Игорь Забелин - Загадки Хаирхана (Записки хроноскописта)
- Верно, прочность-то какая! - поддержал их Плахин. Он нервничал и все потирал свои длинные морщинистые руки.
Как некогда послушники, мы остановились перед дверью, "не нами запертой". Увы, даже слесарь ничего не смог сделать: замок не поддавался; дверь, должно быть, заклинило осевшим потолком. В конце концов пришлось прибегнуть к автогену.
Автогенщики еще не закончили работу, когда все поняли, что за тяжелой металлической дверью находится... каменная стена. Неожиданное открытие настолько поразило нас, что мы долго стояли у вырезанного овала, не зная, что предпринять
Выручил нас Басов. Он внимательно осмотрел скрытую за дверью стену, поковырял ее твердым ногтем, а потом решительно заявил:
- Не строительная кладка. Стены-то иначе сложены...
- Замуровано что-нибудь,-заметно волнуясь, шепнул Плахин. -Уж не казна ли княжья?..
- Упаси боже, на что нам казна? - сказал Лука Матвеевич.
- А музей!
- Похоже, замуровано,- согласился Басов; он постучал по стене, прислушался и добавил:-Кажись, пустота. Опять придется рукава засучить.
Когда каменщики наконец разобрали часть стены, достаточную, чтобы заглянуть в отверстие, я направил в него луч света, и он тотчас уперся в следующую каменную стену: от двери до нее было не более двух с половиною метров.
- Что там? Что?-нетерпеливо спрашивал Плахин.
- Ничего нету. Пусто, - ответил я, обшарив лучом всю камеру.
Но когда луч света вновь застыл на противоположной стене, в центре светового круга мы увидели тонкое, изъеденное временем и ржавчиной железное кольцо, вкрученное в паз между камнями; на кольце висела цепь, настолько источенная, что казалась ажурной. На полу, у стены, была сделана невысокая каменная лежанка; капли воды, падавшие с потолка, выбили в ней углубления.
- Темница, - сказал за моей спиной Лука Матвеевич.- Подземная темница. Но почему ее замуровали?
Басов заявил, что его бригада не уйдет (а был поздний вечер), пока не разберет кладку так, чтобы в камеру можно было войти. Единственное, о чем я попросил каменщиков,- это не входить в камеру, чтобы все сохранить в ней для хроноскопии в неприкосновенности. Сделал я это на всякий случай, так как у нас по-прежнему не было никаких доказательств, что темница имеет хоть отдаленное отношение к судьбе Владислава и Пересвета...
Должен признаться, что вид замурованной камеры произвел на меня большое впечатление. Я вспоминал, как в детстве, совсем еще мальчишкой, стоял перед такими же мрачными камерами в подземных галереях Киево-Печорской лавры, мучительно стараясь представить себе, кого приковывали в них к стенам добросердечные божьи слуги и была ли у пленников хоть малейшая надежда вырваться на свободу... Надо ли говорить, что Лука Матвеевич и Плахин тоже были возбуждены. Особенно Плахин, конечно. Длинное лицо его прямо-таки излучало сияние.
- Не нам отпирать!-все повторял он.-Ишь ты! Сидели бы по сию пору в пещерах... Для того и дана людям жизнь, чтоб отпирать!.. А как же?.. Полвека ждал своего часу и дождался! Праздник сегодня, Лука Матвеевич...
- Твой праздник,-соглашался Лука Матвеевич.- Мой не наступил еще.
Березкин-тот сохранял полное спокойствие, и постороннему человеку трудно было бы определять его настроение. Но я-то знал: раз он не вспоминает о своих математических выкладках, значит, не жалеет о приезде в Белозерск.
Но чувства чувствами, а более или менее определенно мы знали в тот вечер лишь следующее:
белозерский князь Константин Иванович задержал и запрятал в темницу двух братьев-Владислава и Пересвета, потребовав от них исполнения своей воли;
Владислав Умелец выполнил княжье требование и создал гигантскую катапульту;
у кремлевской стены найдены остатки катапульты, до размерам совпадающей с описанной в летописи;
под монастырской стеной, возведенной, как утверждал Плахин, на месте бывшего княжеского двора, обнаружена темница;
кем-то и почему-то темница эта была замурована.
С немалой долей вероятия мы могли допустить, что найденная катапульта была сделана самим Владиславом Умельцем.
Но мы совершенно не знали:
в ту ли темницу, которую мы обнаружили, заточил князь Владислава и Пересвета;
вышел ли когда-нибудь Пересвет из темницы или не вышел;
наконец, как сложилась судьба Владислава после того, так он создал катапульту и был обласкан князем.
Лука Матвеевич по-прежнему верил, что Пересвет создал "Слово" и князь выпустил его на свободу, а мне почему-то казалось теперь, что Пересвет так и остался в темнице на всю жизнь или, точнее, до конца дней своих, потому что замурованный вход в темницу наводил на невеселые раз-мышления... И очень хотелось узнать мне, как повел себя обласканный князем Владислав, брат Пересвета...
Глава четвертая,
в которой мы приступаем к хроноскопии подземной темницы, обнаруживаем следы пребывания в ней Владислава Умельца или Пересвета, а также сталкиваемся с загадкой "третьего"
Басов, выбив энергичную дробь на ставнях Луки Матвеевича, с улицы прокричал нам, что каменщики свое дело сделали.
Через несколько секунд стук раздался уже в дверь. - Вы посмотрели бы,-живее, чем обычно, и не пряча любопытных глаз, сказал нам Басов.-Может, мы не так чего... Старались уж очень ребята. Проходик узенький сделали-только чтобы пролезть.
- Грех не поглядеть,- поддержал Басова Лука Матвеевич, а Плахин просто встал и двинулся к двери.
Мы-то с Березкиным знали, что хроноскопия-дело не быстрое, но столько столетий минуло с тех пор, как замуровали темницу, что теперь впору было экономить на минутах.
Итак, среди ночи мы вновь отправились в подземелье. Березкин пошел к хроноскопу, а я сразу же спустился в темницу и попросил, чтобы меня на некоторое время оставили в ней одного.
Фонарь отлично освещал всю камеру, и можно было тщательно осмотреть ее. Прежде всего мне хотелось удостовериться, что некогда здесь сидели в заточении действительно два человека. Я уже упомянул о кольце с источенной ажурной цепью. Теперь нужно было найти следы второго, очевидно вырванного из стены кольца, и я быстро нашел их.
Впрочем, на этом ход моих раздумий нарушился: на стене камеры отчетливо виднелись следы не одного, а двух вырванных колец... Значит, кроме братьев, еще кто-то был заточен в подземелье? Или третье кольцо было вбито позднее? Или вообще Владислав и Пересвет никогда не сидели в этой камере?
На последний вопрос мы получили ответ с легкостью, непривычной для нас, уже опытных хроноскопистов. У стены, на плоском камне, мне удалось разглядеть непонятный рисунок, сделанный каким-то острым и твердым предметом. Когда летчик перегнал вертолет к монастырской стене и Березкин спустился ко мне, я попросил его начать хроноскопию с этого рисунка.