Джордж Р. Р. Мартин - Бегство охотника
— Я просто смотрел, — встрепенулся Рамон. — Тростника нужно побольше. Хотите, чтобы я нарубил? Только покажите, где вы его…
Нельзя сказать, чтобы это предложение привело двойника в восторг. Рамон примерно представлял себе ход мыслей у того в голове. Рамон — или Дэвид, как он представился — мог бы орудовать быстрее, чем он с раненой рукой, но для этого ему пришлось бы дать нож.
— Это я сам сделаю, — буркнул тот, мотнув головой в сторону, противоположную реке. — Лучше поищи веток, из которых мы смогли бы сделать настил. И еды. Возвращайся до заката. Попробуем спустить эту гребаную штуковину на воду завтра утром.
— Ага, хорошо, — кивнул Рамон.
Двойник сплюнул, повернулся и зашагал прочь, оставив его одного. Рамон почесал локоть в том месте, где уже начал проявляться шрам, и тоже двинулся в тень под деревьями. До него дошло, что он так и не спросил, как того зовут. Ну, собственно, ему-то этого и не требовалось: он это и так знал. Другое дело, его все больше тревожило то, что другому Рамону такое отсутствие любопытства покажется странным. Поосторожнее надо.
Остаток дня он провел, стаскивая на поляну упавшие ветки и листву ледокорня, а также составляя легенду, которую мог бы рассказать двойнику. На несколько минут он прервался, чтобы взломать панцири нескольких сахарных жуков и подкрепиться сырым мясом. Без температурной обработки оно было солоноватым, склизким и явно неприятным на вкус. Ни на что другое, впрочем, времени все равно не оставалось. Он старался не думать о том, что произошло дальше между Маннеком и чупакаброй, кто из них проиграл, а кто продолжает охоту на него где-то в этой зелени. Что бы там ни вышло, это не отменяло необходимости того, чем он занимался, потому и тратить время в поисках ответа на этот вопрос он не мог.
К закату они с двойником собрали еще шесть связок-поплавков и почти треть веток, необходимых для настила плота. Похоже, двойник остался доволен набранной Рамоном грудой листвы ледокорня, хотя вслух он одобрения своего не высказал. Рамон сварил пару дюжин сахарных жуков, а его двойник изжарил дракончика — небольшую птицеподобную ящерицу, обитавшую на нижних ветвях деревьев. В процессе готовки дракончик не очень приятным образом извивался, словно плоть его продолжала еще жить несмотря на то, что оба мозга ему уже отсекли.
Они немного поговорили, и на этот раз Рамон не забыл поинтересоваться, как зовут его собеседника и откуда он. Потом они обсудили планы на следующий день — как снести ветки и вязанки к воде для окончательной сборки, и сколько их им еще предстоит заготовить, и хватит ли им коры на то, чтобы все это связать.
— Ты уже занимался этим прежде, — заметил двойник, и Рамон ощутил легкий укол тревоги. Возможно, он показывает себя слишком опытным для такой ситуации.
— Ну, я люблю пожить на природе. Когда получается. По большей-то части работа у меня сидячая, — ответил Рамон, стараясь казаться польщенным. — Ну, в банке — сами понимаете. Зато платят пристойно.
— Геологией не занимался?
— Нет, — мотнул головой Рамон. — Просто так — выбраться в глушь, посидеть у костра. Отдохнуть. Ну, сами понимаете. Побыть некоторое время одному.
Выражение лица у двойника немного смягчилось, как Рамон и ожидал. Ему даже сделалось немного совестно за то, что он играет подобным образом на чувствах собеседника.
— А вы? — поинтересовался Рамон, и двойник пожал плечами.
— Я все больше в поле, — сказал он. — В городе долго торчать мне смысла нет. Жить можно, если ведешь дело по уму. В удачный сезон доход в шесть, а то и в семь тысяч читов.
Он изрядно преувеличивал. Рамон никогда не зарабатывал больше четырех тысяч — даже в самые удачные времена. Чаще выходило около двух с полтиной, а случалось, ему и тысячи не удавалось заработать. Темные глаза двойника внимательно следили за его реакцией, так что он покачал головой, изображая восхищение.
— Но это же здорово, — произнес Рамон-Дэвид.
— И не так уж и трудно, если знать, что делать, — заметил Рамон-первый, успокаиваясь.
— А что у вас с рукой? — поинтересовался Дэвид.
— Гребаные пришельцы, — буркнул тот и принялся разматывать пропитавшуюся кровью повязку. — Я в них стрелял, и у меня пистолет разорвало. Руку, мать ее, здорово покорежило.
Рамон придвинулся ближе. Свет костра не давал разглядеть точно, где кончалась поврежденная плоть и начинались просто отсветы огня на коже. В целом кожа на кисти двойника напоминала забытый на ночь на кухне фарш для начинки такос. На месте указательного пальца торчал неровный обрубок, обожженный до неузнаваемости.
— Вы его прижгли огнем, — выдохнул Рамон. Ему сразу вспомнился тот, первый лагерь, где он нашел свой портсигар, а Маннек открыл тайну его происхождения. Теперь стало ясно, почему двойник пробыл там так долго. Отходил от курса лечения.
— Угу, — подтвердил тот, и хотя голос его оставался равнодушным, Рамон понимал, что тот гордится собой. — Раскалил нож на огне и прижег. Пришлось. А то кровь хлестала как из свиньи. Ну, пришлось кость еще чуток укоротить.
Рамон с трудом удержался от улыбки. Все-таки они оба — крутые ублюдки, он и его двойник. Он даже немного гордился собой, словно это он проделал все это.
— Жар сильный? — спросил он.
— То сильнее, то слабее, — признался тот. — Однако рука не немеет и не воспаляется. Похоже, обошлось без заражения крови. А не сделал бы этого — издох бы уже где-нибудь в лесу, так ведь? А теперь расскажи мне, как это ты угодил к пришельцам.
Рамон не зря полдня обдумывал легенду. Чуть меньше месяца назад он один отправился на север. Его подруга Кармина его бросила, и ему хотелось побыть немного одному, подальше от нее и сочувствующих, а может, иронизирующих друзей. Он увидел летающий ящик, попытался выяснить, что это такое, но вместо этого пришельцы сами поймали его и напичкали какой-то своей дрянью. Его держали в каком-то резервуаре, а потом достали оттуда и приказали отправиться на охоту. История не слишком сложная, чтобы забыть детали, и не слишком уж далекая от истины, чтобы его поймали на подтасовке. Может, другой Рамон даже посочувствует ему. Он рассказал про взрыв, разрушивший юйнеа, про марш-бросок, про нападение чупакабры и свой побег. Он притворился пораженным, когда двойник объяснил ему свою затею с тушками плоскомехов. Правда, самонадеянная вера того в собственную ловкость начинала понемногу раздражать. Двойник неодобрительно хмурился, даже тогда, когда Рамон не кивал или не издавал одобрительных звуков в нужный момент.
Вся эта история с начала до конца была обманом, и ничем больше. Но, похоже, это срабатывало. Когда Рамон-второй вешал Рамону-первому на уши лапшу насчет того, как ему хотелось побыть вдали от цивилизации и как сочувствие друзей может ранить больше издевок, двойник кивал, словно поддакивал собственным мыслям. А когда рассказ закончился, он не стал комментировать. Рамон и не ждал комментариев. Мужчины так не поступают.
