Александр Громов - Мягкая посадка
— Это предел?
— Да.
— Насколько я понимаю, — командующий прошелся по комнате, — упомянутое удачное стечение обстоятельств — не что иное, как просто-напросто большие потери?
Я покосился на Сашку. Тот сидел молча, положив перед собою на стол свой шлем, и тихонько барабанил по нему пальцами.
— Да.
— Подвоз?
— Капля в море, — сказал я. — А скоро и ее не будет.
Командующий подошел к окну. Мне не было видно, но я знал, на что он смотрит сквозь три слоя оконного стекла: утренняя очередь к коптящему по ту сторону колючего вала гигантскому крытому грузовику, из кузова которого в тянущиеся руки сбрасывали тощие пакеты, двигалась уже четвертый час и все никак не могла иссякнуть. Без арктического снаряжения люди, напялившие на себя все, что только возможно, были похожи на огромные тряпичные комья, медленно и неуклюже переступающие толстыми ногами. Ветер трепал выдыхаемый пар и гнал его вдоль улицы. Хвост очереди сворачивал за угол.
— Вот, — сказал командующий. — Полюбуйтесь! Две трети нашего продовольствия уходит на прокорм общественных иждивенцев без всякой пользы для дела. Семьдесят тонн ежедневно. Давать меньше в такие холода все равно, что не давать совсем. Причем среди них уже имеются секты опасной направленности, даже пацифистские, существует какой-то Хидырь-Спасение, которого мы никак не можем поймать… Я уже не говорю о вульгарной преступности. Ладно, допустим. Еду они получают. Нашу еду. Вывезти их некуда. Может ли кто-нибудь дать дельный совет, как их использовать?
— Нет, — сказал Сашка.
Командующий повернулся ко мне.
— Вы как думаете?
— Небольшое количество использовать можно, — возразил я. — Отбирать здоровых и тех, кто потолковее, обучать и держать пока в резерве. Сейчас пополнять дубоцефалами отряды нет смысла: некоторые из них уже состоят из дубоцефалов на шестьдесят-семьдесят процентов. Экспертный Совет держится мнения, что при превышении этой величины они перестанут быть управляемыми. Кроме того, дубоцефалы более или менее пригодны только для оборонительных боев — штурмовые группы из них не скомплектуешь. Но так как потери среди них больше, чем среди нормальных людей, резерв в четыре-пять тысяч дубоцефалов будет полезен.
— Четыре-пять тысяч, — раздумчиво сказал командующий. — Это уже хорошо. Остальных куда? Может быть, на снег? В санитары, наконец? В другие какие-нибудь службы? Что у нас есть еще?
— Подразделения по борьбе со снегом в пополнении не нуждаются, — ответил я. — Санитаров нам на сегодняшний день хватает. В остальных службах либо комплект, либо бардак. Кое-где численность надо сокращать, а не увеличивать.
— Где, например?
— Например, при штабе.
Наглый ответ был пропущен мимо ушей. Командующий сел в кресло и пощипал себя за бороду.
— Допустим, с завтрашнего дня мы прекращаем раздачу иждивенческих пайков дубоцефалам, — сказал он. — Конкретно: чем это нам грозит? Вопрос о нравственных муках прошу не поднимать.
— У нас это просчитано, — объяснил я. — Собственно, Экспертный Совет просчитал только вероятные сроки событий, а качественно картина и без того предельно ясна. Не позднее чем через пять дней можно ожидать первых серьезных волнений, на которые нам придется обратить внимание. Мелкие неприятности начнутся уже на второй день — они начались бы еще раньше, но холод будет держать людей преимущественно по домам…
— Дубоцефалов! — раздраженно перебил командующий. Странно было видеть раздражение на его лице и вздрагивающие ветвистые жилки под тонкой пленкой, затягивающей половину черепа, в то время как голос был ровен и механичен. — Дубоцефалов, а не людей. Давайте, наконец, разберемся с терминологией и отделим зерна от плевел. Людей мы в меру сил кормили и будем кормить, даже тех, кого не можем использовать, в первую очередь детей и их матерей, также и стариков. Никто не собирается вырывать кусок хлеба изо рта ребенка, в противном случае вся наша борьба лишается смысла. Наша задача спасти город, а город — это люди. Между прочим, людей у нас на иждивении сравнительно немного и речь сейчас не о них. Дальше.
— На пятый день начнутся волнения, — монотонно, как заученное, повторил я. — Мы можем отсрочить нападение голодных толп на склады, разработав соответствующие меры пропаганды — дубоцефалы очень внушаемы, особенно в толпе, — однако у нас нет ни времени этим заниматься, ни достаточного количества подготовленных специалистов. Кроме того, никакая пропаганда не помешает голодному дубоцефалу отнять паек у голодной матери с ребенком, и в масштабах города мы вряд ли сможем этому противостоять. Как хорошо известно из истории, показательные казни мародеров в голодные времена приносят очень мало пользы…
— Абсолютно никакой, — сказал Сашка.
Командующий неодобрительно покосился в его сторону:
— Помолчите. Дальше.
— Короче говоря, через неделю нам придется снимать с позиций целые подразделения для защиты складов, — резюмировал я. — К сожалению, они у нас сильно разбросаны, и вы знаете, что это за склады: от военных до складов супермаркетов. Придется также создавать подразделения для разгона толп, а это поставит под угрозу герметичность линии фронта. Наконец, начнется массовая миграция дубоцефалов на территорию противника, что сразу усилит его как количественно, так и продовольственно — я думаю, излишне объяснять, чем нам грозит последнее. Экспертный Совет считает, что этого нельзя допустить ни в коем случае…
— В каком смысле — продовольственно? — спросил командующий.
— В прямом, — пояснил я. — Их просто съедят. Со временем, конечно. Пока, по нашим данным, продовольствие в центре города еще имеется.
— Вывод. Вывод!
— Расстреливать, — сказал Сашка. Словно большая змея упала с дерева и, шипя, переползла через хруснувшую ветку — расссс-тре-ливать. — Зачем себя обманывать, это уже каждому ясно: или кормить и всем сдохнуть, или уже сейчас избавиться от балласта единственно возможным способом. Третьего нет.
Я почувствовал, что в комнате очень душно. И еще я почувствовал облегчение: слово было произнесено. Кажется, командующий тоже почувствовал облегчение. Решение — я знал это точно — сегодня принято еще не будет. Но оно будет принято обязательно — завтра, послезавтра… Когда? А ведь Бойль был прав, подумал я. Может быть, человечество выиграет борьбу за выживание, но мы не знаем, какое это будет человечество…
— Экспертный Совет что думает?
— Мнения разделились, — сказал я. — Этот вопрос такого рода, что если человек точно знает ответ на него, то он либо дурак, либо сволочь, в зависимости от ответа.
