В чертогах марсианских королей - Варли Джон Герберт (Херберт)

Разведчик Пит тоже был совершенно спокоен. Я не знал его настоящего имени, но на Церере он был подлинной диковинкой. Пит был гражданским. Именно благодаря ему я чувствовал себя в тот момент в относительной безопасности; я надеялся, что неизвестный диверсант не станет бросать бомбу в комнату, где находится Пит. Я постоянно переспрашивал его, и он спокойным тоном уверял меня, что это правда и у него был иммунитет против смерти.

Пит прилетел на пояс астероидов вместе с первой волной пожилых гражданских, которые все еще надеялись разбогатеть, в те славные времена, когда «война» ограничивалась наличием пограничных патрулей, охранявших территории от посторонних посягательств. Но он был здесь, когда началась стрельба, и Агент не позволил ему улететь. Это было еще до того, как мы убили того Агента во время Большого великого переворота в надежде, что это остановит войну. Однако ничего подобного не произошло.

Питу было уже почти сто лет, и он недавно освоил новую профессию. На Земле Пит работал юристом, а теперь стал геологом-разведчиком. Он считал, что война – всего лишь временное событие, которое просто нужно было пережить, а затем он снова начнет исследовать не имевшие особого стратегического значения астероиды между Марсом и Юпитером.

– Это хороший вопрос, – сказал он, и до меня постепенно дошло, что он обратился ко мне. Но я не мог вспомнить, о чем именно спросил его. – Наиболее реалистичная сумма – примерно миллион долларов, но тебе стоит запомнить, что если ты выиграешь все судебные процессы, то «Внешние пределы» обанкротятся. Они не смогут платить по долгам, и в лучшем случае ты получишь два или три цента с каждой сотни долларов.

Выходит, он говорил о моем иске по возмещению ущерба – Пит всегда заводил разговор на эту тему и с удовольствием обсуждал ее. Но меня это больше не интересовало. У меня начало покалывать в затылке. Я уже собирался набраться решимости и подняться наверх, когда полковник Чамберс неуклюже пробралась между столиками и уселась рядом с нами.

– К нам летит второй переговорщик, – сообщила она, достав из патронташа у себя на боку грязную флягу и протерев ее рукой. Она сделала большой глоток из нее. – Ее не хотели посылать сюда, похоже, она очень ценная, и они боятся потерять ее так же, как предыдущего переговорщика. Но она сказала, что ей давно уже известно о сложившейся ситуации, и она с легкостью сможет разобраться с ней. – Чамберс усмехнулась. – ООН просто кипит от ярости. Они должны были держать все в тайне, чтобы удовлетворить обе компании, но теперь об этом не может быть и речи. Они сделали все достоянием общественности, и народные массы настроены воинственно. Старый Совет распущен, большинству его членов предъявлены обвинения. Бьюсь об заклад, они страшно сожалеют о том, что теперь нет возможности сбежать в какую-нибудь Аргентину. – Чамберс снова усмехнулась, я тоже. Мне очень нравилось фантазировать о том, как всех членов Совета изрешетят разрывными пулями.

– Значит, судя по всему, ничто уже не помешает установлению мира? – спросила Стэффорд, не смея показать свою надежду. – Я хочу сказать, что у «Объединенных сил» больше нет повода обстреливать этот корабль?

Чамберс подняла брови.

– А какая у них была причина обстрелять предыдущий корабль? Я все еще считаю, что они люди такие же, как мы, однако, исходя из последних событий, в это сложно поверить. Но, как бы там ни было, в ближайшие шесть часов объявляется прекращение всех военных действий. И если все будет как обычно, то «Объединенные силы» нарушат режим тишины ровно через шесть часов и одну минуту.

Я тут же встал и направился в окоп Альфа.

– Шесть часов? – спросил капрал Кэмеди. Он связался по переговорному устройству со всеми частями: – Майор говорит, что мы должны прекратить огонь на шесть часов.

