Ариадна Громова - Кто есть кто (фрагмент)
Линьков тихо вздохнул. Да, туман и мрак. Была бы записка... Но записка исчезла, и это загадка № 2. Может, она как-то связана с первой? Он забрал записку? Нет. Ну, зачем ему это делать! А тут еще этот Стружков неизвестно откуда вынырнул! Ну, действительно, как он очутился в институте в одиннадцать вечера?
Линьков горестно покачал головой. Нет, хватит рассуждать! Надо факты добывать, факты! Он решительно двинулся по.центральному коридору и выходу из института.
"Будем действовать по порядку, - рассуждал он, спускаясь в вестибюль. Как он появился, проверим позже. А сейчас попробуем проверить, куда он девался.
Шансов на успех тут очень мало, но для порядка надо спросить. Да и с Шелестом мы уговорились, что я пойду на проходную. Правда, мы имели тогда в виду выяснить насчет Стружкова, но это начисто отпадает. А вот этого нежданного гостя если б засечь... Только вряд ли на проходной о нем хоть что-нибудь знают: не мог он даже и пробовать пройти через проходную! Вообще непонятно, как он мог выйти из института? Через забор, что ли, махнул?
Пожалуй, единственный путь. Через проходную идти нельзя и оставаться до утра в институте тоже нельзя. Можно себе представить, что началось бы, если б его утром обнаружили в институте! Вот была бы заваруха! Словом, один ему путь - тайком, через забор. Да, - но, может, он вообще не выходил из института?
Зачем ему рисковать? И куда идти? А прочел он записку Бориса, посмотрел его чертежик, включил камеру и двинул куда вздумается... Я бы на его месте так и сделал..."
Линьков вошел в проходную. Макарыч отложил газету, снял очки в тонкой металлической оправе и с большим интересом поглядел на Линькова.
- Вы вчера вечером тоже дежурили, Василий Макарович? - смущенно покашливая, начал Линьков. - Так вот, я хотел бы узнать, не было ли вечером... или ночью... каких-либо происшествий?
- Происшествий никаких не было! - отрапортовал Макарыч. - Что вы! Какие такие происшествия? Я бы враз доложил...
- Ну, ну, - успокоительно сказал Линьков, - вы меня, очевидно, не совсем поняли. Я имею в виду не ЧП, а так, мелочи какие-нибудь. Может, вы шум подозрительный слышали или, может, через забор кто-нибудь перелетал?
- Что вы! - обиженно сказал Макарыч. - Через забор! Это ж и есть чепе!
- Значит, ничего такого абсолютно не было ни вечером, ни ночью? терпеливо спросил Линьков. - Меня, понимаете, всякая мелочь интересует. Ничего не припоминаете?
- Ничего, как есть! - со вздохом сожаления ответил Макарыч. - И рад бы для вас припомнить - ну, ничего не было.
- А работал кто-нибудь вечером в институте? - на всякий случай спросил Линьков.
- Двое работали, - охотно ответил Макарыч. - Всего двое. Стружков, значит, и Юрченко. Ну, Юрченко-то сразу ушел, как я на вахту заступил, может, четверть девятого было, но не больше. А Борис Николаевич - тот допоздна сидел. Самую малость до одиннадцати не дотянул.
- Что-что? - Линькову показалось, что он ослышался.
- Без пяти одиннадцать, говорю, ушел он, может, без трех.
- Стружков ушел без пяти одиннадцать?!
- Ну да. Ай опять с им что не так?! - ужаснулся дед.
- Нет, нет, все в порядке, - торопливо сказал Линьков. - Просто я не знал, что он вечером был в институте.
- А вам, поди, сказали, что и не был! - с горечью заметил дед. - Ну, это на него кто-то по злобе наговаривает!
- Но вы точно знаете, что это был Стружков? - не удержавшись, спросил Линьков.
- Неужели ж я Бориса Николаевича с кем перепутаю! - обиженно ответил дед. - Вышел он, заморенный совсем, ступает еле-еле, спокойной ночи мне пожелал.
- И пошел? - бессмысленно спросил Линьков.
- И пошел, а как же! - подтвердил дед, с любопытством глядя на него. Домой пошел, спать. Может, с устатку проспал сегодня? Нету его что-то...
- Нету... спасибо... до свиданья... - растерянно пробормотал Линьков и поплелся обратно в институт.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Вечер был теплый и влажный. Наверное, прошел легкий дождик: плиты мощеной дорожки тускло блестели в полосе света, падавшей из проходной.
Мне вдруг стало страшно идти дальше. Я осторожно приоткрыл дверь проходной и заглянул в щелочку. А, дежурит Макарыч, это хорошо!
Макарыча я люблю: душевный старикан и к науке питает несокрушимое уважение.
Особенно к нашей хронофизике. Он, по-моему, думает, что мы работаем в основном над проблемой омоложения и только таимся до поры, потому что не все постигли и превзошли. А потом объявимся и полным ходом начнем возвращать людей из преклонного возраста в самый цветущий.
- Работаете все... - позевывая, прогудел он в желто-белые, прокуренные усищи. - Труженики, ох, труженики! Ай вам погулять никогда не хочется?
Дело-то молодое!
- Некогда все... - пробормотал я, раздумывая, как бы к нему половчее подступиться, потом сказал проникновенно: - Какие уж тут гулянки, Василь Макарыч! До того заработаешься, бывает, что прямо не понимаешь, на каком ты свете. Вот и сейчас: хотите верьте, хотите нет, а я никак не соображаю, какое сегодня число!
Выговорив это, я жалобно поглядел на Макарыча. Старик сочувственно закивал.
- Наука... - сказал он добродушно. - В старое время ученые, говорят, и вовсе ничего не соображали в обыкновенной жизни, все равно, как младенцы новорожденные. Девятнадцатое у нас сегодня, милок, девятнадцатое мая, да. А завтра, значит, двадцатое будет...
Двадцатое завтра! Только завтра! Значит, они меня еще на сутки назад швырнули. Зачем же это? Впопыхах, по ошибке, что ли? Я же им и отсюда помешать смогу, если правильно разберусь во всем.
Я задумался и перестал было слушать Макарыча, потом снова включился где-то на полуфразе. Насколько я понял, старик на основании своего многолетнего опыта уговаривал меня тяпнуть по маленькой ("Ежели держишь дома про запас!")
и залечь спать. Тяпать мне не хотелось, да к тому же не было у меня здесь не только запаса, но и дома, а вот спать... спать мне захотелось зверски.
- Иди уж, иди, мил человек, - сочувственно сказал Макарыч. - Прямо лица на тебе нет, до чего извелся... И Аркадий твой тоже проходил тут перед тобой, гляжу: идет весь аж черный и с лица спал... Батюшки, думаю! - Тут Макарыч запнулся, поглядел на меня и спросил: - Ай вы с ним поругались?
- Мы с ним? Да вроде нет... - неуверенно ответил я, пытаясь сообразить, какой же это Аркадий выходил сейчас из института: здешний, наверное? - А что?
- Да так я просто... Гляжу: поврозь выходите, что же, не мог он тебя пять минут подождать? Весь вечер, думаю, вместе просидели, а тут...
- Ну да... вместе... мы так просто, - забормотал я, не зная, что сказать.
- Иди, иди, голубок, - ласково сказал Макарыч. - Заговорил я тебя, старый леший...
- И то пойду, - ответил я расслабленным голосом, - Устал я, правда, до смерти. Спокойной вам ночи на трудовом посту, Василь Макарыч!
