Владимир Васильев - И тьма не объяла его
— Айяр Айт! — громко призвал Айс своего заместителя. Айт, до того стоявший у выхода, вышел, и, резко взмахнув крыльями, выкрикнул:
— Не трать слов, Верховный! Оставь их для дурачков, не имеющих ни собственной воли, ни собственного разума и сильных только единством со Стаей! Я не желаю подчиняться ничьей воле, потому что чужая воля навязывает мне чужую жизнь. Я ухожу из Стаи!..
Стая непроизвольно отшатнулась от Айта. Это были страшные, невозможные слова.
— Да-да, ухожу! — повторил Айт. — Я первый. Но не последний. И вы меня никогда не забудете!.. Это гнездовье вы будете называть «гнездовьем Айта, который сам ушел из Стаи». Сам!.. Я все сказал!..
С этими словами Айт резко взмыл в свободное пространство гнездовья и исчез в выходном окне. Стая подавленно молчала…
… Это было давно, когда еще не пришла тоска, а дела и заботы Верховного Айяра занимали все его время…
Айт исчез бесследно. Ни один из разведчиков, которые в поисках пещер с хрусталем залетали весьма далеко, не видели его. Айса тревожило то, как легко Стая рассталась с тем, кому долгое время беспрекословно подчинялась. Может быть, именно поэтому?.. Тревожило его и исчезновение Айта. Неужели столь велика обида?..
В этом разладе Айта и Стаи было что-то болезненное. Да не что-то, а самая настоящая болезнь, которая и обернулась для Айса тоской…
* * *Айяла опять пришла к нему. Паук уже привык к ее визитам и даже ожидал их. Общение ослабляло тоску. Да и сведения о жизни беспокойных соседей были ему небезынтресны… Особенно взволновало его известие, что Айс приказал начать поиск новых пещер с хрусталем. Твердокрылам нужен был хрусталь для новых гнездовий, и он мог бы выделить им еще от своих богатств, но не бесконечно же!.. Хотя не это соображение было источником волнения для Паука. Он прекрасно помнил свои тщетные поиски пещер с другими пауками. И надежда на то, что вездесущим стремительным черным летунам это удастся гораздо лучше, чем ему, наполняла его томительным ожиданием Встречи… Казалось бы, зачем она нужна, когда для размножения, оказывается, ему больше никто не нужен?.. Но Паук чувствовал, что размножение — лишь средство сохранения жизни и разума. А сами жизнь и разум его были способом существования чего-то большего, чем он сам. Это ощущение приходило к нему в периоды глубокого Покоя, которые теперь стали так редки. Не потому ли, что так ослабло его интеллектуальное и эмоциональное поле?!.. Он, собственно, уже и не Паук в полном смысле, а случайно уцелевший обрубок Паука, ущербный шматок паучьей жизни, которому очень больно и тоскливо… А если бы и он погиб?!.. Неужели в этом мире не осталось бы больше пауков?.. Как же тогда с существованием того Большего, которое он ощущал?.. Нет, другие пауки должны быть! И он желает их видеть…
— Воскреси Айка! — попросила Айяла. — Если тебе не трудно…
Нет, ему было не трудно. Он уже достаточно глубоко проник в психику твердокрылов, чтобы убедительно воссоздавать образ Айка. И Айяла верила в этот образ… Трудно сказать, мучение или наслаждение доставляло ей общение с ним, скорее — мучительное наслаждение, но она уже не могла без этого… А Пауку эта эмоционально-интеллектуальная игра тоже стала доставлять своеобразное удовольствие. Тут главное было — угадать ее ожидания, чтобы образ вошел в резонанс с ними и оживился ими. То есть это было коллективное творчество, в процессе которого возникало некое единство их эмоциональных и интеллектуальных полей, в какой-то степени напоминавшее единство его Я…
Айяла забралась в глубину Большой Ловушки, уже заполнившей собой почти весь зал, и легла так, чтобы взор ее свободно уходил в иллюзию светящейся бесконечности. Чем дольше она смотрела в глубину слетающихся спиралей, тем дальше уходила в небытие реальность настоящего, и реальней становилось бытие желаемого…
В тот самый момент, когда Айяла полностью теряла ощущение времени, из самой глубины светящейся бесконечности характерным стремительным рывком вылетал Айк и мягко опускался рядом с ней… Так было и на этот раз.
— Привет, ма, — потерся он щекой о ее щеку. — Как там у вас в Стае?
— Живет Стая, Айк. Гнездовье получилось красивое, появились первые птенцы…
— Птенцы — это замечательно! — обрадовался Айк и тут же загрустил. Слушай, ма, а у тебя будут птенцы?..
— Я не могу об этом думать, сынок…
— Но ведь ты теперь жена Айса!
— Ну и что?
— Он тоже потерял детей…
— У меня есть ты, Айк! — обняла его Айяла.
— Но ведь я совсем в другом мире… А я хочу вернуться… Роди меня снова, ма!..
— У твердокрылов так не бывает, Айк! — воскликнула Айяла со слезами на глазах.
— Это у обычных твердокрылов не бывает… Но они и не общаются после смерти… Я согласен, чтобы моим отцом стал Айс. Я любил его…
— Но ведь у тебя был отец!
— Я же говорю о новой жизни… Неужели ты не хочешь пустить меня в новую жизнь?..
— Хочу, Айк, хочу! Больше всего на свете хочу! Но боюсь потерять тебя совсем…
— Пусть в тебе появится моя новая плоть! И когда это произойдет, ты прилетишь сюда, и мой дух войдет в эту плоть…
— О, Айк!.. — только и смогла ответить Айяла. Это было так странно…
— Я надеюсь, что это будет скоро… До встречи, ма! — и Айк резко взмыл в светящееся пространство… Айяла долго смотрела вслед исчезающей черной точке…
Потом закрыла глаза и лежала, не думая ни о чем, боясь потревожить это волшебное ощущение Встречи…
— Хочешь посмотреть мои новые крылья? — вдруг услышала она вопрос Паука.
— Крылья? — вспыхнуло в ее сумеречном сознании. — О, Мать Мира, какие крылья?.. Чей это голос? — она открыла глаза и увидела невдалеке Паука, терпеливо ожидавшего, когда она вернется в мир. — Конечно, — улыбнулась, наконец, Айяла, осознав вопрос. — Я никогда не видела твоих крыльев…
— Тогда давай лапу…
Айяла бесстрашно протянула Пауку свою руку, и ладошка ее утонула в громадной когтистой лапе… И они пошли вглубь Большой Ловушки. Айяла уже довольно ловко научилась передвигаться по паутине, но летать внутри нее боялась — у нее сразу начинала кружиться голова от переходящих во вращение спиралей… Да и помнила она об этой роковой ошибке Айса. Если бы он тогда не полетел, а вошел в Большую Ловушку!.. Он бы не запутался в паутине и смог бы остановить Айяра Айта… Вырвать факел из рук Айяна… Если бы…
Они достигли самого узкого места воронкообразной паутины. Где-то здесь Айс и застрял в перегородке, которой сейчас, кстати, не было… Она оглянулась назад — расходящиеся спирали создавали впечатление громадного расширяющегося пространства, а факел, оставленный ею в стене пещеры, затерялся во мраке… Да, они не могли разглядеть друг друга…
