Владимир Савченко - За перевалом
— Способ выращивания кораллов… розовых кораллов! — загомонили детишки. — Способ Инда!
— Именно. В 105 году Индиотерриотами — тогда еще его звали просто Инди — разработал и стал с помощью энтузиастов внедрять, где мог, способ направленного быстрого роста в морской воде коралловых полипов. Чем теплее была вода и чем больше в ней было мути, грязи, солей, тем успешней они превращали ее в сушу. Смотрите, как это начиналось.
На шаре выделилась зона Восточно-Китайского моря с остатком кораллового архипелага Сакисима. Там за сократившееся в минуту десятилетие вырос розовой подковой остров величиной в сотню километров. Он обволок соседние. В сушу превратилась и его середина. Еще минуту спустя он стал величиной с Суматру.
И сейчас при воспоминании о том, что он увидел дальше, у Берна сильно забилось сердце. Люди создавали материки. Затравками были остатки мелких островов, скопления рифов, мели; фундаментами — подводные хребты.
Одновременно в трех океанах: Атлантическом, Индийском и Тихом — розовые крапинки-зародыши начали расти, вытеснять воду, смыкаться. В увеличенных кадрах было видно, как из волн вырастают пологие округлые плато, отливающие розовой искрой и перламутром.
В Атлантике материк развивался на Срединно-Атлантическом хребте, повторял его S-образную форму. Коралловые кряжи Индианы распространялись в мелкой южной части Индийского океана от Кергелена, островов Сен-Поль и Амстердам. Меланезия сливала в коралловый монолит все множество островков, лагунных полукружий, рифов; Большой Барьерный Риф к востоку от Австралии становился хребтом на новом материке. Гондвана отвоевывала у океана пространство вокруг острова Пасхи. Арктида в Северном океане, зародившись одновременно с другими материками, отставала в росте: прохладные воды сдерживали развитие коралловых колоний.
Мировой океан мелел на глазах, отдавал — черными полосами километр за километром — затопленные низины. Вот восстановились на несколько секунд привычные географические очертания старой суши. Но только на секунды, на неполный год — дальше океан стал отдавать и свое кровное, континентальный шельф. Ирландия сомкнулась с Великобританией, а та через обмелевший Ла-Манш — с Францией. Из Доггер-банки получился обширный Доггер-остров. Обмелела почти досуха Адриатика. За счет исчезнувшего Персидского залива вдвое удлинился Тигр; теперь он наращивал илистую дельту прямо в Аравийское море. К северу Австралии протянулся перешеек от Новой Гвинеи. Гудзонов залив превратился в озеро скромных размеров.
Трудно было угадать теперь на шаре, где суша меняется от обмеления, а где от роста кораллов. Снова — лектор показал увеличения — создавали дамбы (тоже коралловые), но теперь для сохранения внутренних бассейнов: заперли у Гибралтара Средиземное море, у юга Норвегии — Балтику, которой грозило полное обмеление; от южной оконечности Кореи протянулась к Китаю длиннющая, подобная китайской стене, дамба для удержания Желтого моря.
На новой суше розовые и перламутровые тона быстро вытеснялись черными, серыми, коричневыми цветами завозимых или синтезируемых на месте почв. Их в месяцы-секунды затягивала пленка зелени. Пестрой сыпью возникали поселения. Новая суша обживалась, не переставая расти.
Шар снова был цветной — снимали в видеоспектре. Атмосфера очищалась от избытка влаги и углекислоты (жизненная активность новых кораллов была такой, что они отсасывали нужные для роста ингредиенты и из воздуха), стала прозрачной. Ночами планета высвечивала в космос избыток тепла. Днем люди видели солнце.
…Потом у берегов Индианы Берн вместе с малышами опускался в глубинном лифте-батискафе на сотни метров, к основанию материка. Он видел там искусно выполненные колонны-опоры, арочные проемы, туннели для подводных течений. Великий Инд нашел не только способ ускорения роста кораллов, но и методы точного управления им. Появилась возможность не повторять слепую природу.
Новые материки создавали по проектам, как здания. При сокращении месяцев до секунд это на увеличенных кадрах выглядело эффектно. Уходит, поглощается лишняя вода — и обнажается прямое русло будущей реки: с розовыми мостами, с водосливными плотинами будущих ГЭС и ложами напорных «морей» выше их. В глубине материков русла ветвились на спроектированные по всем правилам гидрологии притоки.
А вот между двумя параллельными, уходящими в перспективу дамбами, наоборот, накачивают воду из океана, добавляют присадки. Коралловые дамбы сближаются, набирают высоту… соединяются в хребет. Не такой и высокий, не более километра, но достаточный для разделения вод по рекам, для преграды ветрам и регулирования погоды.
Берн видел и оценил искусство, с каким были исполнены краевые части новых материков. Здесь между фундаментными колоннами и стенами образовали системы каналов со шлюзами: посредством их можно было либо направлять вглубь, либо пускать наружу омывающие берега течения — и тем глубоко менять климат. Другой новинкой были «полосы демпфирования», ослабленные участки кораллового щита, которые принимали на себя сейсмические удары из глубин планеты (а та, взбудораженная, посылала их еще много и изрядной силы), опускания или поднятия коры; здесь не строили, не селились — сдвиги и трещины ничего не разрушали.
— Звездные экспедиции — а их за это время было отправлено семь, — сказал Тер, — тогда покидали Солнечную ненадолго. Но если бы какая-нибудь улетела на сотню лет с субсветовой скоростью, то люди эти, вернувшись, наверно, спрашивали бы, как и вы: а какая это планета? Не заблудились ли мы во Вселенной? (Смех малышей.) Видите, как переменилась Земля!
«Я как раз вроде тех, — бегло подумал Берн. — И верно, не узнаешь…»
Изменились не только очертания суши, соотношение ее и водного зеркала — исчезли льды и снега, исчезли зимы. Мелькание лет теперь почти не давало себя знать; только на просторах средних широт зелень желтела, багровела, исчезала и снова появлялась — лиственные растения справляли ежегодные поминки по стужам и метелям.
Заново обживались — зеленея, высыхая, отстраиваясь — и освободившиеся от вод низины старых материков. Протянулись далее по ним реки, некоторые изменили русла: Нил, например, впадал в море на тысячу километров западнее прежнего устья, в залив Сидра, растекся и там многорукавной дельтой.
И — вместе с расширением зеленых массивов, пестрых прямоугольников нив, ветвлением фотодорог — исчезали, рассасывались на планете города. Не только побывавшие под водой, разрушенные, — все. В одних местах эти бородавчатые скопления кварталов и промышленных зон просто таяли среди зелени, сходили на нет; другие, распространяясь все шире, редели внутри, просвечивали озерами, парками, лугами… пока не становилось невозможно отличить город от обычной местности. Не нужны стали эти «общечеловеческие гомеостаты» в новых условиях.
