В чертогах марсианских королей - Варли Джон Герберт (Херберт)

В прежние времена не было никакой конкуренции, в ней просто отсутствовала необходимость. Добыча полезных ископаемых на астероидах была настолько дорогостоящим занятием, что даже несмотря на астрономическую стоимость урана, «Внешним пределам» и «Объединенным силам» с трудом удавалось наскрести сырья на жалкий миллиард долларов. О расширении деятельности не могло быть и речи: грузовые перевозки были слишком дорогими. Запасы урана на Церере могли обеспечивать потребности «Внешних пределов» и «Объединенных сил» еще несколько тысяч лет при текущем уровне добычи. В те дни мы сосуществовали в гармонии, у многих из нас друзья работали в «Объединенных силах».

Но затем прибыли первые независимые старатели, а вместе с ними появились и первые корабли с двигателями Чен. Мы были потрясены тем, какие перемены нас ожидали. Первый корабль забрал запас урана, который мы добывали в течение месяца, и еще несколько таких кораблей были на подходе. Они летели не по старой орбите Хомана, а по скоростным гиперболическим траекториям, которые позволяли сократить путешествие в оба конца с нескольких лет до нескольких недель. Было запланировано создание новых шахт, а производительность обогатительных заводов должна была увеличиться в десять раз, и это было только начало.

Компании начали зарабатывать баснословные деньги и стали с подозрением относиться к прочим заявкам на разработку Цереры.

В то время еще не приняли законов, регулировавших деятельность в космосе за пределами орбиты Луны. В этом просто не было необходимости. Поэтому не существовало и особых инстанций, которые рассматривали бы претензии фрилансеров, которые взяли на вооружение старинный прием – вбивали колышек в землю и начинали защищать свой участок от всех посторонних.

Именно тогда компании и решили, что пора им тоже заявить о своих правах. И действовать они решили по-крупному. Каждая из них предъявила права на всю Цереру. Такой масштабной алчности свет не видывал с того момента, когда Папа вознамерился поделить весь мир между Испанией и Португалией.

«Внешние пределы» организовали патрули на границе, которые курсировали между нашими землями и «оккупированными» территориями. Потом один из наших патрулей был обстрелян их патрулем. Затем погиб один человек. И совсем скоро мы уже начали рыть траншеи. Началась эскалация конфликта.

– Никто не задумывался всерьез о сложившейся ситуации до тех пор, пока обе ваши стороны не решили заявить свои права на этот мусорный шарик. Проблема стала беспрепятственно разрастаться по методу снежного кома из-за отсутствия творческого мышления или, что еще вероятнее, хоть какой-нибудь проницательности, – продолжила Петерсон.

– И вот что мы сейчас имеем. Обе компании до сих пор получают огромную прибыль от добычи, и прибыль эта настолько велика, что они не могли о таком даже помыслить, когда начинали свой бизнес, который представлялся в то время скорее работой на общественных началах для преодоления энергетического кризиса, чем способом зарабатывания денег. Сейчас в этом бизнесе крутятся огромные деньги, и даже независимые старатели, лишенные доступа к вашим обогатительным цехам, все равно могут привозить на Землю необогащенную руду и зарабатывать на этом неплохие деньги. В последние годы стало понятно, что обе компании смогли бы получать в сотни раз больше, если бы им не приходилось направлять свои человеческие ресурсы на ведение войны. Однако теперь это стало вопросом принципов и амбиций, как обычно бывает в подобных ситуациях.

Она помолчала.

– Однако в последний год «Внешние пределы» работают себе в убыток. «Объединенные силы» пока еще держатся на плаву, однако их акции уже начали падать в цене. Наконец обе стороны решили объединиться и положить этому конец. Они думают, что это будет так же просто, как нажать на выключатель, и при этом не учитывают, какую ненависть они посеяли, заставляя вас убивать друг друга в течение многих лет. Именно это стало причиной гибели первого посла, и если бы я знала, что именно так все и закончится, то ни за что бы этого не допустила. Нужно было соблюсти все меры предосторожности. Тот человек, которого вы сбили, был моим близким другом. – Петерсен по очереди гневно посмотрела на представителей обеих сторон. – Он бросился в гущу битвы, надеясь, что его белого флага окажется достаточно. И кто-то из вас убил его. – Она снова с возмущением посмотрела на собравшихся, и, несмотря на ее юный внешний вид, у нее был жесткий и неумолимый взгляд древней старухи. – Я даже рада, что вы стараетесь свалить друг на друга вину за это, потому что если бы я узнала, кто из вас на самом деле сбил его, то не смогла бы продолжать работу из-за предвзятого отношения.

