Эрнст Бутин - Поиск-86: Приключения. Фантастика
Тиунов, как только шатнулась и слегка осела под сообщниками пролетка, гикнул, ожег концами вожжей коня. Жеребец, оскорбленный ударом, бросился вперед так, что чуть гужи не порвал. Свистнул ветер, мелькнула смазанным пятном пролетка мимо не успевших ничего ни заметить, ни сообразить прохожих, и — только рассыпался, затухая, слитный перестук копыт, только заклубилась, удаляясь, пыль.
В ворота Дома водников жеребец влетел на полном скаку, чуть не зацепив оглоблей кирпичную тумбу. Тиунов, упав назад, натянул вожжи. Конь захрипел, но прыть умерил, заприплясывал, виляя крупом и высоко поднимая передние ноги.
Около флигеля Тиунов развернул пролетку так, чтобы из «Мадрида» видна была только задняя часть кузова.
Их ждали. Не успел Тиунов соскочить на землю, как дверь распахнулась. Коля Бык выдернул из пролетки безжизненно обмякшую девушку. Тиунов схватил ее в охапку, передал капитану и Арчеву и тут же принял от Козыря мальчика. Коля Бык уже сидел на козлах, а Козырь уже шибанул в сторону Тиунова, прорываясь в сени. Дверь захлопнулась, звякнул крюк, зачастил снаружи мягкий топот копыт.
— Финита! — Тиунов снял фуражку, отер ладонью лысину. — Полдела провернули… — и осекся, увидев бешеное лицо Арчева.
Тот жуткими, остекленевшими глазами смотрел на Козыря.
— Ты кого привез, кретин?! — губы его задергались. Толкнул вялого, с закрытыми глазами Антошку в руки растерянно улыбающемуся капитану. Схватил Козыря за грудки: — Куда смотрел, идиот?! Ведь это не Еремейка!
Не Еремейка… Козырь-то понял это сразу, едва они с Быком запрыгнули в пролетку. Но говорить не стал: что толку, назад не повернешь… «А я при чем?! — хотел сейчас оправдаться. — Я точную наводочку дал. Гриша перепутал, с него и спрос…» Хотел — а промолчал. Лучше будет, если оба на него окрысятся? Все равно все провалилось, рвать когти надо…
— Куда смотрел?! — тряхнув Козыря, повторил Арчев.
— Сами же этого шкета показали на пароходе, — Козырь судорожно проглотил слюну. — Я это мурло намертво запомнил, гадом буду!
— Ты уже давно гад! — Арчев коротко ударил его в зубы.
— Господа, тише, пожалуйста, — ровным голосом попросила Ирина-Аглая. — Нас могут услышать… — Открыла дверь в кухню. — Прошу! Обсудим ситуацию спокойно, без истерики.
Капитан, поддернув за подмышки Антошку, мелко перебирая ногами, устремился за ней.
— М-да… промах, — Тиунов наморщил лоб, почесал его мизинцем. Надел фуражку. — Помогите кто-нибудь втащить эту… — кивнул на Люсю, которая, уронив голову к плечу, сидела на полу.
Арчев выпустил Козыря, нагнулся к девушке, выдернул наган из ее кобуры, сунул в карман.
— Зачем вы привезли эту мерзавку?
— Затем, чтобы она не привезла меня к Фролову, — раздраженно ответил Тиунов, подхватывая девушку за плечи. — Хорошо, что у меня хватило ума не называть остячонка Еремейкой, а то бы…
Они внесли Люсю в кухню, усадили на стул.
— Что же теперь делать будем? — Капитан посмотрел панически на Арчева.
— Как что? — Тот достал из кармана портсигар, вынул папиросу. — Будем искать Еремейку, что ж еще?
— Засыплемся, — Козырь ощупывал вспухшую, кровоточащую губу. — Сработано чисто, но все равно наследили.
Арчев презрительно полоснул его взглядом. Прикурил, посмотрел вопросительно на Тиунова.
— Сложно теперь, — подтвердил тот. Кивнул на Люсю. — К концу субботника этой девки хватятся. И тогда…
Что «тогда» — никто уточнять не стал.
— Мне кажется, господа, еще не все потеряно, — после долгого молчания тихим голосом сказала Ирина-Аглая, появившись в двери гостиной с веревками в руках. — Заставьте этого мальчика сейчас же привести сюда Еремейку. Сделайте мальчику больно. Сделайте на его глазах больно тете. Скажите, что если он не согласится, тетя умрет.
«Идиотка, — насмешливо и зло подумал Арчев. — Не Еремейку он тебе приведет, а Фролова… Но это шанс, который нельзя упускать. Похоже, твой последний шанс, мсье Эжен. Пойти с мальчишкой — и испариться… Бежать, пока еще не поздно. Затаиться и через пару месяцев начать все сначала… А вся эта орава пусть как знает… Вот Козыря хорошо бы сохранить…»
— Я сам пойду с мальчишкой за Еремеем, — Арчев выдержал эффектную паузу и добавил: — Вдвоем с Козырем.
— Слава богу, есть еще настоящие мужчины, — Ирина-Аглая критически глянула на Тиунова.
Подошла к Люсе, которую поддерживал Козырь. Завела ее руки за спинку стула, принялась деловито и умело связывать. Сорвала красную косынку с головы пленницы, завязала ею рот.
Арчев и капитан подхватили Антошку, посадили на другой стул лицом к Люсе, привязали к спинке.
— Вот теперь хорошо, — Ирина-Аглая вынула из-под пелерины стеклянный пузырек, отвинтила пробку.
Ткнула горлышко пузырька под нос девушке. Люся дернула головой, застонала, замычала, веки ее шевельнулись. И тут же широко распахнулись — она увидела связанного Антошку, а рядом с ним Арчева — гладко выбритого, причесанного. Дернулась, пытаясь освободиться.
— Спокойно, глупенькая, — посоветовала Ирина-Аглая. — Не будьте смешной.
Люся посмотрела на эту незнакомую, затянутую в черное женщину, увидела около себя усатого и обмякла — узнала в нем Козыря.
Ирина-Аглая сделала шажок к Антошке, поднесла к его носу пузырек. А когда мальчик, вскрикнув, вытаращив глаза, жадно стал хватать ртом воздух, отошла под киот. Опустилась на табуретку, застыла смиренная, скромная.
— Ну вот и встретились, проводничок, — Арчев наклонился к Антошке. — Слушай внимательно: сейчас мы пойдем с тобой за Еремейкой. Поможешь — и все будет хорошо. А иначе придется убить тетю Люсю. Понял? — И посмотрел через плечо на Козыря.
Тот левой рукой вцепился в горло девушки, наотмашь ударил ее по щеке.
Антошка заизвивался, задергался.
— Ну как, пожалеем тетю? — спросил Арчев. — Сейчас тебя развяжут, и мы отправимся. И помни, что тетя Люся просит тебя быть послушным: ей очень хочется еще пожить. Договорились?
И вдруг кто-то изо всех сил заколошматил кулаками в дверь.
— Эй, открой! — громко потребовал снаружи ломкий мальчишеский голос. — Это я, Еремей Сатар! Открывай скорей! Я пришел.
Еремей проснулся сразу — не успело еще отзвучать протяжное Люсино: «Подъе-е-ем!» Огляделся — спальня ожила, загалдела: детдомовцы в одинаковых коротких штанах, которые называются «трусы», вскакивали как подброшенные с кроватей. Вскочил и Антошка. А Еремей поднялся не торопясь, негоже охотнику прыгать и орать, точно маленькому. Надо оставаться невозмутимым.