Не последовало никаких радостных возгласов, но солдаты сразу же отвязали себя от ящиков, положили свои винтовки рядом с ними и гуськом направились к коридору, ведущему под землю. Со стороны «Внешних пределов» не было произведено больше ни одного выстрела.

Мы находились далеко от огневых рубежей на посадочной площадке для транспортных кораблей. Посол Петерсен должна была прилететь через тридцать минут. Помимо меня, присутствовали Стэффорд, Чамберс и кучка генералов, включая толстенького коротышку генерала Эткинса – непосредственного командира Чамберс. Были там и жутковатые представители «Объединенных сил» с синей краской на шлемах. Я уже лет шесть не видел никого из них, и в тот момент они были для меня упырями, убившими Наташу. Я не мог смотреть на них. Вместо этого я не сводил глаз с громоздкой пусковой установки для ракет-перехватчиков, из которой мы обстреливали корабли «Объединенных сил».

Перехватчики были единственным техническим преимуществом «Объединенных сил» перед нами. Они были довольно капризными в использовании, результатом непростого компромисса мозгов, необходимых для создания оружия, способного поразить двигающиеся цели на расстоянии свыше миллиона километров, и сумасшедших денег для их производства. Наши перехватчики были не настолько хороши. Иногда нам удавалось попасть в цель, но обычно это происходило лишь в тех случаях, когда траектория движения ракеты представляла собой прямую линию. Если же ракетам для поражения цели нужно было облететь Цереру по дуге, то в дело вступала несовершенная система навигации, чрезвычайно уязвимая перед радиопомехами, которые создавали «Объединенные силы». Более того, пусковые установки «Объединенных сил» располагались прямо напротив наших, а между ними проходила линия фронта. Поэтому когда корабли противников оказывались в наиболее уязвимом положении, нам приходилось проводить сложные настройки для наведения ракет на цель, чтобы они все же поразили ее. Впрочем, наши ракеты попадали в цель нечасто.

Каким-то образом «Объединенным силам» удавалось справляться с этой задачей намного лучше нас. Несчетное число наших кораблей было сбито прямо над взлетно-посадочной площадкой, где их, по идее, должны были «защищать» планетоиды. Далеко не все попадания ракет были фатальными, и на этом основании мы пришли к выводу, что ракеты наших противников были оснащены бесконтактными датчиками присутствия объекта, которые выпускали множество небольших зарядов вместо одной огромной боеголовки; в этом плане они чем-то напоминали баллистические ракеты MIRV [7].

Генерал Эткинс беседовал с Чамберс, и я прислушался к их разговору.

– Мы выяснили, как головному офису удавалось производить все наше вооружение и при этом не допустить разглашения информации о войне, – говорил он.

Эткинс был наемником – военным, которого прислали сюда по контракту, чтобы выиграть войну. Но «Внешние пределы» лишь впустую потратили свои деньги, хотя ничего удивительного в этом не было. Эткинс оказался абсолютно некомпетентным, как, впрочем, и все мы. И все же мы отличались от него. В конце концов, мы не были профессиональными вояками, а он вроде как считался таковым. Он был одним из немногих «патриотов» среди нас, и мне кажется, его неудачи частично были связаны с тем потрясением, которое он испытал, осознав, что его войска не собирались устремляться в атаку на противника. После этого он много размышлял и время от времени производил на свет планы, требовавшие до идиотизма громадного риска, поэтому все его предложения немедленно отвергались. Я бы уже давным-давно прикончил его, но боялся, что на замену пришлют кого-нибудь менее сговорчивого.

– Индивидуальный инструмент для добычи урана, – сказал он, похлопывая по винтовке, висевшей у него на плече. Он единственный из офицеров никогда не расставался с оружием. – Хитрость состоит в том, что в скафандре довольно рискованно заниматься рытьем шахт, поэтому они сконструировали этот инструмент таким образом, чтобы мы могли соблюдать безопасную дистанцию и вскрывать породу, находясь на поверхности. Мы можем вырыть шахту в полкилометра глубиной, и когда все обломки породы спокойно осядут, мы живые и здоровые пойдем и соберем их. Ну а «Пара глаз» нам нужна для точности наведения.