Камилла Агаева - Граница Света
— Подождите! — окликнула его Тревис и выбежала из зала. — Подождите!
Мужчина остановился и дождался, пока она поравняется с ним.
— Извините, — заговорила Лилиан, — я могу вас спросить?
— Конечно, мэм, — он кивнул.
— Вы улыбнулись, когда заметили меня возле статуи Александра. Почему?
Служащий усмехнулся.
— Не поймите превратно, — заговорил он мягким старческим голосом. — Просто последнее время эта скульптура довольно популярна. Все приходят и стоят перед ней, как будто Александр может с ними заговорить.
— А что, до меня приходил кто-то еще?
— Да, здесь постоянно бывает один молодой человек. Он часами стоит перед этой статуей и разглядывает ее. Иногда даже осторожно притрагивается. Один раз я хотел сделать ему замечание, что нельзя трогать экспонаты музея, но потом не стал этого делать. Мне показалось, что он бывает не в себе.
— А как он выглядит? — спросила Лилиан. — Высокий, худощавый, с длинными волосами и большими голубыми глазами?
— Да, мэм, он самый. Вы с ним знакомы?
— Кажется, да, — проговорила она. — Скажите, мистер…
— Бенжамен.
— Мистер Бенжамен, а нет ли в вашем музее какого-нибудь древнего изображения Гефестиона, близкого друга Александра и его наперсника?
— Есть, — служащий музея кивнул.
— А можно посмотреть? — с надеждой попросила Тревис.
— Конечно, пойдемте.
Они прошли обратно в зал эллинистической культуры, и мистер Бенжамен указал Лилиан на маленький каменный бюст хилиарха великой империи. Вплотную приблизившись к стеклу, за которым стояла фигурка, Тревис замерла на месте. Конечно, изображение было очень древним и сильно пострадало от времени. Кое-где камень был потерт или отбит. Но несмотря на все это Лилиан не могла не узнать до боли знакомых черт: длинные волосы, большие глаза, чуть вздернутый аккуратный нос и то же, постоянное выражение собственного превосходства на лице.
Словно зачарованная, стояла Тревис перед бюстом не в силах отвести от него глаз.
— Господи! — прошептала она наконец и, закрыв руками лицо, пошатнулась.
— Мисс? Вам плохо? — с тревогой спросил служащий музея.
— Ничего… ничего, — пробормотала она, опираясь на его руку, чтобы не упасть. — Голова закружилась… сейчас пройдет.
— Может, хотите присесть?
— Да, пожалуйста.
Он помог ей добраться до скамьи у стены.
— Садитесь, — Бенжамен усадил ее. — Я сейчас принесу вам стакан воды.
— Спасибо, — Тревис кивнула.
Оставшись одна в зале, Лилиан подняла голову и снова посмотрела на стеллаж, где стоял бюст Гефестиона. В эту минуту, она поняла, что ей страшно. У нее возникло жуткое ощущение, что все эти духи прошлого готовы вот-вот накинуться на нее и утащить с собой в преисподнюю. Леденящее чувство страха наполнило все ее существо и заставило снова закрыть руками лицо, чтобы не видеть этих скульптур, сверлящих ее своими безжизненными взглядами. Однако через минуту ей все же удалось побороть свою слабость и, встав, снова приблизиться к полке с бюстом.
— Гефестион, — тихо произнесла Лилиан. — Так ты и есть Гефестион!
Глава 25
Когда в тюремном коридоре послышались чьи-то шаги, Гарри закрыл глаза и с еще большим упорством отвернулся к стене. Он не желал никого ни видеть, ни слышать. Голдфилд не знал, сколько часов он уже провел в тюремной камере, но ему казалось, что прошла целая вечность.
— Голдфилд! На выход! — послышался грубый голос охранника.
Гарри не сдвинулся с места.
— Ты что, оглох?! Поднимайся!
Гарри посмотрел на тюремщика и нехотя встал с нар.
— Здесь тебе не дом отдыха! Руки за спину! — охранник резко развернул его к стене и надел на него наручники. — А теперь пошли!
Его во второй раз втолкнули в комнату для допросов и грубо усадили, при этом пристегнув к стулу наручники, сковывавшие его запястья. На этот раз в мрачном помещении с серыми стенами и большим зеркалом его ожидал не только Садри. За столом напротив того места, куда посадили Гарри, сидел худой мужчина средних лет со злым выражением лица.
Рино окинул Голдфилда критическим взглядом и довольно ухмыльнулся.
— Вижу, эти четыре часа в тюремной камере тебя немного остудили, — произнес он. — Ничего, к концу срока, который ты обязательно отсидишь, будешь, как шелковый.
Гарри не произнес ни слова и лишь сидел опустив голову.
— Познакомься, — продолжал Садри, — это доктор Мэтью Хардинг, психоаналитик. У меня есть серьезные сомнения по поводу твоего душевного здоровья, поэтому доктор побеседует с тобой.
Никакой реакции.
— Не буду вам мешать, — федеральный агент повернулся к психоаналитику. — Зайду через пол часа.
Сказав это, он вышел из комнаты, и прошел в специальное помещение за зеркалом, откуда обычно наблюдали за допросом. Внимательно следя за беседой врача с Голдфилдом, Рино старался не упустить ни слова. Однако Гарри, как назло, вел себя очень спокойно и отвечал на вопросы краткими репликами или же просто кивками головы.
— Доктор Хардинг, пройдемте в мой кабинет, — попросил Садри психоаналитика после того, как беседа была окончена, и Гарри увели обратно в камеру.
— Конечно, — врач улыбнулся и последовал за агентом.
Войдя в свой офис, Рино жестом пригласил Хардинга сесть.
— Ну что, доктор? Что скажете об этом типе? — начал Садри, опускаясь в свое кресло.
— Довольно интересный случай, — врач улыбнулся в пол-лица. — Но я вынужден вас разочаровать. Этот парень не страдает раздвоением личности.
— Вы уверены? — Рино нахмурился.
— Абсолютно. У него нет ни одного симптома этой болезни. Но, — Хардинг сделал паузу, — это вовсе не означает, что он абсолютно здоров.
— Что же с ним такое? — разочарованно спросил Рино.
— Парень страдает тяжелейшей формой неврологического расстройства. Говоря простым языком, он неврастеник. А то, что он набросился на вас во время допроса, было ничто иное, как приступ неврастении. На самом деле он серьезно болен и нуждается в помощи психолога. Но раздвоения личности у него нет.
— Странно, — Садри поскреб подбородок. — Я был уверен, что он страдает именно этим.
— Мне очень жаль, — психоаналитик покачал головой, — но я не могу поставить ему подобный диагноз.
— Может, вам надо провести дополнительное обследование? — предположил федеральный агент.
— Я могу это сделать, но не думаю, что результат будет другим.
— Значит, по-вашему, он просто псих?
— Именно, — Хардинг кивнул. — Но, признаться, для меня загадка то, как ему до сих пор удалось сохранить здравость ума. Нервы у парня натянуты до предела, и скорей всего это продолжается уже долгое время.
