Камилла Агаева - Граница Света
Услышав его последние слова, Лилиан беспомощно закрыла рукой глаза и почувствовала, как внутри нее все сжимается. Она всегда подозревала, что Гарри скрывает какую-то тайну, но в ту минуту она была готова отдать все, что угодно, чтобы эта тайна никогда не раскрылась.
— У вас нет доказательств… — пальцы Голдфилда беспомощно скребли по столу.
— Ошибаешься! — Садри победоносно улыбнулся. — Доказательств у меня больше, чем нужно. Есть даже еще одно, которое подтверждает, что ты просто псих, — он вплотную приблизился к Гарри и прошипел ему в самое ухо. — Я видел, как ты разговаривал, со статуей.
Голдфилд вздрогнул и шарахнулся от него. Его мозг судорожно соображал, что возразить, но, как назло, мысли путались и беспорядочно метались. «Статуя! — мысленно прокричал он. — Как он мог узнать о статуе?!» Словно ища поддержки, он судорожно повернулся к Лилиан и увидел, как в ее глазах сквозило отчаяние. «Ты продала меня ему!» — хотел было выкрикнуть он, но вспомнил, что Тревис ничего не знала о его посещениях Метрополитен Музея и не могла рассказать об этом проклятому федералу.
— Пойдемте, мистер Голдфилд, — снова официальным тоном заговорил Садри. — В Бюро нам надо будет задать вам еще пару вопросов.
— Одну минуточку, — вмешался наконец Риверс. — Вы, что, арестовываете моего сотрудника?!
— Пока только задерживаем до выяснения обстоятельств, — объяснил Рино. — Не беспокойтесь, мы приложим максимум усилий, чтобы репутация вашей фирмы не пострадала.
— Извините меня, агент, — не выдержав, Лилиан встала со своего места, — но все обвинения, что вы сейчас предъявили Гарри — сущий бред!
— Отнюдь, мисс Тревис, — спокойно возразил Рино. — Боюсь, сущий бред — это те сказки, что этот человек рассказал вам о себе. И никакой он не Гарри.
— Кто же тогда?! — испуганным голосом спросила Джилиан, хранившая молчание все это время.
— А вот это нам еще предстоит выяснять. Поехали! — Садри сделал знак своим помощникам.
Один из агентов попытался вежливо взять Гарри под руку, но тот резко одернулся. Его глаза, словно моля о помощи, снова поймали взгляд Лилиан.
— Я бы на твоем месте не сопротивлялся, — предостерег его Рино.
— Да пошел ты! — прошипел в ответ Гарри, позволяя двум агентам вывести себя из офиса.
Когда за ним и федералами сомкнулись дверцы кабины лифта, Риверс поднял на девушек обескураженный испуганный взгляд.
— Продолжайте работать, — проронил он и тоже поспешил удалиться.
Оставшись вдвоем с Беннет, Лилиан почувствовала, что вот-вот впадет в истерику. Она никогда не предполагала, что беда, свалившаяся на голову Гарри, равной тяжестью опустится и на нее.
— Ты в порядке? — осторожно спросила ее Джил.
Ничего не отвечая, Тревис опрометью бросилась вон из комнаты и побежала по коридору в сторону туалета. Возле лестницы она как назло налетела на Била Свенсона, который направлялся в их офис.
— Лилиан, что случилось?! — он почти поймал ее в свои объятья.
— Не сейчас! — резко оттолкнув его, она забежала за поворот и хлопнула дверью дамской комнаты. — Не сейчас! — почти простонала она, сползая по стене на холодный пол.
Туалет был пуст, и поэтому Лилиан просидела некоторое время в полной тишине, стараясь совладать со слезами, которые текли по ее щекам, и понять, почему же она плачет. Гарри Голдфилд никогда не играл особой роли в ее жизни. Даже наоборот, он скорей отравлял ее существование своим наглым поведением и презрительным отношением к ней. Они никогда не были ни близкими друзьями, ни приятелями. Более того, Голдфилд скорее ненавидел ее, чем испытывал какую-то симпатию. Но ни его ужасный характер, ни его постоянные нападки на нее, ни его жуткая замкнутость и нежелание впускать кого-либо в свой мир никогда не мешали Лилиан любить его. Тревис вспомнила тот день, когда Гарри впервые вошел в офис «Риверс Текнолоджис» в сопровождении президента, который объявил, что Голдфилд теперь будет работать с ними. Она вспомнила то мгновенье, когда впервые посмотрела в его огромные голубые глаза, которые смерили ее ледяным безразличным взглядом и отвернулись. В ту минуту Лилиан уже знала, что никогда не забудет этих глаз, бездонных и в тоже время абсолютно бесчувственных. Сколько раз она думала о том, есть ли на свете человек, способный заставить их светиться от счастья.
Тревис никогда не питала никаких иллюзий по поводу их отношений с Гарри. Она знала, что этот человек никогда не испытает к ней никаких теплых чувств. Порой она даже сомневалась, способен ли он вообще на какие-либо чувства. Лилиан сама не понимала, почему так сильно переживала за Голдфилда, ведь этот наглый, самодовольный тип просто-напросто получил по заслугам. И будет вовсе неудивительно, если выяснится, что он и есть автор «Гефестиона 13»…
— Гефестион… — прошептала Лилиан, словно испугавшись собственных мыслей. — Гефестион, — повторила она, вспоминая их прогулку по Манхеттену и все рассказанное Гарри об Александре Македонском.
Она медленно встала с пола и подошла к зеркалу. Ученый-историк сказал, что таких сведений об Александре нельзя найти ни в одной книге и что эти факты мог знать лишь очевидец всех этих событий.
— Очевидец? — вслух спросила сама себя Тревис.
Гефестион как никто другой мог быть в курсе всего того, что рассказывал ей Голдфилд об Александре. Такие подробности о Македонском царе был способен знать только очень близкий к нему человек, такой, как, например, его хилиарх, близкий друг и наперсник. Но причем тут Гарри? В эту минуту в память Лилиан врезались слова федерального агента: «…Ты никакой не Гарри Голдфилд, хотя бы потому, что люди, указанные как твои родители, умерли задолго до тысяча девятьсот семьдесят шестого года, который будто бы является годом твоего рождения!» А потом агент сказал что-то про статую… Тревис напрягла память. «Я видел, как ты разговаривал со статуей», — снова прозвучал в ее голове голос Садри. Рино проговорил эту фразу в самое ухо Гарри, но она все равно ее расслышала.
Лилиан открыла кран и смыла с лица потекшую от слез косметику. Вытираясь салфеткой, она постаралась привести свои мысли в порядок. По дороге обратно в офис, Тревис молилась о том, чтобы там не было Свенсона. На ее счастье Джил сидела одна.
— Лили, — Беннет встала ей навстречу. — Ты жутко выглядишь! Где твой макияж?!
— Смыла, — глухо отозвалась Тревис. — Скажи мне, Джил, где в Манхеттене может стоять статуя Александра Македонского?
Совершенно не ожидавшая услышать подобный вопрос, Беннет плюхнулась обратно в кресло.
— Чья… статуя? — запинаясь, переспросила она.
