Сборник - Фантастика 1972
– Машина была служебная или ваша?
– Служебная.
– С шофером?
– Нет. То есть штатный водитель имеется, но… кто же станет задерживать человека до полуночи! Я сам вожу.
Коломиец повернулся к вдове.
– Вы подтверждаете?
– Что именно?
– Что товарищ Загурский уехал от вас в одиннадцать вечера, а ваш муж вернулся в дом?
– Да. Я легла, но еще не спала - слышала, как они выходили, как разговаривали… как отъехала машина Евгения Петровича. Слышала, как потом Шурик поднимался по лестнице. “Шурик… Для кого академик Тураев, столп науки, товарищ директор, для кого потерпевший, а для кого Шурик. Много названий у человека!” - Потом он ходил по комнате из угла в угол… спальня как раз под этим кабинетом, - продолжала вдова. - Около получаса. Может, и больше он ходил, но я уснула.
– Ночью ничего не слышали?
– Нет… хотя сплю я чутко.
– Кто еще, кроме вас двоих, был в доме?
– Никого. Мария Соломоновна, - она оглянулась в сторону двери, - это наша домработница… Приезжает утренней электричкой, убирает, готовит обед, а вечером возвращается на нашу городскую квартиру.
“Ясно, стережет”. Коломиец тоже оглянулся на старуху, которая все еще стояла у косяка, скорбно поджав губы, вперив тяжелый взгляд в мертвого. “Бабусю в случае необходимости вызову…” Наступила очередь Штерна.
– Болел ли покойный?
– В общем, нет, - ответил врач, - бывали, конечно, некоторые недомогания: отклонения в давлении крови, головные боли, утренняя неврастения… Но все они из тех, какие замечает врач, а не сам пациент. Да и эти недомогания возникали у Александра Александровича после напряженной работы - особенно ночами. В целом же он для своего возраста и при своей загруженности был на редкость здоровым - для людей умственного труда, во всяком случае. Он с Халилой Курбановной и друзьями часто ходил в пешие туристские походы, имел значок “Турист СССР” - верно, Лиля?
Та кивком подтвердила.
– В последние дни он ни на что не жаловался?
– Нет. Последний профилактический осмотр я делал неделю назад… Эти осмотры я, как личный врач Александра Александровича, делал каждые два месяца, хотя это всегда было для него предметом шуток. Так вот: сердце, легкие, кишечник, желудок, нервы… словом, все было в отличном состоянии. Просто в превосходном! Вот поэтому я и…
– Да-да. Что вы установили при внешнем осмотре трупа?
– М-м… ничего, собственно, не установил. Такое впечатление, что у Александра Александровича во сне просто остановилось сердце.
– Так просто и остановилось? - недоверчиво переспросил Коломиец.
– Именно так просто, молодой человек, в этом-то и вся странность. Подобное бывает только от крайнего истощения, от угасания всех жизненных сил в глубокой старости да еще от переохлаждения. В данном случае ни один из указанных факторов не имел места. Поэтому я и взял на себя смелость вызвать…
Коломиец напряженно размышлял: да, это действительно странно - как странно и то, что покойник оказался сравнительно молодым человеком - сорока лет.
Стась, когда ехал сюда, думал увидеть изможденного, седого старца, иссохшего в служении науке, в черной круглой шапочке, какие представлялись ему столь же неотъемлемыми от академиков, как серая фуражка с малиновым околышем от милиционеров. “Эх, надо было медэксперта сразу с собой брать, они бы со Штерном нашли общий язык. А что я могу ему возразить? Вызвать сейчас, что ли?… Э, нет! Отсутствие признаков - не улика. А здесь все так, не о чем даже протокол писать: все “не” и “не”… Надо закругляться”.
– Вы уверены, что все обстоит так, как вы говорите? - в упор спросил он Штерна.
Тот смешался.
– Н-ну… окончательное суждение в таких случаях возможно лишь после патанатомического исследования.
– Вот именно, пусть вскрытие, так сказать, и вскроет суть дела. Надеюсь, вы согласитесь участвовать в экспертизе?
Штерн сказал, что, конечно, сочтет своим долгом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Если бы не было иностранных языков,
как бы ты отличил преподавателя от профессора?
К. Прутков-инженер, мысль № 202Дело, собственно, было закончено. Но Стась для очистки сойести решил еще пройтись по соседям. Соседи - как справа, так и слева - ничего не слышали, не знали, только ахали, узнав о смерти Тураева, сожалели. Коломиец, возвращаясь к даче, соображал: “Что еще? Да, стоит забрать стаканы с опивками чая.
Сдам на анализ - насчет отпечатков пальцев да нет ли следов отравы… Черт бы взял Мельника, нашел на ком отыграться, на безответном молодом специалисте. Вот мог бы со зла, под настроение раздуть дело об “убиении академика”, чтобы и прокуратуру, и угрозыск трясло!” Сердито топоча, он поднялся по лестнице в кабинет Тураева. Старуха домработница возилась там, занавешивала окно темной тканью; увидев следователя, она что-то проворчала себе под нос. Загурский сидел в кресле у стола, перебирал листки бумаги с заметками. Стаканов на столе не было.
– А где стаканы? - спросил Стась у старухи.
– Какие еще стаканы? - неприветливо обернулась та.
– Да здесь стояли.
– Вымыла я их и убрала, чего им стоять?…
“Тьфу, напасть! А впрочем, ладно”.
– Э-э… - поднял взгляд на следователя Загурский, - простите, не осведомился о вашем имени-отчестве?
– Станислав Федорович.
– Станислав Федорович, могу я взять эти заметки? Все-таки последние записи Александра Александровича. Научное наследие его должно быть сохранено все до последнего листка… Да и, возможно, я сумею использовать эти мысли для завершения нашей последней работы. Хотя… - Загурский расстроенно вздохнул, - трудно теперь будет. "Не тот соавтор умер. Так могу?
– Одну минутку. - Коломиец взял эти четыре листка бумаги, на которые показывал Загурский, бегло просмотрел их; он чувствовал неловкость оттого, что,, будучи уверен в своей бесполезности в этой истории, все-таки продолжает ломать комедию следствия, - и читал не очень внимательно. Да и почерк академика - резкий, небрежный - был труден для непривычного к нему человека. Все же Стась уяснил, что речь в заметках идет о пространстве-времени, координатах, траекториях и прочих теоретических вещах. Он протянул листки Загурскому. - Да, пожалуйста.
– Благодарю. - Тот сложил листки в красивую желтую папку из кожи и с монограммой в углу, завязал ее, встал. - И еще одна просьба, не сочтите за навязчивость, - моя машина ушла, так не подбросите ли вы меня в город?
– Конечно, о чем разговор!
Несколько минут спустя серая “Победа” помчалась обратно по булыжному полотну среди сосен, песка, дач и придорожных столбов со знаками ГАИ. Загурский и Стась расположились на заднем сиденье.