От потрясения я даже лишился дара речи, но это было и к лучшему, в противном случае мог бы выпалить, что знаю, кто это сделал, и вся работа пошла бы насмарку. Надо было успокоиться, ведь если «Объединенные силы» смогли так бессовестно солгать, обвиняя нас в том, будто мы его подбили, у них вполне могло хватить наглости отрицать все обвинения в их адрес. Так что мне пришлось прикусить язык, хотя внутри у меня все клокотало от ненависти.

После этого Петерсен достала длинный свиток, который оказался протоколом мирного договора, составленного советами директоров обеих компаний на Земле. Она стала быстро и монотонно зачитывать его содержание, время от времени делая паузы и подчеркивая всю важность этих моментов суровыми взглядами. Затем она положила свиток на стол. Петерсен сказала о распоряжении совета директоров обеих компаний с Земли, согласно которому генералы должны были подписать этот протокол без каких-либо возражений, и заверила нас, что она лично выпорет первого же сукина сына, который осмелится заупрямиться. Я ни на секунду не усомнился в серьезности ее намерений.

Итак, мир наконец-то был установлен. Я все еще не мог в это поверить, но в глубине души меня распирало от желания вернуться на свою койку и внести последние штрихи в мое исковое заявление.

Прекращение военных действий необходимо было провести в соответствии с традициями, чтобы подчеркнуть символическое значение происходящего. Доктор Петерсен любила помпезные зрелища в честь завершения войны; мне кажется, ей очень хотелось увидеть ощутимый результат от всех ее стараний.

В последний день войны – хотя, по правде говоря, уже три дня никто не стрелял – мы все должны были покинуть наши окопы и, опустив наши винтовки прикладом вниз, медленно направиться навстречу солдатам «Объединенных сил». Офицеры следили за тем, чтобы все боеприпасы были собраны и увезены, и чтобы мы не могли получить к ним доступ, а все оружие было разряжено. Я сам занимался этим; у моих солдат не осталось ни одного патрона, и остальные офицеры с нашей стороны проводили свою работу с такой же тщательностью, как и я. Ровно посередине между окопами нам надлежало сложить все наше оружие и пожать руки солдатам с противоположной стороны. Мне это казалось перебором. Я с трудом представлял себе, как буду пожимать руку возможному убийце Наташи, но я готов был на все что угодно, лишь бы это в самом деле закончилось.

Итак, по сигналу я отдал солдатам приказ подниматься наверх и прыгать. Мне стоило огромных усилий заставить себя совершить этот, в общем-то, простой прыжок с высоты в три метра; я был убежден, что по ту сторону окопа нас ждет неминуемая смерть. Однако после того, как я приземлился, мне показалось, что дальше все будет проще. Когда я увидел, что нахожусь на открытом пространстве и со мной не произошло ничего ужасного, страх понемногу улегся, я расслабился и пустил все на самотек. Мне даже понравилось это пьянящее ощущение опасности.

Мы приближались к шеренге солдат, двигавшихся нам навстречу, и вдруг внезапно капрал, идущий рядом со Стэффорд, споткнулся, и я услышал постепенно стихающий вопль, как будто кричала вырвавшаяся из ада душа. Капрал был мертв. Разрывная пуля повредила его скафандр спереди.

Не успев толком опомниться, я бросился прочь, волоча за собой ноги – при низкой гравитации это был единственный доступный способ передвижения. Когда передо мной разверзся окоп, я словно перышко полетел вниз под защиту надежных стен из серого камня. Вокруг меня царила суматоха, все суетились хватали ружья и разыскивали патроны, чтобы открыть огонь. Не успел я прийти в себя от потрясения, как меня уже потащили к складу боеприпасов и заставили открыть его. Стрельба началась еще до того, как я вернулся обратно в окоп.