всё время я не услышал ни слова и успел десять раз решить, что Чарли нас потерял. Но лесовоз время от времени корректировал курс, на панели управления бодро перемигивались индикаторы, и я успокаивал себя словами «мужайтесь, худшее впереди».
Когда в иллюминаторе показался боевой корабль сервов, тот самый диск, что будет мне теперь сниться в кошмарах, я решил — всё, конец, отбегались. Диск быстро вырос и занял весь обзор, только тогда Чарли заговорил:
— Не пугайтесь, ребята, всё нормально, мы внутри. Осталось недолго, потерпите, сейчас затащим вас внутрь.
Меня в который раз чуть не пробрал истерический смех. Ну и орлы! Взяли на абордаж? Или просто умыкнули, черти? Да, с такой командой не соскучишься. Мы медленно приблизились к борту, и прямо перед нами раздвинулась диафрагма люка. Лесовоз протиснулся внутрь отсека, явно для него не предназначенного — очень уж там мало места, прижался к «полу». Люк за нами закрылся, в отсек пошёл воздух, и одновременно появилось тяготение, окончательно определив верх и низ.
Я не видел, как открылась дверь, а заметил их, когда экипаж в полном составе приблизился к лесовозу вплотную. Встал и направился к входному люку, чувствуя, как тяжесть сковывает движения, не оставалось сил даже на выражение радости.
Спустившись по пандусу, я попал прямо в объятья Алёны. Она улыбалась, говорила сбивчиво и много, а я не разбирал слов, видел слёзы у неё в глазах и повторял про себя: «Прости меня, родная. Прости меня». Наконец, до меня дошло, что Герке уже раза три повторил вопрос:
— А где Дима?
— Он ранен, там, в кабине, — я направился по пандусу вверх.
Иван бросился вперёд меня, когда мы вошли, толкаясь плечами, в рубку, он разговаривал с Чарли:
— … Да, и готовь медбокс, состояние тяжёлое.
